Жрон

      Следующий день снова был свободен от занятий. Да, в Хогвартсе оказалась шестидневка, что слегка опечалило мою природную лень. Наплевав на страсти, разворачивающиеся возле кубка, до обеда провозился с «Протего». Тоже заклятие второго курса. Щитовые чары разового действия. При попадании в него другого заклятья, происходила их совместная аннигиляция. А значит, против следующего заклятия Протего приходилось кастовать вновь. Действительно, увернуться иногда проще.       Кое-как получаться стало уже под самый обед и, дав зарок, что до вечера буду отрабатывать только его, не отвлекаясь ни на что другое, побрёл в Большой зал.       Зал шумел, зал гудел. Гриффиндорский стол потешался над белобородыми близнецами, а Финниган грустно смотрел на длинную трёхметровую руку, что характерно, свою.       — Ну как, получилось? — спросил я, кивая на гипертрофированную конечность.       — Почти. Только вот бумажку обратно выкинуло, и рука никак не хочет нормальный размер принять. На мне уже какие только заклинания не пробовали, ничего не помогает, — он вытянул её, достав до противоположного края стола.       — Хорошо ещё, левую заколдовал, хоть поем нормально.       Я сдержано гыкнул, стараясь не оскорбить приятеля. Сказал авторитетно:        — Это только к Дамблдору. Он защиту ставил, такое снять, кроме него, только из деканов кто может, да и то не факт.       — Да знаю я, — Шимус поморщился. Спросил сам, задумчиво разглядывая меня: — А ты сам-то так и не пробовал?       — Не-а, — я качнул головой, с улыбкой наблюдая, как Фред с Джорджем снова начали таскать друг дружку за бороды. В который раз выясняя, чей косяк.       Появились блюда с едой. То, что в этот раз решили сначала покормить, а уж потом развлекаться с кубком, я одобрил обеими руками. Умял, наверное, целое блюдо с индейкой. С удовольствием погрыз крылышки. Индейка не курица, однако, мясом не обижена. Мимоходом подумал, что, как-то, последнее время, в плане питания, начинаю уподобляться Рону прежнему. Успокоил себя, что сейчас очень много энергии трачу на отработку заклинаний. Пока палочкой намахаешся, семь потов сойдёт. Зевнул.       Тут на трибуну опять выскочил директор. Поднял руки, добиваясь тишины.       — Прежде чем кубок определит Чемпионов, я бы хотел дать слово главе Департамента международного магического сотрудничества Бартемиусу Краучу!       Вышел Крауч. Подвигал внушительно усами. Сказал веско:        — Турнир Трёх Волшебников не проводился уже давно, и Департамент считает своим большим успехом его организацию здесь и сейчас. Уверен, что он пойдёт на пользу установлению дружеских, неформальных связей между студентами всех трёх Академий!       Он говорил ещё чего-то, но я не слушал. Сытость, вкупе с усталостью, делала своё дело, и большую часть его речи я пролежал на столе, повернув голову в сторону трибуны и подложив под неё руки.       Затем дали слово Каркарову. Потом мадам Максим, на радость Финнигану, облизавшему её похотливым взглядом. Потом снова директору.       Но, наконец, перешли к финалу.       — А теперь, мы переходим к выбору Чемпионов! — провозгласил Дамблдор.       Кубок засветился синим, полыхнуло, и в воздух взвилась бумажка с именем. Ловко поймав её ещё в воздухе, ДДД, и откуда только такая прыть, развернул и громогласно прочёл:        — Чемпион Дурмстранга, Виктор Крам!       Все захлопали и заорали. Не только его делегация. Крама знали и уважали многие поклонники квиддича.       Тот вышел, под одобрительные похлопывания по плечу от товарищей, с гордо поднятой головой. Прошёл, пожал руку Дамблдору, встал рядом.       Кубок засветился вновь, бахнул новой бумажкой.       — Чемпион Шармбатона, Флёр Делакур!       — Сучка! — несколько француженок заплакало, а Делакур, донельзя довольная, встала рядом с Крамом.       Зал затих, все ждали, кто же станет Чемпионом Хога. Снова синее сиянее, бумажка, пойманная директорской рукой.       Я поднял голову. Было интересно, кого выберет кубок, в отсутствие Диггори. И, наконец…       — Чемпион Хогвартса, Рон Уизли!       — Да, да! — неожиданно, даже для себя, я подскочил, в исступлении тряся кулаком над головой, а зал взорвался овациями.       — У-из-ли, У-из-ли, — начал скандировать Гриффиндор, а я, забравшись на стол, прямо по нему, словно на крыльях, понёсся, к, распахнувшему объятья, счастливому Дамблдору. Который, казалось, даже пустил слезу радости, по такому случаю.       Подбегая, зацепился взглядом за болгарина и, с ноги, со всей дури, зарядил Краму по яйцам:        — Лови, казёл!       Пока тот оседал, с выпученными глазами, держась за промежность, с левой, залепил оплеху Флёр, от которой она отлетела к столам:        — На, сука!       Залез, с рыком, на кафедру:        — Вы хотели Чемпиона?! Я — Чемпион! Супер-мега-Чемпион!       А зал, уже в едином порыве, всё повторял:        — У-из-ли, У-из-ли!       Но тут я очнулся от толчка в плечо. А Финниган, развеяв сюрреалистичную картинку перед моим внутренним взором, зашептал:        — Смотри, сча Чемпиона Хогвартса объявят.       — И Чемпион Хогвартса, Робин Сорка!       От столов Райвенкло отделился совершенно незнакомый старшекурсник. Среднего роста, темноволосый, с упрямым выражением на лице.       — Заучка, — сказал, как сплюнул, Шимус. Показывая всё своё отношение к лицам, излишне серьёзно подходящим к учёбе.       А я разглядывал будущего покойника прищуренным взором. Пожалуй, стоило узнать о нём побольше. И как-то повлиять, что ли, чтобы тот не вздумал хватать кубок в Лабиринте один, а обязательно дождался Гарри! Здесь нужно было строго соблюсти канон, ибо, как всё обернётся без невинно-убиенной жертвы на глазах Поттера, сказать было сложно. Хватит ли, в таком случае, у него решимости на достойное сопротивление?       Вдруг, прямо под ухом кто-то заорал:        — Рон!       И я проснулся…       — Ну ты даёшь! — Финниган крутил пальцем у виска. — Заснуть на объявлении чемпионов. От Дурмстранга и Шармбатона уже выбрали, там Крам и Делакур. Остался только Хогвартс.       — Да? Ну ёпть, — я, продрав глаза, сел прямо, пытаясь сбросить остатки дремоты. Ущипнул себя, проверить, что это точно реальность. Поморщился, нет, точно реальность.       — Чемпион Хогвартса, Рон!.. — тут директор спустился на тон ниже и недоумённо произнёс: — Уизли?       Зал затих. Облизнув пересохшие губы, я посмотрел сначала направо, потом налево, столкнулся с в ступоре глядящими на меня студентами и, куда деваться, приподнялся из-за стола.       Дамблдор растерянно перевёл взгляд с бумажки на меня, потом снова на бумажку. Ошарашенно пожал протянутую руку и так же молча отправил вслед первым двум чемпионам в комнату.       Да, такого в стенах этой школы, наверное, ещё не было, чтобы самый распиздяй стал чемпионом.       Под оглушительное молчание, я и покинул зал.

***

      В комнате временного ожидания Крам о чём-то беседовал с Флёр. Увидев меня, они, сначала, посмотрели недоумённо, но потом Виктор хитро улыбнулся, в отличие от поскучневшей француженки.       — Гарсон, нам что-то понадобится от комиссия? — спросила она, с акцентом, коверкая слова.       Но её перебил Крам, протягивая руку, с полувопросом:        — Я так понимаю, чемпион Хогвартса?       — Он самый, — я с удовольствием пожал крупную, заскорузлую от метлы, ладонь, игноря заносчивую мадмуазель.       — Как смог обмануть защиту?       Я пожал плечами, сказал с усмешкой:        — Да никак. Вообще бумажки не кидал. Даже не знаю, кому «спасибо» говорить.       А Виктор, хохотнул в ответ, сказал, качая головой:        — Весело тут у вас.       — А то, — я оглядел ещё раз моих конкурентов, сказал просто: — Будем знакомы, Рон Уизли.       Флёр, поджав губы, чуть кивнула, а Крам просто улыбнулся ещё шире. Классный чел, не зазвездившийся. К дурмштрангцам, в отличие от шармбатонок, я, после этого, стал относиться ещё лучше.       — Ты с какого курса? — поинтересовался болгарин.       — С четвёртого, — не стал нужным скрывать я.       — Пф, совсем малшик, — фыркнула Делакур, а я неприязненно произнёс:       — Въебать бы тебе.       — Пф, писка не выросла, — фыркнула она повторно, а я задумался над сложной филологической проблемой — объяснять ей разницу между «въебать» и «выебать» или нет.       Крам-то, тот понял. Закашлял, скрывая смех.       Тут дверь комнаты снова скрипнула, впуская ошарашенного Поттера.       — Ещё гарсон, — Делакур выводов так и не сделала из случившегося, а за это её «ещё» я был готов пнуть её по-настоящему, вспоминая сладкую картину оплеухи из сна.       — Думаю, не совсем, — сказал я дипломатично. Первым шагнул к Гарри, сказал с иронией: — Что, тоже Чемпион?       Тот кивнул только, не в силах отойти от случившегося шока.       Болгарин поднял бровь, а француженка завозмущалась:       — Как? Это против правил, два Чемпиона от одной Академия быть не может.       — Беру свои слова назад, — сказал Крам. — Тут не весело, тут у вас дурдом какой-то.       Я лишь махнул рукой.       А следом завалилась комиссия, с воплями набрасываясь на нас. В основном, конечно, к Гарри, но и мне доставалось хмурых взглядов от Макгонагал и Снейпа.       Долго судили и рядили, но признали, что магический контракт с кубком сродни клятве, подтверждённой Магией, а значит, попытка его разорвать или уклониться от выполнения может вылиться в неслабый откат и даже потерю способностей к колдовству.       Ни больше, ни меньше.       Поттер смотрел честными глазами на директора, директор переводил растерянный взгляд на Крауча, Крауч хмуро разглядывал то нашего Избранного, то меня. И только я был невозмутим и сидел на попе ровно. Ну а что? Изменить уже ничего не изменишь, так что плясать надо будет, исходя из новой вводной: я теперь, мать его, в самой гуще событий.       Нет, ну какая сволочь подсуетилась?       Тут ко мне подошёл Грюм. Сказал, грозно хмурясь:        — Уизли, Турнир — очень опасное и серьёзное испытание, поэтому нам надо пересмотреть план тренировок. Так что руки в ноги и марш за мной. Потом будешь выяснять, кто тебе так помог.       Пошёл к двери, не дожидаясь моего согласия, а я с подозрением уставился ему в спину. А если это тоже он? И Гарри, и моё имя кинул сразу. А зачем? Откуда он мог догадываться, что кубок чемпионом Хога выберет именно меня? Я же даже близко не старшекурсник.       Что же, может быть, скоро я получу ответы на некоторые из этих вопросов. Не просто же так он подошёл.

***

      В кабинете Защиты Грюм сразу уселся за преподавательский стол и с ухмылкой начал разглядывать моё невесёлое лицо. На подозрительный взгляд только заухмылялся ещё сильнее.       — Что, думаешь, я твоё имя в кубок кинул? — он, сделав паузу, в который раз отхлебнул из фляжки. Сказал довольно: — И правильно думаешь, именно я. А хочешь знать почему?       Я кивнул. Честно говоря, находясь в некоторой растерянности от такой откровенности лже-аврора. Ведь палится и даже не скрывает этого.       — Всё просто, Уизли. Всё просто. Турнир поможет тебе окончательно раскрыться, понять, кто ты есть на самом деле. Я был уверен, что именно тебя выберет кубок. Думаешь, я не сообразил, что произошло на Финале Чемпионата летом?       Я резко покрылся потом. Вот же блин. Присел сам, чтобы не выдать себя лёгкой дрожью ног. Попадалово, однако. Что он, меня теперь вербовать будет, на компромате? Предложит стать Пожирателем, работать на Волдю? Помочь с подготовкой заподлянки для Поттера и с прохождением предварительных испытаний перед лабиринтом?       Такие мысли суматошно метались в моей голове, пока я молча переваривал слова Грюма.       А тот, вдоволь налюбовавшись моей растерянностью, пояснил:        — Я всё же недаром самый старый аврор из ныне живущих. Всякое видел, много чего умею. Так вот, по просьбе Макса я осматривал труп этого Шанпайка. И мне сразу бросилась в глаза эта нарочитая хаотичность ударов. Макс не поймёт, он с холодняком мало дела имел. А вот я кое-что в этом смыслю. Я ему тогда сразу сказал, что тут из тридцати девяти тридцать семь лишних, но потом перевёл всё в шутку.       Он говорил спокойно и даже доброжелательно, но мне от этого было ещё больше не по себе.       — Скажи, ведь удар в печень был первым?       Я нехотя кивнул.       — А затем в подмышку, выключая руку с палочкой?       И снова мне пришлось кивнуть.       — Умно. Наверняка… — лже-Грюм смотрел прямо на меня, и в глазах его читалось удовлетворение.       Н-да, Штирлиц никогда не был так близок к провалу.       — А потом я слетал туда и осмотрел место. Ты там хорошо потоптался. Вот только очень редко в пылу борьбы кружатся строго по кругу. Это же не ринг.       — Что вы собираетесь делать? — спросил я негромко, ощущая огромную пустоту внутри.       — А ничего, — Грюм наслаждался выражением моего лица. — Если бы ты убил кого другого, я бы ещё подумал. Но ты выбрал правильный путь.       Он посерьёзнел, затвердел, сверля меня взглядом:        — Определил врага, нашёл слабое звено и нанёс неожиданный удар, единственный и смертельный. В аврорате мы называли это инициацией. Пропускали через неё тех, кого считали достойными. Из молодых. Многие Пожиратели в своё время ушли от правосудия. Деньги, влияние. Просто недостаток улик. У нас был свой список. Кандидату предлагалось выбрать объект и самостоятельно продумать и совершить казнь, любыми средствами, любыми путями. Условий было два: только собственноручно и только смерть. Объект выжить не должен.       Я удивляться, пугаться и вообще плакать, прося меня отпустить и ничего не говорить маме, не стал, чем заслужил ещё один уважительный взгляд аврора. Тот заметил довольно:       — Ты почти уникум, Уизли. Есть совсем немного людей, кто инициировал себя сам, их можно пересчитать по пальцам рук. И ты второй, кто это сделал в таком раннем возрасте.       — А кто первый? — индифферентно поинтересовался я. У меня всё никак не получалось понять мотивацию лже-аврора. Проскользнула даже крамольная мысль: а точно ли это Крауч под обороткой? Слишком всё происходящее странно.       — Первый? — Грюм растянул губы в оскале. — Первым был я.       Ну кто бы сомневался. Угораздило же попасться на глаза этому маньяку.       — Кстати, — тут я вспомнил ещё об одном, спросил осторожно, понимая, что ступаю на очень тонкий лёд, — а имя Поттера тоже вы в кубок кинули?       Но Аластор лишь нахмурился и сказал, с хрустом сжав кулак:        — Не я. И это меня сильно настораживает. Очень сильно.