На следующее прохладное, туманное июльское утро мы с Кругловым стояли возле подъезда дома убитого и ждали появления его сына с женой - то есть родителей Маши, и бывшей супруги. Пока их ещё не было, Коля задал мне вопрос, на который я не смог нормально ответить:
- Серёга, ну, ты как?
Молчание. Я отвёл взгляд в сторону и тяжело вздохнул. Я сам не понимал, как я. Внутри был безумный беспорядок и невообразимый хаос.
- Коль, я не знаю. Я не хочу отстранения... Я не хочу слышать недовольства Гали... Чую, дело будет не из простых... - задумчиво и медленно сказал я, ковыряя носком обуви старый асфальт.
- Я тоже так думаю, но я всегда с тобой, Серёга.
Я благодарно посмотрел на такого же невыспавшегося Петровича и увидел сзади него подъехавшую иномарку, окна которой были запотевшими из-за утренней влаги. Мы подошли ближе. Из неё вышли измученные родители Маши, которые, видно, совсем не спали после нашего сообщения об убийстве. Им обоим было около пятидесяти. Как же она похожа на свою маму - почти как две капли воды, подумал я, а затем поглядел на её худощавого и высокого отца. У него были средней длины волосы и уже неплохо отросшая борода. Весь его вид сам за него и говорил. Он словно искал решение для этой непоправимой ситуации, но не мог найти, просто потому, что его не было. Смерть заберёт каждого, и обратного пути назад нет. Понимать это больно, но важно.
- Здравствуйте, я - майор Майский Сергей Михайлович, это мой коллега - майор Круглов Николай Петрович. Приносим свои искренние соболезнования, - я с нечеловеческой жалостью посмотрел на мать Маши, у которой было опухшее от слёз лицо и на отца, пахнущего перегаром и смотрящего по сторонам пустым и мрачным взглядом. Мне показалось, что он даже не заметил нас, что он застрял в своей голове, в своих мыслях и ослеп на внешний мир. За ними стояла невысокая бабушка с белыми, как снег, волосами в зеленой поношенной куртке. У нее был безумный и какой-то безрассудный взгляд. Мне стало не по себе.
- Здравствуйте. Потёмкин Михаил и Потёмкина Елизавета. Это моя мать - Завьялова Надежда Васильевна.
- Здравствуйте, - поздоровалась с нами мама Маши, а бабуля всё так же молчала, озираясь вокруг.
Я кивнул и сказал:
- Пройдемте в квартиру... - показал я в сторону двери подъезда, и пока семья развернулась в её направлении, я на ухо прошептал Петровичу. - Мне уже тяжело. Ты смотрел в глаза бабке?
- Ага...
- Сейчас решим все формальные вопросы, - сказал Коля, когда все уже расположились на диване, а мы - перед семьёй, на двух табуретка. - Нам нужны ваши отпечатки пальцев, образцы ДНК и эпителий. Этим займутся наши специалисты из лаборато...
- Что?! Зачем вам это?! Я не позволю!.. Никому нельзя давать свою ДНК! - прервала Колю бабушка, строгим тоном начав ему возражать. - Нет, нет, нет! Ни в коем случае!
- Мама, успокойся, прошу, не начинай... - устало произнёс отец Маши, запивая какую-то таблетку газировкой и закрывая отёкшие глаза. - Пожалуйста... Это простые процедуры.
- Это естественная операция, - старался как можно мягче говорить я. - Мы проводим её, чтобы исключить вас из числа подозреваемых. Это облегчит нашу работу, ведь вы содействуете следствию.
Бабушка непонимающе и недоверительно смотрела то на меня, то на Колю. У меня трещала голова. Петрович нервно барабанил пальцами по колену, а в моей памяти неожиданно всплыли воспоминания об одном нашем жутком задержании - если бы я тогда не выстрелил в одного урода, душившего Круглова, последнего рядом со мной сейчас бы уже не было.
- Откройте рот, пожалуйста, - вывел меня из раздумий голос Амелиной. Пока Оксана быстро взяла у всех образцы ДНК, Тихонов принялся снимать пальчики на свой модернизированный планшет и брать эпителий.
- Спасибо, Вань... Итак, приступим. Скажите нам, пожалуйста, где вы были седьмого июля в полдесятого утра? - задал я первый вопрос.
- Вы что, нас подозреваете?! - снова начала ругаться бабка, от возмущения начиная краснеть и багроветь. Мне стало её жаль.
- Работа такая - всех подозревать... - ответил Коля. - Майор Майский задал вопрос.
- Я была уже на своей работе в салоне красоты "Элегант", там есть видеосъемка и люди, которые меня видели, - тихо и измаянно произнесла Елизавета, массируя виски. - Я работаю там администратором, мне нужно было посмотреть кое-какие бумаги...
- Я тоже был на работе, в компании по производству мебели "Шатура", там также имеется видеосъемка... Мам, ответь на вопрос следователей, - мужчина обратился к своей матери, которая всё ещё молчала.
- Я... я была в больнице.
- Какой адрес у больницы? У какого врача были на приёме? - спросил Петрович.
- По талону была у окулиста. Больница на улице Заветная... Запомнила, вот...
Круглов встал и вывел Тихонова из комнаты, вероятней всего, чтобы поручить ему проверить все алиби.
- Итак... - начал я, переведя взгляд с удалявшихся из комнаты коллег на допрашиваемых, но снова обратил внимание на куртку этой бабули... Пуговицы такие же, как вчера нашел я на полу... В этой самой квартире... - Надежда Васильевна, я вас попрошу... снять вашу куртку и отдать её на экспертизу... Сейчас всё объяс...
- Что?!
- В чём дело? - ошарашенно спросил Михаил, осматривая куртку своей матери. - Что-то не так?
- Всё в порядке. Дело в том, что при моём вчерашнем обыске квартиры я обнаружил идентичную пуговицу на месте происшествия. То есть такую же, как на вашей куртке. Прошу снять её и отдать нам на исследование, - более настойчиво повторил я, протягивая руку в знак ожидания.
Старуха осталась неподвижной.
- Откуда здесь могла быть пуговица с вашей курки? - спросил я.
Молчание.
- Итак... Снимите, пожалуйста, куртку.
Прожигая меня взглядом, она наконец начала снимать свою потрёпанную куртку. Михаил прикрыл рукой лицо, а Елизавета тяжело вздохнула, взяв за руку мужа. Она что-то шепнула ему на ухо.
- Спасибо, - я взял её и передал Амелиной, которая ещё не покинула нас.
Я откашлялся - от напряжения, повисшего в воздухе - и продолжил:
- Мне нужно от вас побольше информации об убитом.
- А что вас конкретно интересует?
- У нас слишком мало данных о его работе, о его деятельности в военной и медицинской сфере, - объяснил я и попытался сосредоточиться на важном и серьёзном разговоре... но в голове была только она - Маша. Мне так хотелось её просто увидеть. Интересно, чем она сейчас занята?..
- ... Он учился в Петербурге в военно-медицинской академии имени Кирова. Окончил с дипломом врача и званием лейтенанта. Спасал раненых солдат. К нему с почётом относились как рядовые, так и высшие офицерские составы, считая его умным и интеллигентным врачом... Затем выполнял санитарно-гигиенические надзоры... Осуществлял профилактические работы, проводил противоэпидемические мероприятия... Контролировал медицинское снабжение и курировал медицинские осмотры... Но бывали и другие случаи... Командировки в горячую точку. Не мог спасти жизни...
- Как давно это было? - спросил Коля.
- Последний плачевный случай был летом девяносто пятого. Он тогда ещё служил. Чечня. Он пробыл там долго.
- Что было с больным? Виноват ваш отец? Или была получена рана, не совместимая с жизнью?
Мужчина замолчал, напрягся и нехотя ответил:
- Отец был виноват, да. Огнестрельное ранение в голову. Не успел.
- Ясно...
- Серёг, подойди ко мне, пожалуйста, - услышал я голос Оксаны, раздававшийся из кухни.
- Извините, - сказал я и вышел из зала, направляясь к лабораторным коллегам.
Расположив на обеденном столе все нужные приборы и материалы, они с Тихоновым усердно работали над новыми образцами, сравнивая каждый друг с другом на своих волшебных компьютерах.
- Серёжа... На топоре отпечатки пальцев сына убитого... - напряженно произнесла Амелина.
- А на рюмке ДНК внучки, - непринуждённо добавил Тихонов, будто стараясь разыграть меня. - Дело можно считать раскрытым и закрытым.
В голове недоумение; страх. В горле ком. В теле подлая дрожь.
- Что?.. Что?
Последние слова меня убили. От резко нахлынувших на меня чувств я практически упал на стоящую сзади меня старую табуретку.
Я смотрел по сторонам,вероятно, ужасно пустым взглядом, схватился за голову, опёршись локтями о колени.
На меня нахлынуло. Я представил перед собой Машу, убивающую старика, и по моему телу побежали мурашки... Я вспомнил её пленяющий, милый образ перед собой, а затем с топором в руках, с которого капала кровь... Я сильно зажмурился, отгоняя от себя эти мысли, и в глазах потемнело...
- Серёга, ты чего? - испуганно спросил Тихонов.
- Ваня... Ваня, если... Если ты на моих глазах сейчас же не проверишь этот результат, я к чёртовой матери разнесу твой ёбаный компьютер!
Тихонов изумлённо и испуганно посмотрел на напротив сидящую не менее растерянную Амелину и быстро начал перезапускать программу. Молча и медленно, он раз пять проверил при мне результаты, а затем посмотрел на меня и спросил:
- Д-доволен? - заикаясь, спросил он.
- Нет, блять, не доволен! - закричал я, встав и пнув стул.
Мне нужно было взять себя в руки. Нужно было мыслить разумно, но в тот момент я не понимал ничего.
Я что, позволил себе испытывать какие-то чувства к убийце её собственного деда?.. Нет, этого не может быть.
Я изо всех сил старался убедить себя в том, что такого не может быть - что это просто нереально.
В горле пересохло - я выпил залпом четыре стакана воды прямо из-под крана, после чего вернулся в зал, где сообщил резким голосом:
- Отпечатки пальцев на топоре, то бишь орудии убийства, принадлежат вам, Михаил.
- Что? - довольно спокойно переспросил он, нахмурив брови и задумавшись. - А, так, да, конечно, я этот топор покупал в местном магазине, когда сюда к отцу приезжал.
- Алиби всех присутствующих проверены - у всех имеется, - доложил Тихонов, вставший в проходе двери.
- Хорошо, спасибо, - я поблагодарил Ваню. - Извините. Вышло недоразумение. И такое бывает.
- Да, я понимаю... Я же правду сказал.
- Коля, продолжи тут сам, я выйду... На рюмке... на рюмке ДНК Маши, - практически неслышно шепнул ему я и выпрямился, направившись к двери.
Я почувствовал, как он схватил меня за руку и спросил:
- Ты же не к ней? - грозно посмотрел на меня он.
- Нет, Коля, я подышать хочу, - раздражённо ответил я и резко высвободил свою руку.
Я нервно закурил, стоя на крыльце дома. Вспоминал, как впервые разговаривал на этом самом чёртовом месте с Машей. Как здесь впервые я услышал звучание её хриплого голоса и впервые увидел её лицо дьявольской красоты.
Я дышал. Точнее, пытался дышать. Вдох... Выдох... Вдох... Выдох... Чувства переполняли мою голову, она гудела; мысли вертелись, мешались, путались. Я не мог уложить в мозгах то, что эта молодая, умная и чувствительная девочка может так жестоко убить своего родного деда топором, перед этим ещё и связав его. Я не хотел об этом думать. Я не хотел об этом говорить. Я желал не знать этого. Разум и сердце боролись во мне: первый говорил, что с фактами не поспоришь - а второе утверждало, что девушка, так быстро нашедшая место в самом центре моей грудной клетки, не может быть убийцей. Я не хотел никого видеть. Даже её. Даже Колю. Не хотелось ничего и никого. Только тошнило и воротило. Я хотел убежать от всего этого. Я хотел разучиться думать. Я хотел лишиться рассудка. Мне казалось, что сейчас я упаду на ступени крыльца и разобью себе голову. Такая перспектива мне даже на секунду понравилась.
Всем своим существом я понимал и чувствовал, что это ошибка, недоразумение, неправда и погрешность техники. Как я должен был это доказать?.. Я подумал, что я не смогу уверить моих коллег в невиновности Маши, и мне вдруг стало стыдно. Ужасно заболела голова: она будто налилась свежим, тяжёлым свинцом. Я держался за ржавые перила, боясь упасть. Мне хотелось исчезнуть, испариться, пропасть без вести, рассосаться в пространстве, кануть в воду...
Простояв на крыльце минут пятнадцать, я озяб от летней утренней прохлады, которая еще не улетучилась с приходом раннего солнца. Наконец я принял непростое решение, которое, наверное, не принял бы больше никогда. Я решил попросить Тихонова и Амелину не распространяться Галине Николаевне о выявленных результатах, дабы не напугать и оттолкнуть Машу такой новостью, потому что в глубинах своего сердца и разума верил - она абсолютно чиста и безгрешна. Я знал это.
Вернувшись в квартиру, я пошёл на кухню к ребятам.
- Вань... Оксана... Вы меня простите, я просто... Я... неровно дышу к ней, понимаете?.. Я не верю, что она могла... - я не мог связывать слова, я невнятно бубнил что-то себе под нос... - ...У меня в мозгах не укладывается, как вообще такое может быть... Ну, не может Майский в преступницу влюбиться... Помогите мне... Давайте не допрашивать её пока и не распространяться об этом Гале. Полдня максимум, даже час, два, всё. Больше я не прошу. Она всё равно будет находиться у нас в штабе.
- Но ошибки быть не может, Серёг.
- Это все твои предложения? - жалостливо спросила Оксана.
- В лаборатории сегодня работайте только по Машиным данным, сравнивайте всё, что есть... Если будут еще совпадения, я задерживаю её и разговариваю с ней... Если же других совпадений не будет, то выясняю про ситуацию с рюмкой.
- Серёга, мы всегда с тобой... - серьёзно произнес Ваня, глядя в компьютер, а потом, медленно переведя взгляд на меня, продолжил. - Поможем. Мы обещаем.
- Обещаем - добавила Оксана.
У меня камень с сердца упал. Стало хотя бы немного легче.
- Спасибо... Спасибо, - поблагодарил их я, нервно теребя кепку в руках.
- Ребят, сворачиваемся. Я допросил. Всё нормально, - сказал появившийся в дверях Петрович.
- Еще скажите, пожалуйста, Сергей Михайлович, когда нам можно будет забрать тело? - спросила на улице мать Маши, в то время, как отец и бабка уже сидели в заведённой машине.
- Сегодня, думаю, пока ещё не получится. Я, честно говоря, точно не знаю, готово ли заключение патологоанатома. Вот наша визитка, тут адрес, скажите по разрешению Майского по делу Потёмкина. Вас пропустят.
- Спасибо. До свидания.
- А, да, Надежда Васильевна должна не надолго остаться у нас в конторе, буквально на этот вечер, так положено. Ничего с курткой ещё неясно. Мы уже доложили ситуацию полковнику, бабуля обязана побыть у нас некоторое время.
Она выслушала, кивнула и я попрощался:
- И вам всего доброго.
***
По пути в штаб мы обсуждали с Колей дальнейший план действий.
- Нам с тобой надо съездить в том направлении, куда этот пацан показывал. Ну... Кто-то на голубом велике проезжал... Вдруг нароем что-нибудь.
- Хорошо, - быстро - на автомате ответил я, даже не слушая и не вникая в то, что мне только что сказал Петрович. Лишь бы ответить - лишь бы все от меня отвязались...
- Серёга... Я так ничего и не понял насчёт Маши.
- Я тоже.
Немного погодя, он начал:
- Я из тебя слова вытягивать должен? Рассказывай.
- Ваня и Оксана до вечера будут заниматься остальными уликами, сравнивая образцы. Если будут ещё совпадения, я... я задерживаю Машу. Если не будет, то выясняю про рюмку.
- Ладно. Ладно. Я промолчу про то, что ты меня спросить забыл. Промолчу, потому что ты - Серёга Майский и никто другой. А ты сам знаешь, что для меня значит Серёга Майский... Чёрт возьми, знала б все это Галя...
- Коля...
- Я всё сказал.
Я замолчал.
***
Приехав в штаб, я увидел Машу. Она мыла голову на берегу реки. В уже тёплый полдень она была в лёгкой и длинной майке, открывающей доброму солнцу её мягкие округлые плечи, нежную аккуратную грудь, гибкую шею и выпирающие ключицы. Чёрные мокрые волосы струились до её поясницы. На ярком свету я увидел, как медленно стекают капли с их кончиков. Своими худенькими, милыми руками, державшими полотенце, она сушила естественные кудри. Лицо без макияжа казалось детским, наивным и невинным... Она обернулась в мою сторону, на её лице появилась лучезарная улыбка, но я хладнокровно отвернулся от неё и быстро направился к машине, в которой меня и так заждался Петрович.
Выехав в том направлении, куда показал тот неприятный тип, дорога стала грунтовой поворотливой и пыльной. Со всех сторон машины летали стрекозы, свидетельствующие о том, что где-то рядом находится водоём или болото. Мы ехали долго - сами не понимая, что мы ищем. Уже припекало, и я включил на всю мощь кондиционер в машине.
- Коль, ну, вот что мы ищем, а? - раздражённо спросил я.
- Что-нибудь должны найти.
- Короче, я разворачиваюсь... Пустая трата времени... Непонятно чем занимаемся тут...
- Отставить. Видишь? Впереди кладбище.
- И что?
- Как: "и что"? Мы должны осмотреть, что там да как.
Я недовольно вздохнул и проехал дальше, вперед. Кладбище оказалось маленьким старым и заросшим. Выйдя из машины, я обратил внимание на невысокую кучу сухих поваленных веток, между которыми виднелось что-то светлое и торчало нечто железное.
- Коль...
- Да?
- Глянь-ка... Что это там? Давай вытаскивать.
Ещё только разгребая ветки, мы уже поняли, что там находится. Это был тот самый светлый плащ и голубой велосипед. Я присвистнул в знак удивления, надел одноразовые перчатки и стал проверять карманы плаща. Во внутреннем я ничего не нашел, кроме маленькой записки, написанной явно недавно, в которой содержались разные странные символы. Я ничего не понял, но, конечно же, оставил бумажку для нашего гения Тихонова.
- Что за хрень-то, Коль? - спросил я его, натягивая на переносицу солнцезащитные очки.
- Я тоже не особо понимаю, зачем это все оставлять здесь...
Мы осмотрели кладбище, но ничего необычного там не обнаружили. Погрузив плащ и велосипед в просторный багажник, мы не торопясь возвращались в штаб и по пути прикидывали разные объяснения такому поступку убийцы, которые, впрочем, казались абсолютно нелепыми и абсурдными.
Неожиданно зазвонил мой телефон, я попросил ответить Колю и поставить на громкую связь, так как мои руки были заняты на руле, и я не мог отвлекаться - ибо дорога впереди застилалась пылью.
- Майский! Слушай меня внимательно! - раздался с другого конца телефона весёлый голос Вани. - На Маше банально нет никаких следов борьбы, она к тому же слишком слаба, чтобы связать мужчину, её эпителий не совпадает с эпителием под ногтями Афанасия... Далее, её крови в квартире нет, отпечатки есть, но старые и нечеткие, есть алиби на момент убийства, она ехала 5 часов на маршрутке в деревню, я всё проверил. И в её крови нет алкоголя! Ну, то есть, если бы она водку пила, то должен был быть! Ну, и комп мой меня на этот раз подвёл. Сервер и система просто сбились, я всё уже перенастроил. Теперь, вроде, нормально работает. Такое бывает после перевозки оборудования.
Я не знал, что и сказать. Я был просто рад, что всё так быстро выявилось и прояснилось. На моём лице, наверное, образовалась широчайшая улыбка, которую я не мог да и не хотел скрывать.
- Спасибо, Ваня, спасибо, Оксана, - сказал я совсем немного дрожащим голосом и добавил, - конец связи.
- Давай, майор.
Я поделился своей улыбкой с Петровичем, и она тут же появилась и на его лице.
***
Вновь вернувшись в штаб, я всё ещё пытался не пересекаться с Машей, так как был сильно возбуждён сегодняшними не особо приятными событиями и мог наговорить ей кучу ненужного. С Петровичем мы направились в самую большую палатку нашего поселения - полевую лабораторию. Поблагодарив еще раз за проделанную работу и пожав руку Ване, я сказал:
- Вот вам новая работёнка, ребята. Вещи убийцы, вероятно. Даже не спрашивайте, где мы нашли... А, вот ещё, записка из кармана. Расшифровывайте. Удачи.
- Эх... - вздохнула Оксана, утомлённо посмотрев на Ваню и одарив его усталой улыбкой.
Я всё же вышел из лаборатории в поисках Маши. Искал я недолго: в нашей палатке я увидел сидящую её опять же на моей раскладушке. Она задумалась о чём-то и, кажется, даже не слышала, что я зашел. Я положил свою руку ей на лопатку, и от этого она вздрогнула.
- Прости, извини... - я сел напротив неё и тут же расслабился, позабыв о всех проблемах, навалившихся на нас сегодня.
- Да ничего, я просто задумалась.
- О чём задумалась, если не секрет?
- Мама с папой сегодня заезжали, удивились, что я тут осталась, вот и задумалась.
- Понятно. Хочешь немного прогуляться по деревне? Делать-то нечего, - наконец предложил я. Я ждал этого целый день. Никаких заданий на сегодня больше не было, и я был полностью свободен и предоставлен себе самому. Точнее, полностью и всецело ей.
Она слегка улыбнулась и ответила:
- Давай.
Мы медленно шли. В чёрной траве трещали кузнечики, была слышна тихая и скрупулезная возня каких-то ночных насекомых. В некоторых домах горел уютный жёлтый свет. Ярко светила луна. Редко кукарекали петухи. Из-за чистейшего воздуха были видны яркие звёзды на небе. Мне даже казалось, что на улице пахло как-то необыкновенно.
Мы молча шагали, абсолютно не чувствуя никакой неловкости. Лишь только симпатии, которые росли и росли с каждой секундой и минутой, остро желая вырваться наружу и поскорее заявить о себе. Приятное чувство предвкушения, заполняющее всю голову.
Она смущённо и неуверенно положила свой тоненький указательный палец мне в ладонь. Я, почувствовав это, крепко сплёл наши пальцы воедино.
Её худенькая ручка казалась мне миниатюрной, кукольной. Светлая кожа блестела в ночной темноте, отливая перламутровым серебром. Маша поправила чуть развевающиеся волосы свободной рукой. Я вдруг остановился, сам не ожидая того от себя, и обнял её. Это тесное объятие было чистейшим, было порывистым и волнующим. Я уловил её практически неслышный, но тяжкий вздох.
Я уже не обнимал её. Я держал её в руках. Держал и чувствовал, как она будто медленно, плавно растворяется во мне, будто сейчас она зыбким песком сотрется с лица Земли, исчезнет и навсегда канет в моё тело, поселившись тяжелым комком в груди или животе. Я словно погрузился в глубочайший транс; мне казалось, что происходящее здесь и сейчас давно предусмотрено где-то намного выше нас, что это непоправимо и абсолютно необратимо. Но на самом деле всё было в моих руках. Да, в моих руках было всё. Потому что в моих руках была она.
Я отстранился от неё. Я рассматривал её лицо. Она играла с моими пальцами, будто маленький ребенок.
- У тебя такие красивые пальцы, - сказала она.
Я не думал об её комплименте. Я думал совсем не о том, какие у меня пальцы. Я думал о том, как мои пальцы будут поглаживать её бархатную кожу, ласкать шею, грудь и живот, порою массировать её уставшие плечи и спину...
А затем удар. Удар сзади тупым предметом. Я теряю сознание, падаю в обморок и последнее, что я слышу - это крик Маши:
- Серёжа, нет!
