Он виноват сам

Я очнулся в ярком помещении с хорошим освещением, стены которого были обшиты светлой древесиной. Почему-то эта комната вызывала у меня ассоциации с какой-нибудь прихожей бани. Рядом с собой я увидел Машу, руки и ноги которой были очень туго связаны толстой верёвкой. Я оказался в том же положении: ноги уже онемели, а руки были неудобно сведены за спиной. Её рот был неаккуратно заклеен прозрачным скотчем, из-за чего её губы приняли неестественную, уродливую форму. Она увидела, что я пришёл в себя и начала тихо выть. Мои губы и рот были почему-то свободны, поэтому я медленно пододвинулся к ней и зубами сорвал скотч с её рта - за оттопыривающийся уголок. - Ты меня немного укусил, - сумбурно прошушукала она. - До свадьбы заживёт. Она уставилась на меня. Так близко друг к другу мы ещё не были. Я подумал о том, что её можно было бы поцеловать, но невозмутимо и резко отвернулся от её лица. Я был на службе. Она причастна к делу. Нас похитили. - Серёжа, где мы? Что происходит?.. - Чш-чш-чш... Тихо, тихо... Молчи... - прошептал ей я и начал осматривать комнату. Я не утешал её и не успокаивал до потери пульса, вернее, я не успокаивал её совершенно: от моего эмоционального состояния зависели наши жизни. Я старался держаться холодным. Во мне должны были быть только ответственность и решительность. Слева находилась печка, перед нами окно, из которого была видна не земля, а впереди стоящий дом и его дымовая труба. Исходя из этого, я сделал вывод, что за дверью есть лестница и небольшое крыльцо. В одном углу были свалены рыбацкие принадлежности; в другом - груда старых картин. Это было явно нежилое помещение. Я не понимал, почему мы были одни, не понимал, зачем похищать нас и оставлять вдвоём... Очень скоро я всё это понял. Перестав раздумывать и терять время, я начал судорожно искать что-нибудь острое, чтобы попытаться разрезать сковывающие нас веревки, и вдруг увидел разложенные перед нами на полу кухонные ножницы, тёрку, чайник, остро наточенный нож, утюг и одну стрелу для лука. - Сережа... Эт... Это что? - запинаясь, почти неслышно пробормотала Маша. - Я не знаю... - соврал я. По моей спине побежал холодный пот. - Ты видела, кто тебя связывал? - максимально тихо спросил я, уставившись на ножницы, тёрку, чайник, нож и утюг. Я оказался будто в фильме ужасов. - Да. Мужик в маске зайца... Я недоуменно на неё взглянул, как вдруг услышал: - О, голубки очнулись, приветствую, приветствую! - спускаясь со второго этажа, задорно сказал некто в действительно белой волосатой маске зайца с розовым носом. - Что за маскарад ты тут устроил?! - закричал я, исподлобья посмотрев наверх. Я не мог сидеть на месте. Мне хотелось разорвать все верёвки своими руками и сорвать эту нелепую детскую маску. Хотелось превратить лицо, скрывавшееся за ней, в кровавое месиво. - Ты бессилен, Майский, - ядовито произнёс он мою фамилию, поправляя маску в области щеки. На секунду мне показалось, что я узнал этот мерзкий, какой-то скрипящий голос, но мысль бесследно улетучилась из моей головы, оставив в ней всевозможные догадки и ощущение упущенной возможности. - Ты откуда меня знаешь, ублюдок? - Тебе приходилось допрашивать меня. - Я допрашивал за всю свою жизнь тысячи людей. - Ты всё равно не узнаешь, кто я. Уже никогда. - Не делай ничего с ним, слышишь?! - отчаянно заорала Маша, пытаясь как бы вывернуться из сдавливающих её и скрученных веревок. - Молчи, Маша, молчи... - Правильно... Тут можешь его послушать, если не хочешь по губам получить... Итак, давайте уже приступим... - К чему, блять, приступим?! - Спокойствие, майор, только спокойствие. Сейчас вы будете играть в игру «Что бы вы сделали?». Правила предельно просты: я даю два задания, скорее, условия каждому, а вы выбираете одно из них и выполняете. Всем всё понятно? Я перевёл взгляд на Машу и увидел на её лице полнейшее непонимание и жуткий страх. Мы должны были калечить себя или друг друга предметами, разложенными на полу. - Начнём... - он присел на карточки передо мной, развязывая мои онемевшие руки. Я лишь смотрел на Машу, у которой выступили слёзы на глазах. Они крупными горошинами скатывались по щекам, вниз и до подбородка. Я растёр свои покрасневшие запястья, а эта мразь отошла на своё место. - Ну, что ж, майор, думаю, ты-то понял суть задания? Будешь первым. Бери нож. Я стал часто и тяжело дышать; я почувствовал, как на лбу, так же, как и на спине, выступил пот. Моя голова кружилась, а уши заложило будто самой густой ватой. - Я не буду ничего делать, - непоколебимо произнёс я, и не подозревая, какие последствия нагрянут на Машу прямо сейчас из-за моих только что произнесённых слов. - Ну, что ж... - с наигранной огорчённостью произнёс скрывавшийся и быстро вынул пистолет из-под кофты, выстрелив в ногу Маше. Пуля попала в лодыжку. - А-а-а! Ау! - стонала и изворачивалась она, как бы пытаясь инстинктивно подтянуть ноги к себе, чтобы взять повреждённую в руки, но, конечно же, не могла, ибо они всё точно так же были связаны. Ослабевая всё с каждой секундой, она беспомощно и разбито упала на моё плечо. - Тихо, тихо, подожди, скоро мы выберемся... Ты что делаешь, тварь?! - заорал я, переведя взгляд на него и вдруг осознав: у меня нет пистолета. Ну конечно, Господи, о чём я. Это мой - у него в руках. - Ещё одна пуля, и ты у меня на своих же кишках повесишься, понял?! Если бы при мне было оружие, я бы убил его. Убил бы. - О, мне очень жаль, но ты меня вынудил... - сказал он и натянул на лицо язвительную гримасу, которая была отчетливо видна и из-под маски. - Хочешь, чтобы она получила ещё одну? Хочешь?! Тогда скажи, пожалуйста, куда целиться - в лоб али в грудь?! - Не хочу, - спокойно, сдержанно и злобно ответил я сорванным голосом. - Тогда бери нож! Я взял его, всё ещё поддерживая Машу рукой. - Что ты выберешь, Майский?.. Проткнёшь им бедро себе или же ей? - Что?! Что?! - слёзно простонала она из последних сил, вырываясь из-под моего бока и руки. Эта паскуда подошла к Маше и приставила пистолет к её виску. - Я с вами не шутки шучу, дорогие мои. Если кто-то откажется выполнять задание, пристрелю обоих на месте. Я ничего не понимал. Кто он?.. Зачем всё это?.. Почему так изощрённо?.. Почему во время нашей прогулки?.. - Серё... - не договорила она. Я не дал ей договорить. Я сразу понял, что она хочет мне начать высказывать, и пресёк это. - Отвернись. - Что?! Что ты сказал?! - крикнула она, громко охнув. Её глаза выпучились. Она начала дышать ртом. - Отвернись, я сказал. Он не шутит... Я тебе никогда вреда не причиню, слышишь?! Ты уйдешь отсюда целой и невредимой... Отвернись! Отвернись, я сказал! Слезы градом катились по её щекам. Она смотрела на меня в паническом тревоге. Её губы и подбородок дрожали. - Нет... Нет... Я не хочу, чтобы тебе было больно... - Я тоже не хочу, чтобы тебе было больно. Она завопила. - Да что ты за тварь такая?! Кто ты, чёрт возьми?! Оставь нас в покое! Что тебе надо?! Денег?! Мой отец привезёт, сколько ты скажешь! - Маша, хватит кричать, пожалуйста... - попытался попросить её я. - Ты теряешь силы... - Хватит! Что тебе надо?! Почему мы должны это делать?! Ты больной?! Он не сказал ни слова. Странное поведение, подумал я. - Давай, давай... Отвернись... - тихо и успокаивающе произнёс я ей на ухо, склонившись к её голове. Я уткнулся ей в шею. Она отвернулась спустя минут десять своих громких рыданий и завываний. У меня дьявольски билось сердце, и мне казалось, что сейчас его неестественный ритм и бешеный темп разорвут мою грудную клетку. Внутри меня всё полыхало, кипело, бурлило. Ничего не оставалось делать. Нельзя было тянуть время, я сразу понял это. Его крыша может съехать окончательно в любой момент, и я навсегда лишусь её, ещё даже не успев завладеть... Я подышал; затем выдохнул и всадил себе нож в левое бедро. Я сжал зубы настолько сильно, что мне казалось, что сейчас все они выпадут, сперва раскрошившись. Я почувствовал, как горит моя шея и щёки от нехватки воздуха. Ни стона, ни крика. Я ничего не издал. Терпимая боль, но всё же распространяющая по всему телу. В ГРУ и на войнах со мной и не такое бывало. Я сидел с закрытыми глазами и растрёпанными волосами, в то время как Маша повернулась, увидела моё бедро, из которого торчала ручка ножа, и издала душераздирующий крик. - Серёжа! Тебе же так больно! Серёженька! Серёженька! Серёженька. Только это и придавало мне силы. Серёженька. - Какое жаркое начало игры! Ух! Мне нравится! Маша не по-человечески выла и рыдала, запрокинув голову к верху. - Теперь твоя очередь, красотка! Бери тёрку. Она отрицательно замотала головой, тут же начав отказываться. - Я не буду... - слабо сказала Маша, от страха всё сильнее и сильнее припечатываясь к стене. - Маша... - начал я... Он моментально выстрелил в стену над нашими головами, а я автоматически прижал Машу к своей груди, наклоняясь вперёд, к своим ногам. Затем он приставил пистолет к моему виску и заорал: - Будешь! Будешь! Бери терку, скотина! Сейчас твой Серёженька иначе пулю схватит! - Базар фильтруй свой, уёбок... Скотина здесь только ты, - измученно произнёс я. - Майский, я бы на твоём месте молчал. На данный момент ты - всего твои лишь слова. А они тут сейчас нисколько не весят. И я не мог с ним не согласиться. Я чувствовал себя слабаком, куском дерьма и побитым псом. Мои слова действительно ничего тогда не значили. Спустя пару секунд она дрожащей рукой потянулась к тёрке. - Подними майку. Эти слова ударили меня, словно ток. Она смотрела на меня в ожидании подсказки и указаний. Я был таким жалким в тот момент. Я должен был защищать её и не отдавать в руки этому чудовищу, а я сидел и истекал кровью... - Зачем поднимать майку?.. - Сейчас узнаешь. Она задрала её на свою грудь, и я увидел её плоский, ровнейший живот с выпирающими рёбрами от глубокого и судорожного дыхания. - Ну, что ты выберешь - протрёшь свое пузо до мяса или руку Майского? - Маша, быстро выполняй второе! - немедленно приказал я. - Нет, нет, нет! И ещё раз нет! - Да, я сказал! Не калечь себя! Подумай о себе! На мне все заживет быстро, как на собаке! Слышишь?! Не причиняй себе вред! Я прошу тебя! Не надо! Она всё мотала головой и даже не старалась меня послушать. Этот больной чёрт отошел в сторону, заливаясь смехом и удерживая пистолет в нашу сторону. - Вот умора! Ромео и Джульетта! Только вы - жалкая пародия! Ха-ха-ха! Я уже не обращал на него никакого внимания и тихо твердил Маше одно и то же: - Забудь о моей боли... Ты - девушка... Тебе... тебе ещё рожать детишек, понимаешь?.. Не трогай свой живот... Я умоляю тебя... Возьми мою руку... Она прижала терку к своей налитой кровью груди, а из-под закрытых глаз бесконечным ручьём текли слезы. Её лицо исказилось в ужасной гримасе. Она просто рыдала. Постоянно. - Давай, давай... Не тяни! Только хуже будет! Без лишних слов. Слушай меня. - Нет! Я не хочу, чтобы тебе было больно, - сказала она, открыв покрасневшие и замутнённые глаза. - Меня вылечат... Меня быстро вылечат, слышишь? Я справлюсь, - быстро ей говорил я, не совсем веря в свои слова. - Мне будет не так больно, как тебе. Перестань плакать, Маш... Машенька... - Я не хочу... Я не буду... Вдруг она резко приложила её к животу и сделала пару резких движений. Она сама остановилась - остановилась от боли. - Маша! Ты что делаешь?! Маша! Нельзя! Кровоточащие раны, мелкие, будто царапины от котёнка, казались на её нежной коже какой-то нелепой ошибкой. Однако, уже непоправимой. - Несмертельно же!.. Давай! Давай быстрее! Ты и так своё получила! Она замолчала, начала глубоко дышать. У неё не получалось. Она снова зарыдала. Потом мучительно прошептала: - Серёжа... Прости. Прости меня ради бога, прости! Пожалуйста! Прости! Умоляю!.. Я не должна... Я не должна... Прости меня!.. Скажи... Я буду нужна тебе после этого? Как обухом по голове. Что она только что спросила?.. Я буду нужна тебе после этого? - А как иначе-то?.. Маша, конечно... Нужна, да... - Серёжа, прости... - Молодец, давай-давай... Она положила мою правую руку себе на бедро, задрала голову назад, всё ещё рыдая, и начала тереть мою руку. Жгучая, чешущаяся, горячая боль заполнила всю мою голову. Из-под дырок тёрки медленно лезла моя стёртая кожа. Полминуты я терпел и глотал боль, как она провыла: - Я больше не могу! - мучительно проскулила Маша. У неё стали течь слюни из-за постоянно открытого рта, издававшего мучительные и жуткие стоны. - А больше и не надо! - Сволочь! - заорала она и кинула тёрку прямо в него. - Гореть тебе в аду! Убила бы тебя! Я осмотрел свою руку. Бесформенная рана сильно кровоточила, на некоторых её участках висела кожа. У меня ещё больше закружилась голова. Она отвернулась от меня. Я смело погладил её по бедру, но она не повернулась. - Не надо... Я тебе боль причинила. Не надо ко мне хорошо относиться... - Глупая, - бесстрастно прошептал я. - Ну, что ж, сделаем перерыв? - он закурил сигарету, бросая потухшую спичку на пол. 2:30 ночи, мобильный штаб ФЭС - Николай Петрович, а где Майский с Машей? - неожиданно спросил Тихонов в палатке, где все только что расположились спать: он, Оксана Амелина и Николай Круглов. Сегодня коллеги засиделись допоздна. - Да развлекается молодёжь. Скоро придут, - ответил Коля, перевернувшись на другой бок. - Но ведь уже полтретьего... Где им быть-то? Где шарахаться? - озабоченно заметил Тихонов, уставившись в темноте на спину Круглова. - Да найдут они, поверь мне, где им пошарахаться... - Что-то нехорошее у меня предчувствие... С вечера уже, как они ушли, - раздался в тишине мягкий и тихий голос Амелиной. Она села на раскладушке и зажгла лампу. - Сердце не на месте. - Что такое, Оксан? - спросил Круглов, повернувшись на свет в тусклой палатке. - Я так не могу. Я пойду, пробью его телефон быстро по местоположению и вернусь. Я чувствую, что-то не так. Что-то подсказывает... - Погоди-погоди, мы сейчас тогда вместе все пойдём в лабораторию, - бодро сказал Петрович. - Одну никуда не пущу. Иван, одевайся. Возле палатки стоял дежурный-участковый. - Что-то случилось, товарищ майор? - Пока неизвестно. Если что, будь наготове, будем вызывать ближайшее подкрепление ОМОН и собак. - Есть, товарищ майор. - Вольно, - устало произнёс Круглов, бегло осмотрел территорию их лагеря и зашёл в палатку, готовясь к самому худшему. Компьютер загрузился, включился, и Амелина ввела номер Майского, который помнила наизусть. Она кликнула на пункт «GPS - Местоположение». На экране появилась большая карта местности, на которой сейчас находился мобильный штаб ФЭС. Картинка начала как бы перемещаться в разные стороны и компьютер выдал информацию, что смог запеленговать телефон Майского. - Он... Он в деревне Фрязино, это... пятьдесят семь километров отсюда... - Что?! - не на шутку испугался Тихонов. - Куда опять Майский там влип?! - Вызываю ОМОН... Тихонов, ты со мной, бери свой планшет и возьми какие-нибудь вещи Серёги и Маши из их палатки для собак. Оксана, ты остаёшься тут... - Николай Петрович! Ну, можно я поеду?! - Это приказ, старлей! Буди Валю, она сегодня приехала к нам, и готовьтесь к нашему прибытию. Когда все были в автобусе: Круглов за рулём, Тихонов спереди и ОМОНовцы сзади, машина тронулась и быстро поехала по проложенному пути навигатором Ивана. Петрович быстро гнал. Круглов был до жути напуган. Он боялся за их жизни, боялся, что потеряет своего любимого напарника и сослуживца. Боялся работать и выезжать на задания без него. Проводить долгожданные выходные и отпускные без него. Жить без него. Жить без Серёги Майского. Тихонов не находил себе места; он пытался отвлечься, смотря в окно на проезжающие мимо поля, над которыми в выси светила яркая луна, занявшая место посередине усыпанного звёздами неба. - Ваня, мы не потеряем его. Только не сейчас. Он сильнее всех живых, всех, кого я знаю на белом свете. С ним всё в порядке. С Машей тоже. Он бы не дал никому её в обиду. Нам надо перестать переживать. Перестать себя накручивать. Но Иван не ответил. Оба - и Круглов и Тихонов - боялись потерять своего лучшего друга. Ваня так же сильно боялся потерять своего коллегу, с которым связался много лет назад и раскрывал дело за делом. С которым виделся каждый день, с которым валял дурака на работе, нарушая режим и сердя Галину Николаевну, с которым подшучивал над Амелиной и скрашивал рабочие будни благодаря ему. Все в ФЭС по-своему любили Майского. Его невозможно было не любить, ибо он был душой Федеральной Экспертной Службы. - Может, скажешь мне уже, в конце концов, что тебе от нас надо?! - Да без проблем... С чего бы начать только... Короче... Я всё своё идиотское детство тащился по тебе, шкура!.. С детства, понимаешь?! С детства и до юности точно! Ладно, мне плевать абсолютно уже давно, в принципе... Но всё равно. А тут ты, Майский... Кто ты такой?! Что тебе нужно?! В общем... Этой игрой я пытаюсь добиться одного... Кто-нибудь из вас всадит стрелу в глаз другому, и на психологическом уровне вы очень сильно отстранитесь друг от друга, позабыв о мимолётной любви, которая между вами за эти дни образовалась... - с дрожью в голосе и с огромным трудом связывая вместе два слова, ответил он. Он, от нас отвернувшись, схватился за глаза, за голову и стал топтаться на одном месте, будто бы о нас уже позабыв. Будто бы сказав всё то, что он сказал, ему стало легче и вместе с тем - стало уже плевать на нас. Псих... На психологическом уровне отстранитесь... Такого я ещё не слыхал. Я взглянул на Машу. Она, сжав челюсти, придурковато, отупело пялилась в одну точку. Слёзы из её глаз лились уже как бы сами по себе. Тогда мне стало по-настоящему страшно. Я не понимал, что с ним происходит и подумал о том, что он, возможно, находится под действием каких-то лёгких наркотиков. Но... Какое детство? О чём вообще речь?.. - Ваня, где Майский?! Говори уже! Быстрее! - Скоро дойдём уже! Я вижу его! Николай Петрович, не нервируйте, пожалуйста! Телефон определяется там! - прикрикнул Тихонов и указал рукой в сторону дома, свет в котором горел лишь на первом этаже. - Ты грёбаный псих... В общем, слушай меня внимательно, психолог-недоучка... Во-первых, никто стрелу никому в глаз не всадит... Только я тебе в жопу немного позже... А во-вторых, ты этим ни черта не добьёшься! Ты совсем больной?! Какой смысл во всём этом, даже при условии, что мы бы и отстранились друг от друга? Блять, что за бред вообще?.. - он сидел на корточках передо мной и молча слушал, качая головой. - Зачем я распинаюсь перед тобой?.. О чём я?.. Да как ты не понимаешь, что она бы не побежала к тебе после всего этого?! Из-за тебя она пострадала бы, а не из-за меня! - орал я, полностью и уже до конца срывая свой голос. Я не понимал, что я орал; я понимал лишь то, что я нёс какой-то бред, будто бы уподобляясь ему. Вдруг он ответил: - Я сделаю прямо на твоих глазах с ней сейчас такое, что тебе во снах не приснится! Даже несмотря на то, что она мне сто лет уже не нужна! Я обезумел. Я не выдержал и набросился на него, моментально извлекая нож из своей ноги и пырнув его им в бок. В тот же момент в дверь вломились Коля, Ваня и ОМОНовцы. - Серёга! Я, взяв те приготовленные ножницы для нас, сначала разрезал верёвку на своих ногах, а затем пополз к Маше, собрав волю в кулак, и сделал то же самое с её верёвками. Худыми руками, которые, казалось, за эти часы стали ещё тоньше и меньше, она взяла меня за щёки и обняла, тяжело дыша. Она прильнула лицом к моим губам и скулам и измученно прошептала: - Спасибо тебе... Её кукольно-маленькое тело вибрировало, её кости будто дрожали сами по себе; мне казалось, что вот-вот, и они просто рухнут от такого физического перенапряжения. Я успокоился, почувствовав здоровый выброс её мощной, но вместе с тем нежнейшей энергии на себя, и мне действительно стало легче. Повернувшись к Коле, я увидел, что он надел наручники на этого ублюдка, поставил его на колени и снял с него маску... За маской скрывался Валя. Тот самый Валя, который нарывался на нас в день нашего с Машей знакомства. Круглов нанёс ему несколько кулаков, а затем я попросил его: - Петрович, Машу возьми на руки, у неё одно пулевое, я с ОМОН выйду... - Пакуйте его, парни... - обратился он к ОМОНовцам. - Ты цел? - он сел на колени передо мной и осмотрел руку и ногу. - Пойдёт. Жить буду. Коль, давай потом... Ваня, возьми с собой всё это, тут его отпечатки и кровь наша. И пистоль мой не забудь, главное! Пропустив сначала Колю, выносящего на руках Машу, я, опираясь на двух ОМОНовцев, покидал это жуткое место с их помощью. Оказавшись на свежем ночном воздухе, мне показалось, будто бы я просидел в закрытом сухом аквариуме дня три, а теперь могу снова просто полноценно дышать. Валентин был в сопровождении ОМОНовцев в машине, ехавшей сзади нас. Круглов и Тихонов оставили нас с Машей на задних сиденьях, которые они разобрали и превратили в большую лежанку. Голова Маши была на моей груди, своей здоровой рукой я обнял её за шею и грудь. Я чувствовал, как она ещё изредка, но очень сильно подрагивала. В такие моменты она сильнее прижималась спиной к моей груди, пытаясь будто раствориться во мне. Я уткнулся ей в затылок, запоминая её магически действующий на меня запах. Ваня повернулся ко мне с переднего кресла и вымотано улыбнулся. Я кивнул и ответил ему тем же. Я задремал, чувствуя на себе её тело и понимая, что мы в полной безопасности под надёжной защитой Коли и Вани. Приехав в штаб, нас разбудил Ваня, тихо сказав: - Ребята, мы приехали. - Вань, позови Петровича, - попросил я, ещё не открыв глаза. - Хорошо, сейчас. Проснувшись, я понял, что я очень хорошо поспал; было ощущение, что всё осталось позади, во вчерашнем дне, но это, естественно, было не так; наверное, всё это мне казалось потому, что моему организму был нужен хотя бы короткий сон, который он тогда и получил... - Маш... Просыпайся, мы приехали. - Что звал, Серёга? - спросил Круглов, заглянув в машину. - Отведи Машу к Вале, пожалуйста. Когда они вышли, я так же, не без усилий, встал на ноги, совершенно не чувствуя одну из них. Рядом с автобусом стоял участковый, благодаря которому я не упал: он подхватил меня на выходе и помог дойти до нашей с Машей палатки. - Спасибо, братан. Ты, пожалуйста, сходи, позови Тихонова ко мне. - Есть, товарищ майор. - Вольно, - пробормотал я ради приличия и наконец-то лёг на раскладушку, уткнувшись в подушку. Пока Антонова лечила Машу, мы с Тихоновым обсуждали произошедшее. Всё ему рассказав, Ваня сказал: - Галина Николаевна будет не в восторге. Теперь всё равно всё узнает. Боишься? - Нет. Поеду в Москву разговаривать с ней, хотя она и сама меня вызовет, конечно. А если уж и отстранит, так отстранит. Главное - посадить его... Нет слов, блять, пристрелить бы гада... При попытке к бегству, - сказал я, залпом осушив целую бутылку воды и после утерев губы. В палатку вошёл Петрович, опять же несущий Машу на руках. Я резко привстал, но в глазах поплыло, и я бухнулся обратно. Я повернул голову и увидел, как Коля бережно укладывает её на раскладушку, будто маленького ребёнка. - Как она, Коль? - Не волнуйся, пожалуйста. Валя ей уколов наставила. Как я понял, один из них - снотворное. Она мигом заснула. Сейчас тебя поведу. Давай. Петрович помог мне встать, и вместе мы дошли до нашего прекрасного лекаря, всегда готового нас залатать. - Ну, что, Серёжа? - по-доброму спросила Валя. - Снова попал в передрягу? - Ну, в такой передряге я ещё, кажется, не бывал... - С рукой это что такое?.. Я впервые подобное вижу... - Да! Пустяки! Это тёркой так получилось... - О, Боже... Завтра всё расскажешь. Так, я сейчас начну с руки, потому что с ней быстрее управлюсь, потом ногой займусь. Антонова наложила мне давящую повязку, которая быстро пропиталась кровью, затем ещё одну и ещё одну... Потом я разделся и лег на живот по приказу Валюши, вытянув повреждённую руку вперед, дабы она находилась выше уровня сердца. Обработав одноразовые перчатки спиртом, Валя осмотрела рану, убедившись, что в ней нет ничего постороннего и залила рану перекисью. Было, мягко говоря, неприятно. Сильно щипало и жгло. Затем она обработала кожу вокруг раны и спиртом, и йодом. Напоследок Антонова забинтовала её и дала мне обезболивающее. Я перевернулся на спину, а она сосредоточенно осмотрела рану на бедре и начала вновь работать. Валя затянула жгут выше раны, обработала её края, наложила ещё одну давящую повязку и затем сняла жгут. - Ну, всё, Майский как новенький. - Спасибо, Валюш... Добрейшая душа с золотыми руками, подумал я. Наша Валечка. Наша лучшая Валечка. Хромая и держась за Тихонова, я медленно ковылял, и всё же с Божьей помощью мы дошли до палатки Вани, Коли и Оксаны. В ней меня ждали коллеги, которые хотели задать свои вопросы. Удобно расположившись, я начал рассказывать весь ужас, который произошёл с нами с вечера до ночи, потом внезапно спросив: - Так, погодите, а у Маши-то стоит кто-то? - Серёг, ну, конечно, участкового поставила, - успокоила меня Амелина. - Спасибо, Оксаночка... Я задумался. Задумался обо всём произошедшем. Я думал, но ничего связного и логичного выстроить из своих мыслей не мог. В голове у меня лишь непроизвольно всплывала воющая Маша с тёркой в руках. Отгоняя от себя эти мысли, я посмотрел на Петровича, который уже, видимо, давно о чём-то рассказывал. - ...Понятно... Он в ФЭС уехал с ОМОН. Посидит, помаринуется у нас, потом им займёмся. Соответствующие статьи ему припишем. Сейчас поважнее дело есть. - Майский, чай будешь? - вдруг предложил Ваня. - А покрепче есть чего? - мы рассмеялись, а Амелина закатила глаза, мило усмехнувшись. - Серёга, не соблазняй меня! Мне тебя, конечно, жалко, но мы, вообще-то, на службе! - попытался с серьёзным видом отчитать меня Петрович. На самом деле, он изо всех сил скрывал хитрую улыбку. - Да ладно, Коль, сейчас можно, ну, хотя б сто грамм, так, для здоровья да сна! - У меня самогон с собой. Сейчас притащу, - вдруг заявил Тихонов, выбежав из палатки. - Откуда у Тихонова самогон с собой?.. - Серёга, я не буду, - предупредил меня Коля. - Тебе максимум рюмку накапаю и всё, понял? - Есть, товарищ майор! - мы стукнули кулаками с Петровичем. - На большее не рассчитывай. Поблажка, и всё на этом.