make' em whistle like a missile

Лалиса случается между гранью тоскливого октября и утонувшего в самом себе ноября. Она – столбик термометра на низшей отметке, где минус в бесконечности (бесконечность в вечности), синий совсем как чёрный – не отличить даже с цветовосприятием художника, – и холод такой, что совсем не чувствуется, потому что чувствовать уже нечем. Чеён не чувствует; (почти). Лалиса – помноженные сами на себя цветы: нераскрывшиеся бутоны (осенью умирает засыпает всё живое), налитые светом лепестки; розы на лилии, маки на анемоны, каллы (самые-самые), гиацинты, герберы – в неразрывном потоке, быстром, неуловимом, как сменяющиеся с космической скоростью улыбки-слезы-скорбь-сонливость-радость, что возводятся в неизмеримый абсолют. Но маки в снегах не цветут. Лалиса – иней на замерзших алых лепестках, искры кристалликов льда, что будто драгоценные камни, и блики утреннего солнца. Она случается между последними секундами предрассветного неба и мелькнувшего за облаками первого бело-золотого луча. Внутри Чеён – снежно, там паутинки-рисунки мороза (как на стекле), завитки и холодное сияние. Лалиса случается полуденной мягкостью облаков, которые словно пуховое одеяло: нежное, невесомое, но тёплое до разливающегося подогретым молоком трепета под полосками рёбер. Чеён пьет чай, по привычке обнимая ладонями чашку (белую, пузатую, у которой на одной из сторон, внизу, нарисован четырехлистный клевер). У Лалисы в волосах веточка свежей мяты, а на лице кремовое сияние маленьких лампочек, которое случается-приходит каждый вечер с наступлением сумерек. Чеён не любит лампы, её комната увешана гирляндами; по стенам, под потолком и над кроватью маленькие звёзды тут и там, снежинки, аккуратные шарики и листья одинакового близкосолнечного цвета уюта. Но прямо сейчас Чеён, вопреки всем законам, кажется, что спокойное, размеренное тепло (которое появляется в те редкие моменты, когда всё случается именно так, как должно было) в ней не из-за успокаивающего света, что плавными волнами рисует на стенах, и вовсе не из-за аромата мятного чая. Чеён, кажется, что-то чувствует. Видит, слышит, осязает; ощущения смешиваются снежным вихрем: сладковатый привкус на кончике языка, учащённое сердцебиение, смех, отзывающийся звоном тысячи распустившихся колокольчиков, прядь рыжих волос, что накручена на чужом указательном пальце, воздушная кудряшка после, а ещё секунда – и мятная веточка уже подсунута под её плетёный ободок. А внутри – талые снега и первые цветы. Лалиса улыбается и тянется потрогать светящуюся снежинку над головой. Чеён прячет так некстати вылезшее на щёки смущение за чашкой заваренных благоухающих трав. Просто так вышло, что Лалиса случается. Лалиса случается в жизни Чеён. (и остаётся)