make' em whistle like a missile

дженни с лёгкостью управляется с четырнадцатисантиметровыми шпильками на неровном асфальте, на высоких ступеньках или когда нужно очень быстро бежать, но лавировать с той же точностью между выдохами-словами чеён кажется на порядок сложнее. словно бег с препятствиями, где каждое - сложнее предыдущего. где каждый звук - смертелен. дженни размазывает, раскатывает, растирает до мельчайших песчинок, будто чеён – бескрайнее море, а она – берег, к которому невозможно прибиться. – джен, – размыто слышится возле уха. у чеён тонкие пальцы пианистки, цепкие, словно стальные канаты, прикосновения и разрезающее воздух – дженни – желание. она зовёт, снова и снова: джен, дженни, где-то между строк читается – чёртова сука, но губы её складываются в сладкозвучное, призывное. будто чеён – серена, а дженни тонет без шанса на спасение. – ты меня слышишь? нет, – хочется ответить дженни, но. уже бессмысленно отрицать. дженни – слышит. дженни – буквально оглохла от того, с каким напором чеён вжимает её в стену. с каким усердием пытается достучаться-дозваться. в дженни бокалы/бутылки белого полусладкого растекаются по венам до кончиков пальцев, ей не больше, чем жить, хочется умереть. где-то между рёбер – невысказанное, потухшее, затопленное, как пиратские корабли в бескрайнем океане. дженни смеётся. запрокидывает голову, затылком касаясь стены и – ничего смешнее она в жизни не встречала. её сон, её последняя надежда, её внутренний голос, её спасение, её – всё от кончиков золотисто-рыжих волос до матово-розовых ногтей. всё, чего так хотелось. было сейчас прямо перед ней, но. дженни протягивает руку и касается пустоты. околдованная, одурманенная. чеён здесь. чеён – далеко настолько, что до неё не дотянуться. не дотронуться, не коснуться. цельнометаллическая оболочка последнего луча солнца, бросившегося за горизонт, спасательный жилет для утопленника, девочка-фея, заколдовывающая, зачаровывающая. дженни – на атомы. дженни – острыми гранями об остатки света. режется, полосует. чеён зовёт её. снова и снова. – пойдём домой, джен, – говорит она и тянет за собой. на дно самой глубокой бездны. чеён – лучшая из версий себя. бархатный бордовый топ на тоненьких лямках, джинсы с высокой талией, аккуратный чёрный ремень, босоножки на высокой платформе и пластиковые браслеты на хрустальных запястьях. длинные локоны по спине и плечам. яркие глаза, подведённый контур губ. дженни – с разбега. край обрыва – всё дальше. хочется уснуть и больше не проснуться. чеён выводит её за руку из тёмного коридора, сквозь шумный зал, через толпу незнакомых людей. на улице в четыре утра не холодно, но где-то близко к этому, дженни судорожно трясётся, обнимая себя руками, и не понимает, где проебалась. сегодня. вообще. чеён вызывает такси. дженни хочется врасти в грязную бетонную стену и больше никогда не. не знать, не чувствовать, не поддаваться. через семь минут приезжает машина. чеён затаскивает дженни на заднее сидение и следом залезает сама. у таксиста – адрес чеён. дженни хочется сказать, что это не её дом, но слова встают поперёк горла. ей почти смешно – снова – от мысли, что дома у неё на самом деле нет нигде. это не квартира чеён. ни её собственная, ни та, в которых она из раза в раз остаётся на ночь. дженни бы даже рассмеялась, если бы это не было так грустно. она прислоняется виском к стеклу и взглядом размывается по спящему городу. ей бы так хотелось столь же беспечно и бездумно, но. ещё несколько километров и – знакомый двор, знакомый дом и совсем чужая жизнь. чеён зовёт коротким: – пойдём. и дженни выходит из машины скорее на автомате. лодыжки словно испещряются трещинами, хочется скинуть туфли, но гордость всегда превыше. за весь вечер она не сказала чеён ни слова: небольшое – огромное – личное достижение. у дженни внутри так и плещется штормовыми волнами: чеён, чеён-и, славная феечка, прекрасная принцесса, посмотри же на меня, посмотри, я вся – для тебя, неидеальная, изломанная, разбитая вдребезги, собравшаяся по кусочкам, чтобы только взглянуть на тебя, чеён, – но вслух: она не произносит ни слова. дженни почти горда собой, если бы не. чеён ведёт её по ступенькам, помогает зайти в квартиру. скидывает босоножки и присаживается на корточки, помогая снять туфли. у чеён самые нежные руки на свете, думает дженни, и все поводы для гордости за саму себя летят к чёрту. тёплая вода, свежая футболка вместо пропахнутой коллаборацией отвратительного и тошнотворного. дженни лицом касается чужой подушки и сквозь невольно наступающий на горло сон слышит: – если что, я буду на диване в соседней комнате. и мягкие удаляющиеся шаги. дженни – почти в голос. дженни – ненавидит себя сильнее, чем когда-либо. какая жалость. какая же всё-таки жалость, что она всё еще помнит.