«У всего есть свой срок. Даже у мыслей. Даже у событий, которые когда-то требовали осмысления» (Марина Клингенберг «Иона»)
Предательство приводит к смерти. Холодной смерти, от которой ты покрываешься липким потом. Иногда это смерть отношений с человеком, твоих чувств к нему. А бывает - твоя собственная. Последним моим воспоминанием были ломающиеся кости, рвущиеся мышцы и вытекающая кровь. Худшее, что я когда-либо ощущала. И боль. Всепоглощающая, удушающая и вытесняющая все остальные ощущения, боль. Ее было так много в моем сердце и теле, что, думаю, она и стала главной причиной смерти. Я умерла еще до того, как смертоносная машина уничтожила мое тело. Я хотела лучшего, всегда надеялась, что все наладится, если приложить усилия. Так жила, и так умирала. Несмотря на охватившие меня ужас, отчаяние и горе, меня не покидала мысль, что теперь будет лучше. Глупая наивность, которую не могли искоренить из меня ни измены, ни ложь, ни предательства. Андрей называл это слепой верой. Но при этом всегда улыбался моим стараниям и даже поддерживал. Вероятно, искренне. Ему хотелось, чтобы я оставалась такой. Когда я узнала о его измене, то чувствовала себя потерянной. Когда я узнала, проследив за ним, что его любовница - моя лучшая подруга, я разбилась. Но привычка есть привычка, я решила сначала поговорить. Андрей обещал исправиться, и я, счастливая, простила его. Мы склеили осколки. Он любил следовать моде. Поэтому, когда в стране начались теракты, и появилась мода страховать свою жизнь, ему захотелось последовать примеру большинства. Я поддержала его, и мы оба застраховались в одном банке. Одной и той же ручкой поставили свои подписи, ощущая себя частью какого-то всеобщего заговора за мир во всем мире. Или хотя бы в нашем личном мирке. Тогда я лишь посмеялась над этой выходкой. Но теракты прошли, не коснувшись нас. Я стала замечать перемены в Андрее. Он сделался мрачным, неразговорчивым, часто срывался на мне, хотя руки не распускал. Надеясь поднять ему настроение, я пригласила его на кинофестиваль. Праздник, который должен был от общественного сузиться до нашего. Как романтичные мужчины продумывают, как сделать предложение своей девушке, я тоже решала, как сообщить ему новости. Новости, что должны были изменить нашу жизнь. Но мы туда так и не попали. Стоя на платформе метро, глядя на подъезжающий поезд, я ощутила легкий, но настойчивый толчок в спину. Падая на рельсы, я развернулась в воздухе и встретилась взглядом с Андреем. В тот момент мне из-за моего глупого позитива, показалось, что он жалеет о том, что сделал. Взметнулся кулон в форме распустившейся золотой розы, который он подарил мне на наш первый юбилей. Золотой блеск мимолетной жизни. Удар, вибрация и вот она - боль. Когда все застыло и затихло, я начала молиться о новой жизни, в которой предательства и боль обошли бы меня стороной. Я молилась, а перед глазами все еще дымкой витал образ золотого кулона, и его цепочка терялась где-то вдали сознания.***
17 марта, резиденция Главного Министра - Брачные предложения не поступают уже два дня. Это успех, господин Министр. - Брось издеваться, Михель. Ты принес те документы? - Разумеется. Андрэ, разве ты не можешь порадоваться хоть немного? - Чему? Тому, что меня, наконец, оставили в покое? Я бы порадовался, не будь это последствием столь громкого скандала. - Кажется, Грего теперь и носа не кажет из семейного поместья. То ли тебе на глаза боится показаться, то ли родители ждут, когда разговоры стихнут. Как ты намерен с ним поступить? - Я не в обиде на Грего. Не он нанес мне оскорбление. - Тогда, кто? Семнадцатилетний мальчишка, которому не посчастливилось пасть жертвой чар нашего общего знакомого? - Его несносный отец. У Графа д'Асанта навязчивое желание удачно пристроить всех своих детей, и для троих старших он уже подобрал завидные партии. Могу только посочувствовать его избранникам, но себя к их числу относить не позволю. В конце концов, Грего весьма состоятелен, у него хорошее положение в свете, несмотря на вольное поведение. Графу выгоднее настоять на их с младшим сыном свадьбе. - Это невозможно по многим причинам. Во-первых, Грего не такой дурак, чтобы позволить связать себя узами брака с мальцом, у которого с ним был разовый перепих. - Михель, не так грубо! - Во-вторых, отец мальчика так эмоционально отреагировал на твое письмо, что в пылу ссоры отказался от драгоценного чада. - О чем ты? - Ты не знал? Господин Министр, вам нужно чаще выходить в общество. Три дня назад Граф д'Асант официально отказался от своего младшего сына, Эрея д'Асанта. В тот же день его изгнали из фамильного особняка. - Почему я узнаю об этом только сейчас? - А какое тебе дело до него? Или чувствуешь вину? - Я не сделал ничего дурного. И все же, где сейчас мальчик? - Без понятия. Если верить слухам, которые гуляют по нашему светскому обществу, позавчера, на рассвете, он покинул город. Пошел, по мнению одних, на север, другие утверждают - на восток. - У их семьи есть родственники за пределами столицы? - Я могу разузнать, если ты действительно хочешь знать, но... Мужчина сложил руки, откинувшись на спинку стула. - Да, ты прав. У меня есть более важные дела, чем забота об очередной шлюхе Грего. - Господин Министр! - шутливо воскликнул Михель. Андрэ хотел было посоветовать другу забыть то, что только что услышал, но в груди неожиданно заныло, а на глаза навернулись слезы от удушающего жара, вставшего поперек горла. - Андрэ? Тебе плохо?! - Михель, - прохрипел Министр, упираясь руками о стол, - запомни время. Отправляйся завтра в медицинский архив и достань мне списки всех новорожденных с двух часов дня до трех. - Ты хочешь сказать?.. - Да, где-то родился человек, предназначенный мне свыше.***
17 марта, хижина на окраине леса Никогда еще мое пробуждение не было столь болезненным. Каждая клеточка тела молила о пощаде. Не было сил даже открыть глаза. Неужели, я выжила? Разве это возможно? Я попыталась шевельнуть рукой, но двинулся только указательный палец. После нескольких попыток, получилось приподнять веки. Деревянный домик, пыльные полы, паутина в углах, грязные окна, кислый запах. Всего одна комната с минимальным количеством мебели: метла в углу, ведро с несвежей водой, покосившийся стол, один стул в не менее плачевном состоянии, штора, делившая комнату на жилую и спальню, печь и стопка потрепанных старых книг под столом. Еще сооруженное из колючих веток, накрытых грязной простыней, ложе, на котором я и лежала. На стенах гирляндами развешаны пучки засушенных трав. У меня определенно были сломаны все конечности. И снова боль. Но… живая. Я прикрыла уставшие глаза. Рада ли я тому, что смогла пережить колеса поезда, раздробившие мне тело? Я определенно счастлива, что жива. Но так сложно начинать все заново... Наверное, я уснула. Перед глазами плыли незнакомые образы, вызывавшие во мне непонятную ностальгию. Люди в каких-то странных нарядах, огромные дорогие особняки, балы. Зеркала. И мое отражение. Это я? Слабый мальчишка с густыми светло-русыми волосами, собранными в хвост, наивными малиновыми глазами, которому на вид и 18 нет? Сон прервался так же резко, как и начался. Я силилась хотя бы повернуть голову, чтобы убедиться, что у меня по-прежнему мое тело. Но от тщетных попыток пришлось отказаться. Я смогла только скосить глаза. Приглядевшись, я поняла, что мое тело теперь меньше, хрупче, а груди совсем нет. То есть, она была, но совершенно плоская. Пропали аппетитные холмы, волновавшие всех моих поклонников. Неожиданно снаружи послышались тяжелые шаги. Кто-то потоптался на пороге, а затем вошел внутрь. Помещение залил яркий солнечный свет, и застывший на пороге мужчина казался непроглядно черным из-за образовавшейся тени. Но он был высоким, под два метра ростом, и широк в плечах, с которых до самого пола свисал черный кожаный плащ. Наконец, он прикрыл дверь, но в полумраке комнаты его было по-прежнему плохо видно. Он медленно двинулся ко мне, позволяя рассмотреть себя. Проступили темные спутанные волосы, выбивающиеся из-под широкополой черной шляпы, высокий стоячий ворот плаща, скрывавший половину лица незнакомца. Цепкий взгляд карих глаз сурово пробежал по моему телу, которое я сама не могла увидеть. - Что ты помнишь? - поинтересовался незнакомец низким голосом. Я приоткрыла рот, но не смогла произнести даже слова. Хмуро сдвинув брови, он грузно опустился на колено у изголовья моего ложа. - Я поработаю над горлом чуть позже, сейчас ты еще слишком слаб. Моргни один раз, если согласен, два - если нет. Хочешь пить? Я с трудом моргнула. Мужчина поднялся и наполнил водой из кувшина помятую металлическую кружку. Когда он с завидной легкостью приподнял мою голову, не очень ласково опрокинув жидкость мне в рот, я успела осмотреть свое искалеченное тело получше. Груди и правда не было. Почти вся я была забинтована, и, хотя ниже талии тело скрывало тонкое покрывало, уверена, что на мне не было одежды. - Тебе надо еще поспать, а потом я займусь твоим лечением. Отдыхай. И он опустил мою голову на кучу тряпок, заменявших подушку. Уснула я почти сразу. И снова видела того светловолосого мальчика. Теперь он был в окружении семьи. Отец, мать, два старших брата и сестра. Лица всех были размыты, никак не удавалось разглядеть их черты, но неизвестный мальчик был похож на свою мать. Затем картина сменилась: обнаженный мальчик был в объятиях какого-то взрослого мужчины, привлекательного и ласкового. Меня на мгновение охватило нежное чувство, которое я чувствовала по отношению к Андрею, и поняла, что мальчик был неравнодушен к своему любовнику. Воспоминание померкло, внезапно меня оглушили гневные крики, вызывавшие во мне дрожь и слезы. Чувство обиды, которое я испытала, узнав об измене Андрея, снова захлестнуло меня. Он пережил предательство, как и я? Бедное дитя. Теперь я знала, что мальчику было семнадцать лет. Его постигло подобное испытание в столь нежном и ранимом возрасте. Мне бы хотелось обнять его и сказать, что все пройдет. И это разочарование, и боль, и отчаяние. Очень медленно и плавно я впитывала его воспоминания, которые перемешивались с моими, и мне стало казаться, что я действительно прожила его жизнь. Невольно из глаз потекли слезы, которые и разбудили меня. Очнувшись, я обнаружила того же незнакомца рядом с собой. Он методично ощупывал мои изломанные руки. Теперь уже я точно знала, что мои, потому что мальчик, которому тело раньше принадлежало, уже покинул этот мир. - Очнулся? - спросил мужчина, заметив мой взгляд. - Думаю, можно приступать к лечению. Но это длительный процесс, местами болезненный, так что не жди быстрых результатов. Нужно хотя бы срастить часть костей. Ты помнишь, что с тобой случилось? Я моргнула, и в этот раз мне далось это легче. Помню. Тот мальчик повстречал этого мужчину как раз перед своей смертью. - Ты вполне можешь винить меня в произошедшем, но я все же сумел вытащить тебя с того света. Он продолжал всматриваться в мое лицо, но я просто закрыла глаза. Бесполезно кого-то в чем-то винить, когда тот, к кому он обращается, мертв, а к моей смерти не имеет отношения. - Меня зовут Луи. По мне не скажешь, но я опытный лекарь. И не из тех, что продают сорванные у дороги травы наивной деревенщине. А маг-практик. Ты в надежных руках. Маг? В жизни несчастного юноши магии было мало, у меня сохранились лишь смутные образы о ней. - Ты обучался магии? Было бы неплохо, если бы ты помог распределять поток энергии. Я моргнула два раза. Даже если мальчика обучали магии, у меня не осталось об этом воспоминаний. - Не страшно. Давай займемся правой рукой, она пострадала меньше всего из-за металлического браслета, что ты носил. Сам браслет атаки не пережил, надеюсь, он не был тебе очень дорог. Я не могла вспомнить важен он был мальчику или нет, поэтому дважды моргнула. - Сейчас начну вливание. Будет немного покалывать, но, как почувствуешь, что можешь шевелить рукой, не спеши проверять. Только когда я разрешу, понятно? Я моргнула. Мужчина крепко сдавил пальцами бледную руку, заставив меня скривиться от боли, но тут же почувствовала, как толчками в руку проникает тепло. Пальцы Луи приятно вибрировали и слегка светились, а толчки тепла становились сильнее. Я ощутила, как крепнет рука, напрягаются нервы, но послушно ждала, хоть мне и не терпелось снова вернуть контроль над своими конечностями. Теперь уже моими. Спустя 20 минут, лечение окончилось, и Луи выпустил мою руку, кивком давая разрешение. Я неуверенно сжала и разжала пальцы, затем приподняла руку. Сил у меня было не много, но рука теперь, по крайней мере, слушалась. Мужчина удовлетворенно хмыкнул. - Думаю, ты выдержишь еще одну процедуру. Дай-ка взгляну. Он приложил шершавую ладонь к моей щеке, и я ощутила знакомые потоки тепла. - Заклятие почти сошло на нет, пока дошло до головы, иначе пострадали бы еще и череп с мозгом. Звучит, конечно, некрасиво, но тебе еще повезло. Он, не отрывая руки, переместил ее на другую щеку. В молчании прошло минут десять, потом он отнял ладонь. - Назови свое имя, чтобы я мог знать, как к тебе обращаться. Я попробовала пошевелить губами и языком: нехотя, но они уступили моим желаниям. - Мануэль, - прошептала я. Разумеется, это было просто первое имя, пришедшее мне на ум. На самом деле, погибшего мальчика звали иначе, но, раз его больше нет, то и забирать его имя себе я не в праве. Достаточно того, что я каким-то образом завладела его телом. - Мануэль, значит, - повторил за мной имя Луи, опуская руку мне на грудь. – Сейчас я займусь ребрами, будет больнее, чем с рукой. Я снова моргнула, потому что на разговоры уходило больше сил, чем на это. Восстановление грудной клетки действительно проходило болезненнее, чем предыдущие процедуры, но слез у меня уже не осталось, да и после того, как меня раздробил поезд, это был сущий пустяк. За резкими уколами по нервам струилось тепло, и это напомнило мне хищные укусы, которыми меня терзал в постели Андрей, за которыми следовали жаркие поцелуи. - Ты, похоже, из состоятельной семьи, - заговорил Луи, не отрываясь от лечения. – Что делал один в лесу? - Искал. - И что же? - Новые возможности. - Тебе некуда вернуться? Выгнали из дома? Я снова моргнула, вспоминая недавно уместившиеся в голове воспоминания. Что ж, теперь проблемы погибшего мальчика стали моими. На какое-то время я останусь здесь, пока не оправлюсь, но потом мне придется искать, куда пойти и чем заняться. - Ты хотел умереть? – тихо спросил мужчина, глядя мне прямо в глаза. Я моргнула два раза, ответив не менее решительным взглядом. Владелец этого тела помышлял о смерти, это верно, но только не я. Я хотела жить и теперь, получив каким-то чудом этот шанс, не собираюсь отказываться. - Это хорошо, - вздохнул Луи. – Потому что в жизни все можно выдержать, только надо продолжать жить. - Даже предательство любимого человека? Я спросила это за нас обоих. За мальчика, которого сгубила беспечность развязного аристократа, и за себя – получившую удар в спину от того, кому доверяла больше жизни. - Даже это, - еще тише ответил мужчина и теперь замолчал надолго. Мы мало разговаривали в последующие дни, которые я находилась на попечении Луи. Он сам по себе был молчаливым, а у меня не хватало сил много говорить, хотя в прежней жизни была той еще болтушкой. Но я о многом размышляла. Думала, как могла оказаться в чужом теле, выдвигала теории, но так ни к чему не пришла. Единственный вариант, который меня более-менее успокоил, это то, что после смерти нас ждет не Рай или Ад, а реинкарнация в новом теле и, вероятно, новом мире. Может, душа так и крутится по бесчисленным мирам и никогда не попадает в один дважды, но сохраняет память. Разумеется, эта теория трещала по швам, но мне нравилось так думать. И я упрямо считала, что моя жизнь в мире под названием Земля была первой из долгого списка. Полностью восстановить тело получилось только через неделю. Для меня это было шокирующее быстрое исцеление, хотя Луи хмурился и повторял, что недооценил повреждения, иначе процесс занял бы меньше времени. Другое дело, что на полное выздоровление, как физическое, так и моральное, уйдет еще какое-то время. Я начала понемногу привыкать к ветхой лачуге, которую мой спаситель именовал «домом». После исцеления он не выгнал меня, а настоял, чтобы я какое-то время находилась под его надзором, потому что все еще слаба. Я не стала отказываться, идти мне все равно было некуда. Наружу я почти не выходила, но целенаправленно занялась внутренним убранством нового, пусть и временного, жилища. Луи часто наведывался в город, говорил, по работе. Раньше я отсыпалась в это время, но теперь, окрепнув, мне стало скучно просто так лежать. В один день мне это настолько осточертело, что я пооткрывала окна, схватила метлу, тряпки и ведро, и устроила генеральную уборку. Даже вышла за порог хижины и обнаружила рядом колодец, курятник и небольшой огород. Тут же недалеко паслась сонная корова, которая только подняла на меня тоскливый взгляд, бренькнула колокольчиком и вернулась к своим коровьим делам. Вечером, вернувшись, Луи даже выронил мешок с провизией, когда открыл дверь. Он никак не выказал недовольства или наоборот радости по поводу проведенной мною уборки, но ему было немного неловко сидеть за чистым столом, на котором красовалась ваза, пусть и с отколотыми краями, с солидным ярким букетом. Он еще долго с недоверием ощупывал выстиранные шторы, прежде чем задернуть их. Короче говоря, единственным грязным в лачуге оставался сам хозяин. Но я не стала добивать его и заталкивать в небольшую металлическую ванну, в которой только тряпье годится стирать. Пока, по крайней мере. Но, конечно, первым делом было другое. Как только я начала ходить, я набрала в упомянутую ванну воды и рассмотрела себя. Все так. Из дрожавшей поверхности на меня глядел мальчик из снов. Только теперь его волосы были спутаны, а не собраны в аккуратный хвост, а в глазах не было детской наивности, которая встречается у отпрысков, выращенных в комнатных условиях. Когда Луи не было, я разделась догола и изучила свое новое тело более тщательно. Слабое, не отягощенное тяжелым трудом, но покрытое шрамами. Эти шрамы были следствием ран, от которых мальчик и погиб. Теперь я помнила это гораздо отчетливее. Его выгнала собственная семья. Покинутый всеми, он ушел прочь из города, в надежде отыскать новый дом. Бедный, наивный ребенок… Он так и не добрался до следующего города или деревни, потому что на третий день пути повстречал двух магов, одним из которых был Луи. Он стал невольным свидетелем их поединка, из которого победителем вышел мой нынешний опекун. Но когда он повернулся спиной к противнику, тот бесчестно наслал на него страшное заклинание, которое должно было уничтожить врага. Не задумываясь, движимый наивными принципами, привитыми в детстве, юноша бросился вперед, встав между Луи и заклинанием. И в итоге умер. Его тело, как и мое, покромсало и раздробило. Он ушел, оставив мне в наследие свои горестные воспоминания и неопределенное будущее. И имя, в котором я уже не нуждалась. Эрей д'Асант.