***
Вечером Хана и Итачи выкроили время, чтобы пройтись вдвоём. Во время прогулки Итачи рассказывал истории, которые слышал от Мадары и Первого Хокаге: про их детство, встречи, решение основать деревню — удивительные истории, особенно тем, что слышал их Итачи от непосредственных участников тех событий, легендарных шиноби. Хана слушала его с вежливым интересом, однако никак не могла погрузиться в рассказ, отрешиться от случившегося днём. Итачи это, конечно же, видел. Сделав долгую паузу, он спросил: — Хана, у тебя что-то произошло? Первым желанием было покачать головой. Однако взгляд Итачи, полный искреннего участия, заставил признаться: — Опять поцапалась с матерью. Она запретила мне подходить к клановым нинкен. — Вот как, — произнёс Итачи негромко, переведя взгляд на мерно текущие воды речки Накано. — Это было ожидаемо, — сказала Хана, непроизвольно кладя руку на живот, принявшись его поглаживать, не глядя при этом на мужа. — И не только потому, что мать затаила странную обиду на меня — как глава клана, она не может позволить посторонним шиноби работать с нинкен Инузука. В этом отношении я её прекрасно понимаю, — Хана невесело улыбнулась. — Хотя, признаюсь честно, мне будет очень не хватать возни с псами. — Прости. Хана с непониманием посмотрела на супруга. — За что извиняешься? — За то, что сейчас скажу, — Итачи остановился, и она последовала его примеру, встревоженная. — С учётом твоего разлада с матерью, теперь не лучший момент, однако отложить этот разговор я не могу. — Тогда говори, — попросила Хана вдруг севшим голосом. Итачи сосредоточенно кивнул. — Хана, пожалуйста, уйди со службы. Не проси объяснений, — он посмотрел ей в глаза, — просто сделай, как я говорю. — Но поче… — начала она, но осеклась и спросила другое: — Разве мы можем себе это позволить — в финансовом плане, имею в виду? У нас скоро будет ребёнок, а это — большие расходы. Кроме того, часть денег уходит в общий клановый бюджет… — Мы справимся, — мягко перебил её Итачи. — Я справлюсь с зарабатыванием денег, не беспокойся. Хана смотрела на него, раздираемая болезненным желанием знать больше, понять причину, почему Итачи так настойчив. Он ведь что-то знает — конечно же, это нечто важное и тревожное, от большинства людей Альянса сокрытое. Вот только что?.. — Прости, Хана. Я действительно не могу объяснить, в чём дело. Она закрыла глаза, протяжно вздохнула. Когда он так смотрит, так просит, и даже в голосе слышится волнение, искреннее беспокойство за неё, Хана не может отказать. И вовсе не потому, что жена обязана повиноваться супругу. Потому что она, Учиха Хана, бесконечно любит своего скрытного, погрязшего в интригах и тайнах мужа. — Я сделаю это, Итачи, — тихо сказала она. — Сделаю, если ты просишь. Завтра с утра пойду к Хокаге и попрошу уволить меня. — Спасибо, — Итачи обнял её и привлёк к себе, очень аккуратно, без давления на живот. Прижавшись щекой к его груди, Хана сказала, бодрясь: — Это ничего, в селении полно работы помимо выполнения миссий в качестве шиноби. Я хорошо знаю травы, а кроме того могу работать в госпитале… — Да, конечно, — согласился Итачи, не разжимая рук. Его голос сделался блеклым, слабым. Склонив голову, Итачи прижался лбом к голове жены, зажмурился, дыша чаще обычного. Хана чувствовала, как быстро бьётся его сердце. Хана молча и крепко обняла его в ответ, ничего не спрашивая, не влезая — просто поддерживая. Давая понять, что у Итачи есть, на кого опереться. Потому что вещи, заставлявшие его не спать ночами, были намного серьёзнее её собственных тревог.***
— Надвигается буря. Свадьба Наруто и Гермионы — последнее, что случится в ближайшее время хорошего. От этих слов Сакура вздрогнула, но затем вздохнула: с учётом всех признаков, это более чем ожидаемо. Она крепче стиснула руку мужа. — Мы прорвёмся, Саске. Прорвёмся, как всегда, — с глубокой убеждённостью сказала Сакура, прижавшись щекой к тыльной стороне его ладони, глядя в глаза. — А до этого мы должны помочь друзьям сыграть замечательную свадьбу. В его глазах вновь вспыхнул огонь. С искренней нежностью погладив её по голове, Саске склонился, чтобы поцеловать Сакуру. После этого он взял себя в руки — больше не ходил угрюмой тучей, заставляя окружающих разбегаться, а к его равнодушно-гордому виду друзья давно привыкли. Определённым шоком для всех стало заявление Саске, что он готов помогать, обращённое к Гермионе, на миг даже дар речи потерявшей. Впрочем, в итоге все решили, как потом Сакуре рассказала Ино, что причиной стал полученный Учихой нагоняй от жены. Сакура над этой версий про себя посмеялась, но не стала комментировать и мысленно пообещала уберечь Саске от подобного знания — его гордость бы не перенесла. Подготовка к свадьбе шла своим чередом: Ино и Сай продумали украшения для сада, где намечено празднество, и занялись сбором и заказом всего необходимого, начиная с мебели и заканчивая цветами и лентами. Ребята, до сих пор державшие в тайне от клана Ино свои отношения, получали искреннее удовольствие от возможности проводить больше времени вместе на совершенно законных основаниях. Сами счастливые, Ино и Сай стремились привнести счастье в жизни других — за порученную им часть работ можно было совершенно не волноваться. Едва не с большим энтузиазмом, чем эти двое, к делу подошёл Дейдара. Скооперировавшись с Чоджи, с которым неожиданно быстро нашёл общий язык, подрывник в рекордно малые сроки распланировал меню, договорился с поварами приглянувшихся им с Чоджи — большим специалистом — кафе и ресторанчиков Конохи о приготовлении блюд. Зато свадебный торт Дейдара решил готовить лично; судя по тому, как блестели его глаза, задумал подрывник что-то особенное. В это время Хината и Ханаби занялись просвещением Гермионы по части традиций и деталей церемонии, подобрали ей кимоно (помогавшая Сакура его видела, как и кусочек коллекции клана Хьюга, — и едва дар речи не потеряла, представив, сколько всё это роскошество стоит). Остальные друзья, и Итачи с Ханой, и Какаши-сенсей, и многие другие шиноби и гражданские, причём не только из Конохи, помогали с не меньшим пылом и радостью. — Это просто… что-то невероятное, — негромко поделилась своими чувствами Гермиона. До свадьбы оставалось меньше недели, и подруги собрались, чтобы обсудить планы на девичник. — То, как все стараются ради этой свадьбы. У Наруто замечательные друзья. — Почему же только у Наруто? — вскинула бровь Ино. — Мы и твои друзья тоже, Гермиона. Это заявление неожиданно сильно растрогало волшебницу — до слёз. Пока её, сквозь плач и всхлипы благодарящую всех за поддержку, старались успокоить, Сакура невольно вспомнила слова Саске. Надвигается буря.***
— Как думаешь, что это? — Не знаю, — Хана озабоченно наморщила лоб, стискивая тёплый бок кружки с чаем. — Но что-то очень, очень плохое, Сакура. У Итачи, когда он просил меня оставить службу, было такое лицо… — Ксо, если даже Итачи настолько волнуется… — не закончив, Сакура сделала быстрый глоток. Повисла пауза, заполняемая лишь воем ветра на улице и сонным сопением свернувшегося под столом младшего Хаймару. — Я опасаюсь, — произнесла Сакура, медленно обводя пальцем край кружки, наблюдая за движением, — это может быть как-то связано с задержкой Саске и Наруто на разведывательной миссии в прошлом году. С тем, сколько миссий у Акацуки. Быть может, и с тем, что Мадара постоянно в отлучке… Она обеспокоенно замолчала, не закончив мысль, но Хане это и не требовалось, чтобы понять ход её рассуждений. — Война? Сакура тяжело вздохнула и наклонила голову, ссутулившись. — Что ещё могло бы заставить беспокоиться таких шиноби, как наши мужья? Пытаться найти ответ на это не имело смысла. Хана прикрыла глаза, мгновение посомневалась, а затем мягко опустила руку Сакуре на плечо, стала осторожно поглаживать спину. Сакура вздрогнула, но не стала отстраняться. — Я боюсь, Хана, — прошептала она. — Не за себя, не за Саске — за нашу дочь. Ведь не вызывает сомнений, что мы оба будем на передовой, если правда начнётся война — Саске не тыловик, а я могу спасать жизни. Мы можем погибнуть. Но даже хуже: что если враги проникнут в Коноху, как люди Зеро во время прошлой войны, как Тонери? Что если они… Кто тогда защитит Сараду? Мои родители? Да им бы себя защитить, они ведь гражданские… Помолчав немного, она выпрямилась. — Я не должна была говорить всё это, — глухо, но уже твёрже сказала Сакура. Слегка наклонив голову набок, Хана внимательно посмотрела на неё. Им обеим стоило труда завести этот разговор — не только из-за темы, из-за отношений между собой. Однако пришло время для их пересмотра: дольше оставаться почти чужими соседками не представлялось возможным. — Рада, что ты поделилась со мной опасениями, — сказала Хана ровно, спокойно. — И я понимаю твои чувства. Слишком мало времени прошло с прошлой войны, но страшно не только поэтому — теперь мы отвечаем не только за себя, но и за свои семьи, детей, — она непроизвольно опустила руку на живот. — Мне страшно при мысли, что Итачи может, как всегда бросившись в пекло, не увидеть рождения нашего сына. Приподняв голову, Сакура шире распахнула глаза. — У вас мальчик? — Да. — Поздравляю! — улыбнулась Сакура с неподдельной искренностью; сделала робкое движение, подалась вперёд, но решилась только на то, чтобы неловко похлопать её по колену. — Это прекрасная новость. — Спасибо, Сакура, — Хана тоже улыбнулась и взяла девушку за руку, удержала её взгляд. — И пожалуйста, не думай, что если будет война, и вы с Саске уйдёте на фронт, за Сарадой будет некому присмотреть, кроме твоих родителей. Возможно, мы с тобой и не очень близки… — она знала свою причину, но не собиралась её озвучивать; с учётом всего, им с Сакурой стоило держаться вместе, пусть даже и закрыв глаза на собственные чувства. — Но мы — часть одного клана, жёны братьев. И твоя дочь не чужачка мне. Если всё будет развиваться так, как мы опасаемся, я возьму на себя опеку над Сарадой, раз единственная из клана гарантированно остаюсь в Конохе. «Не являлось ли это частью плана Итачи?» — вдруг подумалось Хане, и сердце предательски защемило. Однако она собралась, подавила всколыхнувшиеся чувства. Всё же она остаётся куноичи, пусть официально больше ею и не является. А Сакура продолжала смотреть на неё пронзительно-зелёными глазищами, полными удивления, сомнений, желания поверить. — Спасибо, — пробормотала она. — Хана, я правда не знаю… Тихо хлопнула дверь, и Сакура осеклась, обернулась. Отпустив её руку, Хана перевела взгляд на возникшего на пороге кухни Итачи. — Добрый вечер, — произнёс он с тенью вопроса в тоне. — Привет, — Сакура подскочила, как укушенная, и засуетилась. — Хана, помочь убрать со стола?.. — Не стоит, спасибо, Сакура, — отозвалась Хана, осторожно поднимаясь и собирая чашки и пару тарелок. — Не хочешь остаться на ужин? — Нет-нет, я пойду, — покачала она головой, украдкой наблюдая за тем, с каким вниманием Итачи разглядывает их обеих. — Нужно Сараду кормить, да и к нам на ужин обещали заглянуть Ино и Сай, хотят ещё раз взглянуть на мебель и посуду, которую мы обещали дать для церемонии. Простившись, Сакура ушла, а Хана по-деловому обратилась к мужу: — Что хочешь на ужин? У нас осталось немного рыбы, есть ещё овощная запеканка, мне Хината дала рецепт… — Что произошло? Стоя к нему спиной, Хана позволила себе зажмуриться. До сих пор странно слышать от него прямые вопросы — с большинством людей Итачи предпочитает в общении избегать их. — С чего ты взял, что что-то не так? — спокойно и слегка удивлённо спросила она в ответ, ополаскивая чашки. Потому что ему хватает и собственных забот; со своими волнениями она разберётся сама. Тихий вздох за спиной. — Хана, пожалуйста, не нужно притворства. — Я не притворяюсь, всё действительно в порядке, — она обернулась, решительно посмотрела на мужа. — Так что, рыба или запеканка? Выражение лица Итачи изменилось лишь чуть, однако Хана уловила промелькнувшую тень. — Благодарю, я не голоден. Мне нужно поработать с отчётами для Альянса. — Я не буду тебя отвлекать, — проговорила Хана, наблюдая, как он выходит. Накормив нинкен, остаток вечера Хана провела за пересмотром запасов трав, хранившихся в небольшой кладовой на первом этаже по соседству с кухней. Осторожно раскрывая банки и мешочки, делая пометки о количестве того или иного ингредиента в свитке, Хана старалась не фокусироваться на том, что произошло. Это… была ссора? Судя по тому, как проходят ссоры у других пар, нет, однако в ровно-ровном быте их семьи не было обычно и такого. Значит ли это, что… — Мы неправильные, — прошептала Хана листьям календулы. Никогда не ссорящиеся, редко видящиеся и не то чтобы много общающиеся муж и жена. Хана подавила порыв осесть прямо здесь на пол и завыть. С силой проведя ладонями по лицу, она постаралась успокоиться. «Разве я не знала, на что шла? — спросила она себя, раскладывая на место травы. — Итачи есть Итачи». Закрытый самоотверженный одиночка. «Я изначально понимала, что наше с ним «рядом» будет не таким, как у Хинаты и Дейдары или даже Сакуры и Саске, — думала она, пока принимала душ, смывая дневную усталость. — Считала, что мне этого будет достаточно — и было, правда. Что изменилось?» Мать говорила, что замужем за Учихой Хана не будет счастлива. Злой язык, как это часто бывает, оказался прав… «Счастье… — Хана протёрла ладонью запотевшее зеркало над раковиной и посмотрела на себя. — Что вложено в это понятие? Я жива, обеспечена, защищена. Жду ребёнка от мужчины, которого люблю. Да, мне пришлось уйти со службы, отказаться от работы с клановыми нинкен… но разве это настолько важно для меня?» Нет, конечно же не настолько, чтобы чувствовать себя словно в огромном тёмном лесу. Одной, без источника света и того, кто мог бы взять за руку и вывести из дебрей сомнений. «В этих мыслях нет смысла, — укорила Хана себя, выходя из ванной. — Нерационально сомневаться в том, что в любом случае не претерпит изменений. Почти нет вероятности, что я перестану желать быть с Итачи и заботиться о нём. К чему углубляться и усложнять?» Когда она проходила мимо, дверь кабинета тихо открылась, и в коридор вышел Итачи. Под его взглядом Хана остановилась. — Мы можем поговорить? — Да, конечно, — ответила Хана настороженно и бросила короткий взгляд в кабинет, на аккуратные стопки бумаг. — Только не здесь, если ты не против. Они перешли в спальню. На улице стенал ветер, и прежде чем сесть на кровать, Хана убедилась, что окно плотно закрыто. Мимолётно взглянула на главный дом поместья; там в окнах кухни горел свет, мелькали силуэты — видимо, гости Сакуры и Саске ещё не ушли. Итачи включил свет, но остался стоять у двери. Его поведение начинало всерьёз тревожить. — О чём ты хотел поговорить, Итачи? — спросила Хана, сложив на коленях руки. Он ответил долгим задумчивым взглядом. — Я бы хотел понять, почему ты больше не доверяешь мне. Не несколько секунд Хана буквально потеряла дар речи. — Не доверяю? — переспросила она, едва голос вернулся. — Ты не хочешь рассказывать о личном, — принялся собранно перечислять Итачи, — о том, что гнетёт. Ты говоришь, всё в порядке, когда очевидно, что это не так. Проанализировав последние месяцы, я так и не смог понять, когда и почему лишился твоего доверия. Хана прикрыла глаза. Какой же он… — Ох, Итачи… — она вздохнула, подняла на него взгляд. — Есть разница между «не говорю, потому что не доверяю» и «не говорю, потому что это мелочи, а я не хочу тебя излишне тревожить». Итачи слегка нахмурился. — Как твои проблемы могут быть для меня излишней тревогой? От этого задрожали губы, и немалых усилий стоило полностью вернуть реакции тела под контроль. Однако незамеченной эта борьба с собой не осталась. — Я сказал что-то не то? — уточнил Итачи; по глазам было видно, он старается как можно быстрее найти свою ошибку. — Нет-нет, ты здесь ни при чём! — возразила Хана. — Дело во мне и моём мировосприятии. — Объяснишь? — попросил Итачи. — Не думаю, что тебе стоит… — Пожалуйста, Хана. Она зажмурилась, помассировала переносицу, чувствуя на себе его внимательный взгляд. Она ведь хотела этого. И в то же время — боялась. С чего начать? Стоит ли начинать?.. — Я с детства привыкла жить для других, — сказала она очень тихо, не открывая глаз. — Почти с самого рождения Кибы я приглядывала за ним, следила за хозяйством — мама вернулась к миссиям, говоря, что нам нужны деньги. Впрочем, я думаю, это было правдой только отчасти. Мама не любит быт, она — воин, поэтому была так рада возможности перепоручить кому-то домашние дела. Я и не была против, потому что любила её — и сейчас люблю, несмотря ни на какие размолвки, — и хотела видеть счастливой. Поэтому я содержала хозяйство, заботилась о брате. После начала изучать ирьёниндзюцу и ухаживать за нинкен. Удивительно, но псы выражают благодарность куда искреннее, чем люди… Хана запнулась, прикусила губу. Это прозвучало так ужасно, будто бы обвинение… Что Итачи теперь о ней подумает?.. Он молчал, задумчиво сведя к переносице брови. — Прости меня. — Что? — Хана опешила. — Я стыжусь, что не заметил этого раньше, — Итачи подошёл к ней, опустился на колени перед кроватью. — Твоя забота так легко стала частью моей жизни, что я даже не попытался понять чувства, которые подкрепляют её. — Я люблю заботиться о тебе, Итачи, — Хана наклонилась, насколько позволял живот, взяла в ладони его лицо. — Не забивай голову лишними размышлениями, прошу. Я не хочу, чтобы они настигали тебя ещё и дома. — Но кто, если не я, позаботится о тебе самой? — серьёзно спросил он. — Мне достаточно и того, что ты рядом, — Хана заставила себя улыбнуться. — Что, когда ты не на миссии, можно прижаться к тебе и спать спокойно. Что ты подарил мне ребёнка, — она взяла его руку, приложила к своему животу. — Чувствуешь, как шевелится наш сын? Я надеюсь, что он унаследует Шаринган и станет таким же прекрасным шиноби, как ты. — Пусть как человек он будет похож на тебя, — произнёс Итачи, мягко гладя её живот. — Лучше бы он был счастлив, чем гениален. — Ты несчастен? — спросила Хана с замиранием сердца. — Я не могу точно определить, что есть счастье, — ответил Итачи. — Следовательно, не могу выявить в отношении себя это состояние. Однако я знаю, что с тобой мне хорошо и спокойно, — он посмотрел ей в глаза. — И я хочу дать тебе то, чего ты достойна, Хана. — Ты счёл меня достойной носить твоего сына, — она вновь улыбнулась, уже искреннее. — Это высшая честь и награда. Итачи вздохнул и поднялся, после чего помог ей лечь и укрыл одеялом. Присев рядом, погладил по волосам. — Разве тебе не нужно работать? — спросила Хана, смущённая избытком заботы. — Ты права, — согласился Итачи и, склонившись, поцеловал её в лоб. — Я буду работать над собой, пока не смогу обеспечить тебя тем, чего ты действительно достойна. — Итачи, я не… — И однажды, — продолжил он, не слушая возражений, — я скажу от чистого сердца, что люблю тебя.