Пожарные Панема

      Вся карьера Эффи Тринкет представляла собой легенду, талантливо сплетенную историю из правды и вымысла, и уже даже она сама частенько не могла разобрать где что, настолько верила во все. Это было ее главное правило: поверь сама и других убедить не составит труда. Нет, мэр Тринкет не являлась сумасбродной выскочкой, на манер марионетки кривляющейся на трибуне в такт прихоти кукловода, она была талантлива, честолюбива. Сильные мира сего считались с ее мнением. Она возбуждала желание в мужчинах и черную зависть в женщинах всех возрастов. И то и другое Эффи умела обернуть себе на пользу. Она осознавала свою силу и влияние и, что греха таить, любила ею похвастаться. Все бывшие любовники, а имя им — легион, и мужья оставались ее друзьями или успешно притворялись таковыми. — Вот же кровопийцы! — Эффи швырнула газету на пол и яростно прошлась по кабинету, вонзая каблуки в тонкие листы, испещренные черным текстом. Даже в гневе она была шикарна, несмотря на слои косметики и прочие ухищрения её стилистов. Да что там, капитолийская мода при соприкосновении с Эффи становилась элегантной и в меру экстравагантной.       Утренние новости в исполнении этих никчемных выскочек, мнящих себя экспертами, мэра Тринкет совершенно не радовали. Да, они однодневки, но за это время всё может быть испорчено. Она теряла рейтинг, доверие, спонсоров, всё. Ей совершенно не нравилось происходящее в городе и плевать она хотела на то, что пострадавшие — это её бывшие мужья. Как правильно сказал Эбернети — не на улице остались. Мисс Тринкет больше переживала за то, что всё, чего она так долго добивалась, может развалиться карточным домиком и при этом ощутимо зацепить её, а начинать по второму кругу Эффи ничего не хотела. Слишком уж многим пришлось пожертвовать, наступая своим желаниям и порывам на горло, ещё в те времена, когда родители, решив что у дочери слишком ужасный вкус, и она еще слишком юна и несведуща в жизни, раскритиковали её выбор и сделали его за неё.       От того мужа номер один Эффи сбежала при первой возможности. Жаль, что она представилась со смертью матери и всё же. А потом… потом стало понятно, что, во-первых, мужчина, считающий тебя бездушным трофеем, еще не самый плохой вариант, а во-вторых, если хочешь выжить в мире мужчин, живи по их правилам. Милая тоненькая блондинка сбивала с толку, позволяя считать, что ею владеют. Когда очередной супруг соображал, что всё что он делает, он делает только потому, что этого хочет его супруга — было уже поздно.       Хорошие юристы позволяли Эффи выбираться из браков с минимальными потерями в плане финансов и с максимальными приобретениями в плане власти и слияния. Плевать на дома, их она еще купит. Единственное, чем она сейчас дорожила, так это своей репутацией, добытой потом и кровью. Вот почему поиски поджигателя приобретали характер личной вендетты. А отсутствие каких-либо результатов расследования вызывало приступы дикой изжоги, подталкивая к саморучному четвертованию капитана Эбернети, просрочившего все мыслимые и немыслимые сроки по предоставлению итогового заключения.       Дверь беззвучно отворилась, впуская внутрь непрошенного гостя. — Чертовы падальщики! — продолжала браниться Эффи, резко развернувшись на негромкие покашливания. — Дорогуша, с кем ты спишь, конечно, твое личное дело, но постарайся не слишком афишировать, — Эбернети ехидно улыбнулся, прошествовав вглубь кабинета. Даже будучи облаченным по форме и гладко выбритым он умудрялся выглядеть так, словно как проснулся так и пошёл на работу, не размениваясь на такие мелочи как переодевание и утренний душ. — Иди к черту! — беззлобно отмахнулась Эффи, направляясь к своему столу. — Ну, и чем ты меня порадуешь? Ты помнишь от кого зависит твоя карьера, если ты не поторопишься… — по глади столешницы красного дерева легко скользнула папка.       Тонкие наманикюренные пальчики откинули обложку и принялись перебирать листы, приподнимая те, что были скреплены, упираясь в особо заинтересовавшие женщину моменты. Нарисованные брови, изгибаясь кривой, с каждой страницей все больше сводились к тонкой переносице. — Ты издеваешься? — её голос был тих, что говорило о бескрайней неудержимой ярости. — Детка, успокойся, а то пар из ушей пойдет, — Хеймитч уже устроился на диване у стены, вытянув ноги. Уж кто-кто, а он не сильно опасался гнева Эффи, — а в бумагах я совершенно серьезно отразил основную версию. У объекта есть все: мотив и средства. Как думаешь, полиция уже додумалась или им слишком хорошо платят, чтобы они шевелились? — Ты обвиняешь меня! — прогрохотала Эффи, швырнув в капитана папкой. Надо сказать очень метко, так что её содержимое рассыпалось прямо у него на груди. — Ты совсем с ума сошел со своими пьянками? — Ну почему же? Вот это твой муж номер один. Никакого к тебе уважения, получил сколько там миллионов при разводе? — Эбернети откинул фотографию, потом подцепил еще одну, нахмурившись посмотрев на физиономию на ней: — номер три, он, кажется, от тебя гулял и в конечном итоге увальсировал к какой-то вертихвостке, прихватив немного совместно нажитого имущества и должность казначея… А это мой любимец — номер четыре. Это не его ты пригрозила кастрировать, потому что он решил, что твоё согласие на участие в оргиях не всегда необходимо? — Возникла небольшая заминка, но Хеймитч чуть потряс рукой и, скидывая листы, выудил снимок: — Ну и номер два. Ударился в религию. Тоже не остался в нищете. Вообще тут согласен, душевное умиротворение требует хорошей финансовой поддержки.       Подскочившая со своего места Эффи стала наступать на посетителя. Медленно подняв брошенное фото, она втянула побольше воздуха в легкие и принялась отбивать подачу. — Номер один ввел меня в необходимый круг, а номер три помог с избранием в Совет. Номер два, — Тринкет выдернула снимок из рук Хеймитча, — все мужики тряпки. — Ну и десерт: номер четыре — должность мэра. Да он научил меня всему и да, он бы запел у меня фальцетом, не согласись на тихий развод в тот вечер. И эта информация из посторонних известна только тебе.       С довольной от воспоминаний о жалком лепете супруга улыбкой, она чуть склонилась, и теперь их носы почти соприкасались. Под маской косметики Эбернети к своему удивлению увидел веснушки и тонкую паутинку морщин у глаз. Когда же они появились, ещё же недавно ей было восемнадцать? Как и ему. — Так что у меня нет причин так мелко им пакостить. — А это зависит от того, у кого адвокат окажется лучше, — наконец-то собирается с мыслями Хеймитч, — к тому же, в твоем случае опасны даже слухи. Так что отступись и дай работать. — На небритом лице мужчине заиграла победоносная улыбка, не сулившая Эффи ничего хорошего в ближайшей перспективе.

***

— Так как ты, говоришь, умудрился потянуть мышцы? — лукаво стреляя глазами, интересуется Китнисс. Её твердые пальцы уютно устроились на шее и плечах Гейла и довольно ощутимо разминали мышцы, попутно пересчитывая позвонки. — Да так, небольшая неловкость, — парень морщит нос, вздыхает, припоминая приключившуюся накануне свалку из двух тел на ковре в административном здании школы. — Да ладно, — ладонь ощутимо хлопает его по плечу, — ты же знаешь, я не буду мучить тебя морализаторскими занудствами. — Да просто рассказывать нечего, — отмахивается собеседник, чуть склоняя голову налево. — Посильнее, пожалуйста. Вот как состоится очередное «сватовство», тогда да, будет о чем поговорить. — Привет, Пит, — радостно сообщает Китнисс, с удвоенной силой массируя забитые мышцы шеи.       Гейл лениво открывает один глаз, смотрит на старшего по команде, замершего на входе, а потом последовавшего к шкафам и чайнику, и возвращается к наслаждению массажем. — Как там Эбернети, еще жив? — жмурясь от удовольствия, спрашивает у вошедшего Гейл. — Не хочу быть гонцом с плохими новостями, но да, — отмахивается Пит, старательно доставая кружку из верхнего шкафа с посудой. Он даже знал какая зараза поставила её на самую верхнюю полку. — Понятно, ждем Финника.       Пита невероятно раздражала эта парочка, удобно устроившаяся на продавленном диване. Гейл сидел на самом краю, а Китнисс, которую тот почему-то звал Кискисс, устроилась у него за спиной, стоя на коленях, тесно прижимаясь к парню, и они о чем-то очень мило секретничали.       Они вообще как-то подозрительно быстро нашли общий язык, начиная с первого дня, когда Китнисс проводила ревизию вверенных ей помещений на наличие и нехватку необходимых мелочей, призванных упростить жизнь обитателей станции. Достать что-то с верхних полок, помочь с коробками и всё это с какими-то шутками, понятными им двоим. Дальше больше, совместный кофе у входа на станцию и Китнисс чему-то смеется, откидывая голову назад, демонстрируя крепкую шею и хлопает Гейла по плечу, «подвезти до дома нам в одну сторону». Чёрт побери, откуда он вообще знает в какую ей сторону? Вроде мелочи, но сложи их и картина выходит… раздражающая. Для Пита. Лейтенант даже сам удивился такому выводу.       Раздумывая, Пит, вооруженный кофе и сырными булочками, устроился в кресле недалеко от них и занялся документами. Мазохизм в чистом виде, с какой стороны ни посмотри, и все-таки душу грело, что он чему-то мог помешать. В последнее время парень решительно не понимал свои чувства. А уж сила, толкнувшая его оставить вчера Китнисс с носом, фигурально выражаясь, и вовсе намекала на свое дьявольское происхождение. Неужели тогда он и правда думал, что это её обидит и остановит? Впрочем, массажный салон, практикующий на диване, говорил о том, что лучше не бросать возбужденную женщину без порции оргазма. Особенно, когда вокруг полно народу не имеющего ничего против того, чтобы его ей обеспечить. — И почему родные вечно лезут не в свои дела, настаивая на свадьбе? Кому она вообще нужна? — донеслось до него негодование в женском голосе. — Вот-вот. Ты точно не понравишься моей маме с такими мыслями. Не хочешь у нас пообедать? — Я за свободу отношений. Захотела — сделала парню минет. Или поласкала в общественном месте. Что в этом такого? — Ничего, кроме везунчика, которому свезло встретить тебя, — откинув голову назад, подмигнул ей Хоторн, — Пит, ты что думаешь?       Прыснув кофе и крошками от булочки, Пит негодующе уставился на две пары невинных любопытствующих серых глаз. — Я то тут при чем? — просипел он. — Вот в этом весь наш Пит, — улыбнулся Гейл, делая представляющий жест руками, — образец и пример для подражания. — Иди к чёрту, Хоторн, — огрызается лейтенант, пряча алые щеки за кипой документов. — Нет, ну, а как же последняя жалоба в твой адрес? — нарочито громко спросил Гейл, прикидываясь идиотом, не замечающим суровый взгляд Мелларка. — Какая ещё жалоба? — в глазах Китнисс засверкал огонек любопытства. Образ всего такого идеального лейтенанта никак не вязался в её голове с жалобой. — О, это интереснейшая история. Наш Пит наруш… — Сержант! — рявкнул взбешенный Мелларк, вскакивая со своего места, — если забыли субординацию, так я её живо напомню. Кажется, Эбернети просил выдраить туалеты на первом этаже. — Эй, погоди! — Гейл вскинул руки в примирительном жесте, — я всё понял. Прости, Кискисс, но от меня ты эту историю не узнаешь, — шепнул он разочарованной Китнисс, понимая, что она все равно сама сможет разузнать подробности. Племянница капитана, как ни крути. — Вот и отлично, — глянув на часы, заключил Пит, — я поехал, нужно еще заскочить кое-куда по пути домой. Лови Финника и приезжайте как и договаривались. И давай без твоих обычных закидонов.       Китнисс с жадностью ловила каждое слово блондина, недовольно поморщив носик при упоминании заезда в неизвестное ей место. «У него же нет девушки, я надеюсь? Так бы и расцарапала его холеную физиономию», — подумала она про себя, с силой сдавив шею брюнета, которую всё еще продолжала массировать. Послышалось недовольное бурчание и хватку пришлось ослабить. — Так точно, босс! Готовься расширить границы разумного! — крикнул он в спину, удаляющегося парня. — Пойду выполнять приказ, — он поднялся с дивана и повел плечами, — у тебя волшебные руки, как-нибудь сочтемся, — дурачась играет пальцами в воздухе. — Ну ты же приглашал воспользоваться твоей ванной, — брюнетка ведет бровями, все-таки плюхается на диван и вытягивает стройные ноги, обтянутые тонкими чулками телесного цвета. — Всегда к твоим услугам, — Гейл отправляется к дверям, но оборачивается и интересуется: — Все же в силе? — Разумеется, жду с нетерпением, — девушка задорно смеется, когда собеседник ей подмигивает и после скрывается в коридоре.       Подцепив пальчиками ноги сброшенные лодочки с каблуками, сделанными в виде тонкого стебля лилии, а само соцветие обтекало пятку, Китнисс утопила стопу в ней, потом так же обула другую, поднялась, оправляя узкую юбку. — Ну и что это было? Ищешь запасной аэродром? — донеслось ей в спину. Пит не знал радоваться ему или нет тому, что эта парочка выбила его из привычной колеи настолько, что он забыл в кресле папку с документами, за которой пришлось в спешке возвращаться. Особенно глупо он ощущал себя, прячась за границей порога, став невольным свидетелем последнего обмена любезностями между...а кем они друг другу приходятся? Вопросы росли, как грибы после хорошего летнего дождика. Завернув за угол, он смог остаться незамеченным Гейлом, широким шагом удаляющимся в сторону лестницы, ведущей на первый этаж.       Вздохнув, Китнисс развернулась и, улыбаясь, плавной походкой, мягко покачивая бедрами, приблизилась к Питу, успевшему убрать нужные ему документы в сумку.       Звонкая пощечина обожгла его щеку, и он недоуменно воззрился на сверкающую глазами девушку. — Лейтенант Мелларк, — промурлыкала она. Благодаря каблукам Китнисс могла смотреть ему в глаза, и он в свою очередь в полном объеме мог узреть в ее серой радужке испепеляющий огонь джихада, — хоть вы и склонны к поспешным… выводам, потрудитесь не озвучивать их вслух, дабы не выставлять себя в глупом свете.       Пит никак не ожидал такой реакции, с озадаченным видом потирая покрасневшее место удара. — И где же у меня основной аэродром, не подскажете? Что-то я не припомню... — приложив палец к губам, девушка устремила взгляд в потолок, — молчите, лейтенант? Я так и думала. До свидания... скорого! — с этими словами она, гордо вздернув подбородок, удалилась вслед за брюнетом.