Добро с отягчающими

Все началось с молока. Он прекрасно помнил тот день — очередной его день на заслуженной пенсии. Станислав открыл дверь и шагнул на площадку с твердым намерением уж сегодня-то точно выйти на пробежку в ближайший парк. Один маленький шаг для человека закончился занимательным зрелищем для всего подъезда: правая пятка внезапно поехала вперед на невесть откуда взявшемся под дверью молочном пакете, тот, предварительно изрядно ускорившись, с треском лопнул, и отставной старшина, неуклюже взмахнув руками, смачно приземлился на пятую точку точно в центр образовавшейся на полу белой лужи. —Ё…! Чтоб… да тебя ж… через твою… так разэтак! — Трехэтажная конструкция, озвученная старшиной Петуховым, еще некоторое время отдавалась эхом в шахте лифта. У Клавдии Ильиничны, соседки по лестничной площадке, казалось, покраснела даже входная дверь — синхронно с самой вредной старушенцией, которая, несомненно, в это время за нею подслушивала. Стас поднялся, потирая ушибленный копчик. Оглядев спортивные штаны, теперь сплошь покрытые молочными потеками, он выдал еще одну проникновенную речь. В ней доступным, но не вполне цензурным языком давалась исчерпывающая характеристика тех нехороших людей, которые, в силу природных особенностей структуры их мозга, а также отчего-то органов выделения и размножения, разбрасывают нехорошие пакеты с молоком под дверями жильцов. Каковые жильцы, в лице самого Стаса, при этом находятся в активных интимных отношениях с нехорошими людьми, их молоком, дверями и всеми родственниками до седьмого колена включительно. Клавдия Ильинична, пылая ушами, торчавшими в стороны под куцым пучком волос, на мгновение высунулась из-за двери: — А с виду такой приличный человек! Еще и военный. Хам! *** Одним пакетом дело не ограничилось. В течение следующей недели Станислав, чтобы не вступить в очередной сюрприз от неведомых пищевых юмористов, выходил из собственной квартиры с такой осторожностью, как будто десантировался на вражескую базу. Он с легкостью обошел капканы из щедро рассыпанных крекеров в порвавшемся пакете и протекшей бутылки с кефиром, ловко увернулся от подвешенной за дверью увесистой банановой грозди, но обнаруженная на следующий день на пороге безголовая тушка курицы навела бывшего космодесантника на тревожные мысли. Это явно что-то означало. Стас нахмурился и машинально пошарил у бедра в поисках отсутствующего бластера. Через пару дней продовольственные подношения сменились еще более странными сюрпризами от неведомых противников. Стас как раз поставил перед монитором видеозвонка в прихожей табуретку и намеревался дежурить всю ночь, чтобы подловить-таки засранцев. Проснувшись утром в неописуемо скрюченной позе, сделавшей бы честь любому йогу, он обнаружил, что вся попадавшая в угол обзора камеры лестничная клетка покрыта какой-то пузырчатой массой. Наверняка это какое-то химическое оружие! Старшина Петухов взял себя в руки и мысленно перебрал все известные ему боевые отравляющие вещества. Свойством образовывать стойкую пену обладал только синтерол-6 кожно-нарывного действия — но с ним, если, конечно, знать об атаке заранее, не так трудно было справиться. Стас тут же с усилием отогнал от себя тошнотворное воспоминание о том, что бывает, если заранее о ней не знать. Через пятнадцать минут злосчастная дверь квартиры номер семнадцать отъехала в сторону, и на площадку выскочила оригинальная фигура с бластером наперевес. Лицо ее было скрыто армейским противогазом, а поверх одежды все тело окутывали мокрые простыни в мелкий цветочек, обильно пропитанные уксусом. Образ выгодно дополняли резиновые сапоги, причем левый почему-то был рыбацким, выше колена, а правый — обычным садово-огородным, жизнерадостного зеленого оттенка. Пена, неожиданно оказавшаяся скользкой (хотя быть таковым синтеролу явно не полагалось), покрывала весь пол лестничной площадки, Стасову дверь и даже частично потолок. Это хлопнувшийся навзничь и потерявший правый сапог Станислав успел отметить, пока неведомая дрянь не приземлилась на лицевой щиток, окончательно закрыв ему весь обзор. Тут же раздались торопливо удаляющиеся вниз по лестнице мелкие шаги. — Стой, с-сволочь! Не уйдешь! — глухо рявкнул старшина из недр противогаза, резко вскидываясь и вслепую поводя бластером. Стрелять было уже поздно, и бывший космодесантник, чертыхаясь, протер противогаз краем простыни. — Батюшки-светы! Что творится-то, что творится! Станислав Федотович, а что это вы так вырядились? — Высунувшаяся из двери Клавдия Ильинична отчего-то и не думала падать на пол в корчах, на глазах покрываясь жуткими язвами и кровавыми волдырями. — И площадка вся в мыле, да еще и щетку вон кто-то бросил… Соседка смерила Стаса таким взглядом из-под реденьких ресниц, что ему стало не по себе. Он стянул бесполезный противогаз, подхватил сапог и поспешил скрыться в собственной квартире. *** Если не считать усиленных перешептываний бабулек у подъезда (при появлении Стаса старые сплетницы тут же замолкали и надевали на лица натянуто-вежливо-фальшивые улыбочки), ничего потенциально опасного не происходило. Расслабляться старшина, впрочем, не спешил. Богатый жизненный опыт подсказывал ему, что это затишье — перед бурей. На четвертый день в дверь позвонили. Застигнутый ровно посередине ответственного процесса бритья, Стас мгновенно подобрался, едва не оставив себе на щеке царапину, и схватил лежавшую на всякий случай рядом на табуретке кобуру. Медленно подкрался к входной двери. На мониторе внешнего обзора ничего подозрительного не наблюдалось — и это-то и наводило на самые тревожные мысли. Перед подъездом, не считая шушукающихся бабок, не было никого постороннего. Перед дверью квартиры… Стоп. В самом низу поля обзора камеры торчала чья-то макушка с двумя разнонаправленными косичками. Подвигав камерой в разные стороны, больше ничего на лестничной площадке Стас не обнаружил. Никаких видимых мин, растяжек, злобных боевых киборгов, инсектоидов с плазмометами и баллонов с отравляющими газами. Предусмотрительно взяв бластер на изготовку, отставной космодесантник резко хлопнул мыльной ладонью по сенсору замка и тут же отскочил в сторону, прижавшись спиной к стене. На пороге стояла маленькая худенькая девочка лет, самое большее, восьми. За ее спиной переминались с ноги на ногу два лопоухих мальчишки еще пониже ростом. — Ух ты! Смотри, я ж говорил — нам прямо настоящий достался! Седой весь и с бластером! — громко прошептал левый пацаненок, восторженно пихая правого локтем в бок. — Да ну! — так же тихо ответил второй. — Какой-то он не такой. Седой как-то пятнами. И борода какая-то клочьями облезает, как у Дед-Мороза. Стас машинально вытер клок мыльной пены с подбородка тыльной стороной ладони и убрал бластер в кобуру. Девочка лучезарно улыбнулась, продемонстрировав две дырки от недавно выпавших молочных зубов, развернула сложенный вчетверо листочек и принялась старательно, «с выражением» читать, водя пальцем по строчкам и особо трудные слова разбирая по слогам: — Уважаемый Станислав Федотович! Мы — отряд юных тимуровцев 3Б класса школы №581. Мы о-ка-зы-ва-ем помощь пре-ста-ре-лым одиноким людям, ветеранам войны и инвалидам, нуж-да-ю-щим-ся в заботе и внимании. В этом году мы принимаем участие в акции «Ветеран живет рядом». Мы будем рады о-ка-зать вам любую тре-е-бу.. тре-бу-щу… тре-бу-ю-щу-ся помощь! Закончив на этой оптимистической ноте, девочка тряхнула косичками, подняла слегка выпученные голубые глаза на Станислава и уже не по бумажке заявила: — А давайте мы вам еще в магазин сходим! Только у нас общественные деньги уже закончились, бананы были очень дорогие. Но если вы нам немножко дадите, мы вам еще что-нибудь купим! — Постой-постой, — прервал речь малолетней энтузиастки Стас, — то есть молоко, кефир и эта… безголовая птица — ваших, значит, рук дело? — Ага! — просияла девочка. — Пожилым людям нужны молочные продукты, нам в школе рассказывали, потому что у них кальция в костях мало, и еще… — Та-ак… — протянул старшина Петухов. — А почему же вы все это… добро под дверь подкладывали? — А потому что настоящие тимуровцы должны делать добрые дела тайно! — выступил левый мальчик, белобрысый и ушастый. — Мы вам еще и площадку лестничную вымыли, только шампунь убрать не успели чуть-чуть. Это чтобы вышел ветеран и вдруг ка-ак обрадуется! Станислав поперхнулся. Формулировка «ка-ак обрадуется» едва ли описывала его реакцию на тимуровские сюрпризы. Шоу-балет в пене и противогазах в исполнении солиста С.Ф. Петухова до сих пор служил источником сплетен и пересудов номер один не только в его подъезде, но и как минимум в трех соседних. Стас привалился к стенке и обессиленно прикрыл лицо ладонью. Вот ведь… дети. Такие маленькие, а уже настоящие олухи! В глаз незамедлительно попала пена для бритья, и старшина принялся яростно тереть его чистой рукой, пытаясь проморгаться. — Ой, Станислав Федотович, ну вы не переживайте так! — захлопала ресницами щербатая девочка. — Нам совсем не трудно, правда! Нам нравится помогать таким пожилым людям, беспомощным. Пожилой беспомощный космодесантник открыл было рот, но тут же его закрыл и, только переложив в уме все, что ему хотелось сейчас сказать, с командно-матерного на интерлингву, рявкнул: — Марш отсюда! — А еще мы вам можем половики вытрясти, — оптимистично высунулась c лестничного пролета косичка. — Или там лампочку вкрутить… — Вон!!!