города рушатся

— за что? — иваизуми смотрит на след от удара на щеке тоору. руки мальчишки сами сжимаются в кулаки, но что он может поделать, он пока ещё — слабый дым, горячий и лёгкий, почти бесполезный и беспомощный. — мне запрещено общаться с людьми, — пожимает плечами ойкава. — тогда не общайся, раз тебя за это бьют, — строго говорит ива-чан. тоору отрицательно мотает головой. — ты гораздо лучше всех, кто живёт в замке. иваизуми отворачивается. ему приятно и больно, и чувство это такое противоречащее и большое, что хаджиме думает, что так никогда и не поймёт его во всей полноте. оно заставляет мальчишку чувствовать себя каким-то взрослым — в его-то семь, и ива-чану это совсем не нравится. а ойкава, конечно, лучше всех остальных в деревне, и хаджиме вовсе не смущает, что у него есть рога или иногда на кончиках его пальцев вспыхивает огонь — такой, каким иваизуми хотелось бы стать в какой-нибудь из миллионов вселенных. он не совсем понимает, что такое вселенные, космос, души и неразрывная связь всего, но тоору говорит с таким воодушевлением, что он внимательно слушает, и колыбельная о звёздах в голове складывается сама собой. люди в деревне говорят, что тоору демон. иваизуми и слушать не хочет. ну даже если и демон, вы вообще слышали, как он смеётся? смех ойкавы похож на воск, тёплый и плавящийся, оседающий в голове иваизуми и опутывающий его мысли. чудесно и странно, будто он в самой настоящей сказке, у которой не будет ни плохого, ни хорошего конца, потому что тоору обещал найти им после всего какую-нибудь спокойную вселенную. хаджиме так далеко не загадывал, но верил каждому слову. он хорошо помнит, когда воск тоору обжёг грудную клетку. им по тринадцать, они убегают от деревенских мальчишек, становящихся только более жестокими, и ойкава, не привыкший к серьёзной погоне по лесу, спотыкается о корень и летит вниз. ничего страшного не происходит, но он с изумлением рассматривает разбитую коленку. ива-чан срывает лист с лечебного растения и прикладывает его к ране. хаджиме серьёзный и заботливый, и дым его — мягкий и белый — способен спрятать их от всего враждебного мира. а ойкава вдруг смеётся так искреннее, что ива-чан смущается и хмурится. — так вы, люди, так лечитесь, да? — он прикладывает ладонь к своей ране, и она затягивается; он всё-таки будущий король демонов, и царапины его не пугают. иваизуми отворачивается, думая, как же глупо он поступил. иногда он забывает о том, какие они с ойкавой разные, и честно пытается помочь. тоору замечает изменения в настроении друга и неожиданно для себя вдруг крепко-крепко его обнимает. хаджиме не знает, что смущает больше: это или едва слышимое «спасибо» — и дёргает плечами, мол, к чему такие нежности (и почему от тебя так тепло). иваизуми постепенно выживают из деревни. запрещают жениться, но будто ему хотелось, в самом деле. семья от него открещивается, отец действительно верит в то, что общение с демоном ни к чему хорошему не приведёт, а мать — больше из-за давления остальных людей. хаджиме их не винит. не они сжимали руку ойкавы, когда тот слышал очередные обвинения в свой адрес, и не к их спине он прижимался и не им рассказывал о всём том давлении, с которым сталкивается в замке. хаджиме работает в кузнице и заодно учится обращаться с мечами, которые сам же и изготавливает. получается у него лучше, чем у предыдущего владельца, и деревенские тайком приходят за его изделиями. иваизуми никому не отказывает. ему почти шестнадцать, и душа его отравлена так, что даже множеством добрых дел он её не очистит. ойкава говорит, что душа у иваизуми чистая-чистая, но тот ему не верит. колыбельная про звёзды почему-то не вспоминается. ещё ойкава говорит, что их скоро заставят попрощаться, потому что совсем скоро он станет королём, и люди выплеснут всю свою ненависть, уже не скрываясь. иваизуми обещает выковать для тоору корону. металл плавится в его руках, тоору — под его взглядом, и всё хорошо, и дым из головы окутывает лёгкие, и дышать почти невозможно, и хаджиме уверен, что конец света неумолимо близок. в колыбельную про звёзды добавляются почему-то травы, золото и кровь, и ива-чан запоминает каждое слово. деревенские приходят к нему с огнём, когда корона ойкавы готова. иваизуми их ждёт и не боится, хотя, наверное, немного печально, что он не увидит, как блестят глаза тоору, когда по его венам будет течь самая настоящая демонская сила. вот у хаджиме сила не в магии — в стойкости духа и сильных руках, а потому пугает ещё больше, и деревенские решили вдруг, что даже выгнать иваизуми будет недостаточным, нет, надо рвать связь с главным демоном быстро и страшно. только они не рассчитали, что этому главному демону нравится держать ива-чана за руку и рассказывать ему про далёкие миры. поэтому, когда вся толпа, вооруженная огнём, подходит к месту, где огонь сам превращался в произведение искусства, то ойкава заставляет их остановиться. замереть, будто время для них перестаёт существовать. тоору хотелось бы уничтожить всех этих людей, но он знает, что хаджиме это не понравится, он умеет прощать, а ойкаве не хочется его разочаровывать, и он перешагивает через свою ненависть. замок теперь его, и он сможет впервые привести туда человека как лучшего друга. разумеется, за право хаджиме быть там тоору придётся побороться с другими претендентами на корону, но он умный и чуточку жестокий мальчик и обязательно добьётся своего. иваизуми удивлён, потому что был уверен, что против огня у него ничего нет. — ты рискнёшь короной ради меня? вот дурачок, — фыркает хаджиме, но не выглядит расстроенным. ойкава без слов телепортирует их в собственный замок. демоны-прислужники шипят на хаджиме сразу же, но он их не боится ни капли, и не потому, что его сюда привёл король, а просто потому, что чувствует в себе силы бороться с ними со всеми, если понадобится. — не смейте навредить ему, — строго говорит ойкава и чуть прищуривается, и от его тона и взгляда демоны отступают. хаджиме надевает на его голову корону, и тоору салютует новому миру.