***
Его несдержанность в разговоре с Джоффри, возможно, была лишней. Джофф первым делом побежит жаловаться матери, а та прекрасно знает, что делать Петира Бейлиша своим врагом - себе дороже. Но мелкий засранец очень злопамятен. Наверняка попытается отомстить позже, когда все уляжется – неуклюже и глупо отомстить, как и все, что он делает. Разговор с Тайвином был неизбежен именно по этой причине. Петир собирался поставить старого Ланнистера перед фактом того, что его драгоценный внучек зарвался и приносит большие проблемы, а уж тот найдет управу на Джоффри, да такую, что тот забудет о мести на долгие годы. Тайвин обещался прибыть на Рождество. Надо же было показать СМИ, что глава огромной корпорации и один из самых богатых людей мира дорожит семейными ценностями и встречает праздники с родными. Репутация превыше всего. Единственное, о чем Петир сожалел – о том, что поведал Джоффри о своих «козырях». Компромат, которым он обладал, легко мог измазать дегтем всю долго рисуемую Тайвином лощеную картину своего семейства. Старик обеспокоится и вполне резонно разглядит в своем финансовом директоре ощутимую внезапную угрозу. Петир достал сигарету, покрутил ее в руке, но так и не закурил. А что, в конце концов, его здесь держит? Денег у него более, чем достаточно, да и его способностями он быстро найдет себе другое приличное местечко. Осмысление, что эта работа, где он провел последние годы своей жизни стала вдруг совершенно неинтересной, было удивительным. Он вдруг ощутил, какой бесцельной была его жизнь. Сначала работа ради состояния, потом – просто чтобы удовлетворить свое честолюбие, занять высокую должность, дальше – довести отдел до образцового состояния. Но ради чего? Петир улыбнулся. За последнее время у него произошли весьма значимые перемены в мировоззрении. И, вполне возможно, появилась новая цель в жизни, в кои-то веки не связанная с деньгами. Эта цель тут же заявила о себе входящим звонком телефона. - Привет, - сказал он. – Ты спала утром, я не хотел тебя будить… - Я хотела извиниться, - сказала она. – Ты не обиделся? - Я? Почему? Нет, не обиделся, - ответил он торопливо. – А ты? - И я, - Санса помолчала. – Когда ты вернешься? - К пяти, - сказал Петир, бросив взгляд на часы. – Может, даже пораньше. - Хорошо, - с заметным облегчением ответила она. – Можно, я шторы куплю? - Чего? - Шторы. На окна. По интернету. Коричневые такие. - Эммм… Конечно, - сказал он. – Покупай что хочешь. - Ты ведь не думаешь, что я слишком наглая? Хозяйничаю здесь… Он рассмеялся. - Нет, не думаю. - Просто у тебя так неуютно. Окна голые… - Купи еще цветок. - Цветок? - Да, я давно хотел. Какой-нибудь большой, в здоровенном горшке. - Хорошо, - голос у нее стал веселый. – Потом вместе придумаем ему имя, да? У меня дома растет Джордж. - Ладно, - опять засмеялся он. – Придумаем. Желание бросить все и уехать домой было сильнее, чем недавнее желание избить Джоффри. Но Петир Бейлиш всегда был ответственным человеком, поэтому занялся работой, какой бы скучной она ему не казалась. Он закончил уже к трем, перепроверил еще раз отчеты, разослал всем поздравительные письма с результатами года и даже сделал прогноз по рыночной стоимости акций «Кастерли рок» на первый квартал грядущего года. Из кабинета он вышел в половине четвертого. - Досиди до четырех ради приличия и можешь идти домой, - сказал он Роз. – Если что – я на деловой встрече, придумай что-нибудь. - Хватит меня шокировать, - вытаращила она глаза. – Джинсы, хот-доги, кофе в стаканчиках, и вдобавок сбегаешь с работы за полтора часа до конца? - Рождество – время чудес, - повторил Петир фразу, которую сказал Джейме Ланнистеру в ресторане. Уже у двери он оглянулся. Роз смотрела в монитор - сосредоточенно, поджав губы. Наверняка пасьянс опять не сходился. – Слушай, может мне купить что-нибудь в кабинет? Какой-нибудь цветок? Или картину? Роз подняла на него глаза и медленно перекрестилась. Он рассмеялся и вышел из кабинета. По пути домой он купил небольшой букет из крупных, красных, похожих на маки цветов, с нежно-фиолетовым оттенком внутри лепестков, у самого основания. - Анемоны, - назвала их продавщица. Он, конечно, сразу забыл название, но цветы ему понравились. Они напомнили ему о маленьком доме у моря, где он вырос, у которого в небольшом палисаднике цвели весной маки. Маленькие, потому что там было довольно холодно, но очень красные. Ей понравится. Не только сам факт банального вручения букета, но и сами цветы, они подходили ей – очень красивые и необычные. Он открывал дверь уже с улыбкой на лице, зная, что через несколько мгновений увидит ее, и еще раз проговаривая в уме все, что собирался сказать. На этот раз он не сглупит. Но квартира встретила его тишиной. - Санса? – он еще надеялся, что она здесь, в ванной может быть, или спит в спальне… Но в доме была пустота, особенная, заметная внутренним ощущением, и ему не надо было искать ее, чтобы понять, что в квартире никого нет. Петир бросил портфель на диван и достал телефон. Он вслушивался в гудки добрые десять минут, пока до него не дошел посторонний звук. Ее телефон обнаружился в спальне, на прикроватной тумбочке. Он сел на кровать, спружинившую под его весом. Ее вещи были здесь. Все, что они купили, ее телефон и всякая мелочевка на комоде под зеркалом. Следов борьбы видно не было, да и вряд ли Джофф ополоумел настолько, чтобы вламываться в его квартиру, но все же в груди все сжалось, мешая дышать, и стало неприятно холодно. Наверное, это просто разочарование. Он так хотел ее видеть и так хотел ей сказать очень важные вещи, пожалуй, самые главные в своей жизни… Чайник на кухне был еще горячий и была включена посудомойка. Он снял галстук, оглядывая кухню, думая, куда бы поставить цветы. Ничего, похожего на вазу, он у себя не помнил. Он переоделся, привел себя в порядок в ванной, умывшись холодной водой, подумал немного, глядя на себя в зеркало, и взъерошил волосы как в тот раз, перед прогулкой. Пожалуй, она права, он в самом деле выглядел так моложе. Он усмехнулся своим мыслям – он молодится, чтобы их разница в возрасте не так бросалась в глаза? Петир знал несколько таких пар – богатых воротил, взявших в жены старлеток. Всегда смеялся над ними. Силиконовые красавицы из всех сил изображали любовь к своим великовозрастным мужьям, но всем было понятно, что вся эта любовь обеспечивается счетами в банке. Но ведь у них все по-другому? Насчет себя он был полностью уверен. А она… Нет, он не мог ошибаться. Она тоже испытывала к нему что-то, может быть, не любовь, но что-то хорошее. Он налил себе чаю и выпил его, стоя у окна. Время тянулось очень медленно. Через десять минут он вышел на балкон и начал выглядывать ее среди прохожих. Через двадцать вновь взялся за телефон и чертыхнулся, вспомнив, что он бесполезен. Через полчаса Петир заглянул к соседям, первый раз за все время, что жил здесь. Немолодая полноватая женщина, его соседка по лестничной клетке, которую он изредка приветствовал при встречах кивком головы, сказала, что не видела ее и не слышала ничего подозрительного. Она прямо-таки вся извелась от любопытства, пока они беседовали, но так и не спросила, кто эта рыжеволосая девушка, о которой он спрашивал. Нетрудно было предположить, что дом вскоре наполнится сплетнями о нем, но Петиру было наплевать. Через час он взял куртку, телефон и спустился вниз. Он не знал, куда идти и где ее искать, но ожидание вместе с беспокойством стали невыносимыми. Даже воздуха стало не хватать. Оказавшись на улице, он оглянулся. Куда она могла пойти? Магазин? Ближайший был через три дома, продуктовый минимаркет. Петир повернул туда, дошел до угла дома, обогнул его и на узкой тропинке, по обеим сторонам которой росли буйные кусты дерна, нос с носу столкнулся с ней. - Ой, - сказала Санса, улыбаясь. – Ты уже пришел? В руках у нее был небольшой коричневый пакет. Петир выдохнул и даже быстро моргнул пару раз, чтобы убедиться, что это действительно она. В голове словно открыли заслонку и туда сразу хлынуло слишком много крови. Его качнуло. - Мне нужна была корица, - пояснила она. – Целыми палочками. Я весь квартал обошла. - Ты телефон забыла, - сказал Петир, глядя ей в глаза. - Ага. Я рассеянная. Ты звонил, да? Она улыбалась, цветы дерна пахли просто одуряющее, в этом городе все цвело даже зимой, и в голове у него все еще шумело. Он сделал шаг к ней, обнял и поцеловал, вкладывая в этот поцелуй, все, что чувствовал – облегчение, радость, любование ею и то, что он уже мог назвать счастьем. - Не пропадай больше, - сказал он тихо, оторвавшись от ее губ и держа ее лицо в ладонях. Глаза у нее стали очень светлыми, почти прозрачными. Он видел свое отражение в них. Санса молчала, но ему и не нужны были слова. Из пакета пахло корицей.***
На десерт был лимонный пирог с корицей и мороженое. Мороженое они ели в гостиной, глядя какой-то фильм. Она забралась с ногами на диван, и ее голова лежала на его плече. Петир часто смотрел на ее макушку. - Ты останешься на рождество? – спросил он, как только начались титры. Он чувствовал робость, будто бы еще мальчишкой и приглашал девочку на выпускной. Санса потерлась затылком о его плечо. - А ты бы хотел? - Конечно, - ответил он. – Конечно, хотел бы. Если бы я не хотел, я бы не спрашивал. Она приподнялась и оглянулась на него. - Ты все-таки странный, Петир… Я останусь. - Из-за синяка? Не хочешь врать родителям? - Синяка? – переспросила Санса, нахмурившись. – Нет, не из-за синяка. Из-за тебя, если хочешь знать. Она вздохнула. – Похоже, мне придется сказать тебе первой – ты мне нравишься. С самого начала нравился. Мне хорошо с тобой, хоть ты иногда кажешься мне непонятным. - Я тебя люблю, - сказал Петир. – Это должно быть тебе понятно. Она серьезно смотрела на него несколько секунд, прежде чем податься вперед и поцеловать. Все шло к тому, о чем он часто думал и представлял, хоть и пытался бороться с подобными мыслями. С ней все было по-другому, не так, как с другими. Он даже немного смутился, когда шагнул следом за ней в спальню. Надо было купить вина… Он надеялся, что у них с Джоффри не дошло до секса, было ужасно об этом думать. Он даже представить не мог, что ублюдок мог касаться всего этого – ее небольших, аккуратных грудей, бархатной кожи на животе, ее стройных бедер и длинной, белой шеи… Странные мысли во время прелюдии к занятию любовью, но он никак не мог перестать думать об этом, ровно до тех пор, пока не раздел ее полностью. Вот тогда все и отключилось в голове. Никогда он еще такого не чувствовал, такой идеальной синхронности, такой правильности происходящего. Здесь не было дикой животной страсти, безумия и грубости, все было так… плавно. Их тела были отделены от сознания, и он просто подчинился этому древнему, горячему зову. Она была удивительной, огненной, тесной, и он не мог даже смотреть, задыхаясь и жмурясь от этого, почти доставляющего боль ощущения взорваться внутри нее, растворится в ней… Когда он почувствовал, как ее пальцы сжали его плечи, и услышал ее судорожный вздох, внизу живота все мгновенно скрутилось в тугой узел, и он не выдержал. Простонал, стиснув зубы, ускорился в ее скользящей жаркой глубине и достиг конца, очень долгого и ослепляющего. - Прости, – выдохнул он, уткнувшись лбом в ее шею. – Я просто… У меня давно никого не было. Санса прижила палец к его губам. Она глубоко дышала, и у нее блестел лоб. - Тссс… Все замечательно. Все стало еще лучше спустя какое-то время, когда единственное, что ему нужно было – слышать ее стоны и знать, что ей хорошо.***
Петир гладил ее выступающие лопатки, кажущиеся такими хрупкими, ее спину, шею и зарываясь иногда пальцами в волосы, разметавшиеся по подушке, лежащие на его лице. - Я все время хотела спросить… - сказала она, и он почувствовал на своем плече теплоту от ее дыхания. - Что? - Почему ты перестал… ну, ухаживать? Я думала, что нравлюсь тебе. Думала, у нас что-то может быть, все ждала, что ты пригласишь меня куда-нибудь. Даже набралась храбрости и намекнула. - Кофе? Она кивнула. - Кофе. Мне так стыдно было. И я была обижена, совсем не понимала, почему ты себя так повел. Думала, что я сделала что-то неправильно, но не могла понять. Петир вздохнул. - Я боялся. Не знал, что делать с этим чувством. С тобой все серьезно, знаешь? С самого первого взгляда на тебя что-то во мне изменилось, и я противился этому… Думал, что доставлю себе и тебе только неприятности. Она тихо рассмеялась, уткнувшись ему в плечо. - Господи! Такой серьезный взрослый мужчина. Начальник финансового отдела… Петир заставил замолчать ее поцелуем. Они проснулись почти в полдень, точнее, он проснулся. Сквозь шторы украдкой проникал в полумрак спальни солнечный свет. Было очень тихо. Он вспомнил когда-то давно почитанные слова про счастье и тишину. То ли счастье любит тишину, то ли тишина счастье… Неважно. Он был счастлив, и было тихо. Слышно только ее дыхание, отдаленный шум машин и пение птиц за окном, но это все дополняло друг друга. Она шевельнулась, и Петир, не выдержав, поцеловал ее, встретившись через секунду взглядом с яркой синевой ее глаз. - Привет, - сказала она. – Я так хорошо спала… Весь день они провели вместе. Готовя завтрак, завтракая, принимая душ, задержавшись там на добрых полчаса, а потом привычно уже уселись на диване – она с ногами, прижавшись к его плечу, он – обняв ее одной рукой, с удобным доступом к ее рыжеволосой макушке. - Тебе не нужно на работу? - Не нужно. - И ты весь день будешь дома? - Буду, - кивнул он. Никогда в жизни он еще не был так рад этому факту. - Тогда, может быть, купим елку? Он вспомнил про Рождество. - Конечно, купим. И они купили, елочный базар был совсем недалеко от дома. Санса выбрала большую пушистую ель с синеватым отливом на ветвях и терпким запахом. На полу, в ворсе ковра, остались маленькие иголки, с которыми не справился даже пылесос. От ели гостиная сразу стала меньше, но уютнее, а запах еловой смолы перебил даже витавший в воздухе аромат корицы и свежей выпечки. Он улыбался, распаковывая коробки с елочными шарами. В квартире сейчас не хватало только детского гомона. Но это может быть делом всего лишь времени… У него было настолько хорошее настроение, что он подумал об этом как о чем-то вполне достижимом. Петир покосился на нее, вешавшую украшения, на стройные ноги и подтянутые ягодицы. Санса обернулась через плечо: - Даже не думай. Надо еще гирлянды развесить и убраться. Он хмыкнул. - Я ничего такого и не думал. - Я видела твое отражение в шаре, - со смехом сказала она. – У вас того и гляди слюни потекут, мистер Бейлиш. Он тоже рассмеялся. - Я не виноват, что ты такая… - и поцеловал ее в шею. Закончили они уже поздно вечером, и Петир с удивлением оглядел квартиру. Оказалось, что гирлянды, елка и повешенные, наконец, шторы смогли преобразить гостиную полностью. Он опять вспомнил давно забытое – маленький дом у моря, комнату с камином и деревянной старой мебелью, ситцевые занавески на кухне… Даже запах, уютный и теплый запах обжитого жилища, где часто пекут пироги, был схожим. - Мне нравится, - резюмировала Санса. – Очень мило, правда? - Правда, - кивнул он. – Уютно. Рождество должно было наступить через два дня, но для него время чудес началось уже давно, когда на корпоративной вечеринке он встретил рыжеволосую ведьму с метлой. Тайвин Ланнистер, наконец, прилетел в город, но Петир решил повременить с разговором. Не хотелось портить себе праздничное настроение, тем более, все ланнистерское семейство сразу отправилось на частный горнолыжный курорт. Даже Тирион, скрипя зубами, присоединился к родственникам. Вообще, все остальное – работа, финансовый отдел, Тайвин, Джоффри, все казалось каким-то нереальным, выдуманным, неважным и смешным. Настоящими были они вдвоем. Иногда она болтала по скайпу с родными и подругами, и он тактично уходил на кухню. Петир слышал, как она говорила матери, что не сможет приехать, и его слегка кольнуло чувство вины, но сразу прошло. Ему было слишком хорошо, а люди в таком состоянии не умеют и не хотят чувствовать что-то другого, кроме радости. Они много говорили по вечерам, смеялись и смотрели фильмы, что вошло уже в привычку, готовили вместе и занимались любовью по несколько часов. Она была восхитительна, а он… Он был счастлив. Для этого настоящего, чистого счастья не нужен был счет в банке, кабинет в огромном здании, власть и знание чужих секретов. Нужны была просто она в этой маленькой квартире, тепло ее тела и несколько рыжеватых волосков, остающихся на подушке. - Ты знаешь, что я теперь тебя никуда не отпущу? – сказал он серьезно, заправляя прядь волос ей за ухо. У нее дрогнули ресницы. Они лежали, обнявшись, в кровати, в привычном и уютном полумраке спальни. - Я и не собиралась никуда уходить, - пробормотала она. - Никогда? - Никогда. То рациональное, что еще оставалось в нем, не верило в «никогда». Но вечность уже была тут, растворенная в неге под одеялом, и ее уже никто не отнимет. Он рассмеялся тихо своим странным мыслям. Санса легонько пихнула его в бок и через мгновение вновь засопела.***
Накануне Рождества она устроила на кухне настоящий разгром – гора посуды, просыпанная мука, шкварчащие сковородки, жар от духовки… Петира умиляла ее деловитость. - Имбирные пряники, - заявила она. – Нужны домашние имбирные пряники. Без них Рождество не Рождество вовсе. Он был послан в магазин докупить то, что они забыли – непременно черный сушеный изюм, молока, и еще чего-то. Список шуршал у него в кармане. На парковке стояла черная машина, затонированная, с неместными номерами. Петир всмотрелся в окна, проходя мимо, слегка напрягшись. Джофф улетел с семьей на праздники, но вполне мог оставить кого-то следить за ними. Неприятный холодок прошел по спине, когда он представил, что после Рождества придется лезть в это осиное гнездо… Когда он вернулся, автомобиля уже не было. Петир усмехнулся своей подозрительности, взял пакет с сиденья. Уже темнело, в окнах мигали гирлянды, где-то за углом слышно было музыку, но здесь, на парковке за домом, было пусто. Человек в черной спортивной толстовке внезапно отделился от тени и направился прямо к нему. Он неожиданно оказался слишком близко, и Петир заметил низ его лица, покрытый светлой щетиной. - Вы что-то хотели? - спросил Петир, делая шаг назад. Человек качнул головой, прошел мимо и Петир повернул голову за ним. Человек в капюшоне отдалялся. Петир смотрел несколько секунд ему вслед, перехватил пакет, который уже выскальзывал из рук и сделал пару шагов к дому. В следующую секунду он услышал сзади резкий и тихий звук, и правый бок тут же взорвался острой болью. - Эй! Петир попытался повернуться, но новая, еще более сильная боль вновь настигла его уже под лопаткой. Он уронил пакет и рухнул на колени. Следующая вспышка была уже не настолько болезненной, но от нее стало трудно дышать – где-то меж ребер, справа. «Это нож», - подумал он, хотя ощущения холодного лезвия не было, просто резкая горячая боль, очень сильная, которая не давала сделать даже небольшой вздох. Пули, входящие в тело, наверняка ощущаются по-другому. Незнакомец сзади резко схватил его за волосы и задрал ему голову. Тело уже немело, а правый бок совсем отказывался шевелиться, но как только Петир понял, что сейчас произойдет, изо всех сил рванулся вперед, одновременно поднося руку к горлу. Нож полоснул по пальцам, глубоко рассекая фаланги, до самых костей, он даже слышал, как противно проскрипело по ним лезвие, и все же задело незащищенную с левой стороны шею. Горячая кровь хлынула сквозь пальцы. Человек сзади ругнулся, нанося ему еще один отрывистый и сильный удар ножом сзади, в спину. Сил сопротивляться уже не было, в глазах стремительно темнело, и рука уже падала вниз, скользя по окровавленной шее. - Джоффри передает привет, - услышал он показавшийся очень далеким мужской хриплый голос. – До твоей шлюхи я тоже доберусь. Он еще успел удивиться идиотизму Джоффри, который все-таки рискнул пойти на такое, и своей наивности – он даже предположить не мог, насколько больным оказался этот ублюдок. Но больше всего ему было жаль, что он так и не встретит с ней Рождество, что им так мало пришлось побыть вместе, что не будет больше ничего – ни пирогов с корицей, ни ее смеха, ни теплых ночей. Он обмяк, заскользив коленями в луже темной и густой крови, не чувствуя своих рук и всего остального тела. Горло осталось беззащитным, и он увидел только тускло мелькнувшее лезвие, прежде чем наступила темнота. Господи, только бы они не тронули ее. Господи…