They never learn.

«Идеалистам трудно живётся», — отчётливо вспоминает Джеймс слова одной из своих учительниц в средней школе, когда всецело погружается в раздумья о собственном настоящем. Он закрывает глаза — жмурится, будто дитя, увидевшее страшный кошмар в темноте чердака — и замечает украдкой, с какой жалостливой улыбкой смотрит на него миссис Барнс, исконно сидевшая на учительском столе, закинув ногу на ногу. Её юбка зазывно задирается, обнажая длинные стройные ноги, обтянутые шёлком чулок, и одноклассники, опошленные множеством эротических журналов, не могут оторвать глаз от молодого красивого тела. Но только не Джим. Ему пятнадцать, и он никогда не ощущал любви матери, потому видел её мертвенный силуэт в каждой, кто проявлял хоть каплю милосердного сочувствия. Ему пятнадцать, и искривление позвоночника мешает нормально сидеть, отчего приходится неустанно ёрзать и часто отпрашиваться выйти, чтобы пройтись пару минут. Мальчишки обзывают его «обоссышем» из-за постоянных пребываний в мифической уборной; девочки откровенно смеются, говоря, что никогда бы не согласились идти с таким на свидание. Мориарти не пытается их переубеждать. Находясь в мире личных рассуждений, он точно знает, что обидчики давно выросли, стали алкоголиками, прачками, наркоманами и уборщицами, проститутками и менеджерами по продажам, швеями и трупами, раскатанными в цементе. Джеймс выгрызает зубами из жизни то, что желает получить. Его целеустремлённость больше походит на рвение маньяка; его руки, казавшиеся изящным произведением искусства из ледяного безжизненного мрамора, окрашены багряной артериальной кровью, незримо подсыхающей местами на острых воротниках рубашек и лацканах дорогих пиджаков. Ему пятнадцать. Он наблюдает, как захлёбывается водой, напитавшейся хлоркой, Пауэрс, до победы которого оставались считанные метры и несколько затяжных гребков. Ему пятнадцать. И зло, порождённое издёвками сверстников, наполняет юное сердце, колотящееся быстрее при виде стремительной агонии, настигающей молодой организм сильного и здорового парня. Стремительно угасают годы, утекают сквозь пальцы крупицами золотого песка, оседающего на стенках сосуда сознания налётом давних воспоминаний. Мориарти, будучи тем, кто создал себя сам с нуля, выстраивая каркас личности, словно хрупкий карточный домик, живёт бездушно и праздно, позабыв об обидах и ненависти. Агрессия терзает слабых по ночам, но его память настигает лишь в окружении отсыревших тюремных стен, обшарпанных и увитых решётками, будто плющом.