И под ними плавится лёд

      Тяжёлая сумка, висевшая на плече, больно била по спине во время бега. Красивая некогда причёска распушилась, мелкие прядки противно липли к взмокшему от пота лицу, а макияж, продержавшийся на лице почти весь день, неэстетично расплылся и осыпался. Два пышных розовых букета, неумело зажатых подмышками, уже давно растеряли свою единую композицию и, честно, теперь представляли собой довольно печальное зрелище. Еще один, трепетно прижатый к груди, более сдержанный, состоящий из сиреневых колокольчиков и очаровательных белых гипсофил, хоть и пострадал не так сильно, явно видал лучшие времена.       Девушка неслась к трибунам через весь Ледовый дворец, чуть ли не сшибая с ног каждого встречного ей на пути человека и неистово цокая каблуками по каменному полу. Ей оборачивались вслед, шептались, охали, но она продолжала уверенно лавировать в толпе, стараясь игнорировать надоедливый механический голос диктора, разливающийся по помещениям.       «Церемония уже началась», — вздохнула она про себя и, не сбавляя темп, ткнула именным бейджиком прямо в лицо попытавшегося возмутиться охранника. На катке уже вовсю шло награждение. Девушка инстинктивно выпрямилась, услышав раскатистые аккорды российского гимна, но тут же как-то озябла, сгорбилась, не найдя знакомое лицо среди победителей.       В центре, прямо на пьедестале, искрясь, как выплавленная из чистого золота фигурка, стоял сам Виктор Никифоров, рассыпаясь перед зрителями в воздушных поцелуях и ослепительных улыбках. Его облегающий малиновый костюм, похожий на парадный мундир, переливался радужными бликами в свете прожекторов, а растрепанные светлые волосы, отяжелевшие от пота и будто усыпанные темной серебряной стружкой, оттеняли блеск его невообразимо ярких, бирюзово-голубых глаз. Мужчина улыбался всем и никому; дарил частичку себя каждому из собравшихся, но ни одному не позволял к себе приблизиться, прикоснуться. Его вид вызывал трепет в груди, блаженную истому под рёбрами, разжигал болезненный пожар в сердцах. Силился занять все мысли, все пространство, доступное в человеческом сознании, поглотить, заполнить до краёв и остаться там навечно...       Она не заметила, как закончился гимн России и начался торжественный в своём исполнении гимн Швейцарии. Кристофф Джакометти стоял прямо, гордо подняв подбородок, и улыбался почти искренне, если бы не едва сдерживаемая досада от второго места, проявляемая лишь в чуть заметном сдвиге бровей к переносице да в чересчур натянутой улыбке. Девушка смотрела на него неотрывно, ловя малейшее изменение мимики, которую и так знала наизусть, но взгляд все равно предательски дрожал, скользя левее, на все ещё мерцающего великолепием Виктора.       Канадский гимн нагрянул неожиданно, девушка невообразимой силой воли заставила себя не фыркать, глядя на восторженно-азартное лицо молодого фигуриста - дыши, он ни в чем не виноват, это его место по праву, черт бы его побрал.       Юри нигде не было: ни на льду, ни за ограждением, ни на трибунах. Смотря на турнирную таблицу, она даже понимала почему - 232.59 в общем итоге. Невообразимое фиаско для дебютного выступления. Хотелось немедля сорваться, побежать на поиски, прорыскать каждый угол, найти его, утешить, сделать все на свете, лишь бы хоть немного сбросить лишний груз вины и стыда с его плеч... Но два увесистых букета, стебли которых острыми шипами царапали её руку, надо было куда-то девать. Немедленно.       Кто-то сгрёб её в охапку настолько внезапно, что из горла вырвался самый смущающий вскрик на свете. Девушка с трудом удержала цветы навесу, выпятив плечо так, чтобы не уронить и сумку с вещами. Сильные руки легли на лопатки, крепко обвили тонкую талию, щетинистый подбородок оцарапал нежную кожу шеи, а затем горячие губы смяли её собственные в одном из самых жадных поцелуев на её памяти. Джакометти не умел сдерживаться, особенно на виду у такого огромного количества народа. Слишком велик был соблазн похвастаться.       — Ох, господа, какое горячее завершение сегодняшнего вечера! — верещал взбудораженный голос комментатора. — Какой эпатаж, Кристофф Джакометти полон страсти не только на льду, но и крепко стоя на земле! А его очаровательная спутница... ох, русская фигуристка Евгения Дементьева, накануне взявшая золото в женском одиночном катании в финале Гран-При! Давайте ещё раз поздравим её с победой!       Женя хотела провалиться под лёд, настолько смущающей была реакция целого стадиона, начавшего синхронно аплодировать, кричать и радостно улюлюкать. Крис, даже разорвав поцелуй, все равно не собирался отлипать от девушки и чуть ли не мурчал от удовольствия, прижимаясь к ней всем телом.       — Крис, у меня сейчас спина сломается, пожалуйста, возьми проклятый букет! — зашипела фигуристка, вскипая при виде тихо посмеивающегося мужчины. — Я не шучу, если не возьмёшь, отдам его этому, эм, Леруа!       Желтые розы исчезли из рук девушки в мгновение ока, облегчив страдания онемевших запястий.       — Я ожидал ярко-красные...       — Не я одна додумалась забежать в цветочный в последний момент, так что радуйся тому, что есть. И хватит меня постоянно целовать!       — Не злись, дорогая, мне просто нравится наблюдать за твоей реакцией, — рассмеялся он и легонько чмокнул девушку в скулу, — А этот букет, значит...       — Простая формальность. Он же мой соотечественник, всё-таки. Гордость страны и так далее, — улыбнулась она, но, заметив столпившихся вокруг Виктора фанатов, осеклась, — Впрочем, черт, у меня нет на это времени. Подари ему от меня, хорошо? Спасибо!       И, спихнув цветы растерянному Джакометти, Женя упорхнула из зала, привычными движениями расталкивая локтями сгустившуюся по периметру катка ораву народа - в коридоре, благодаря тому, что все плотным кольцом окружили сияющего Виктора, было значительно меньше людей.       Она нашла Юри не сразу. Опустив капюшон на глаза, съёжившись, он сидел на скамейке и тихо разговаривал с кем-то по телефону. Опущенные плечи дрожали, а голос надламывался почти на каждом слове. Находящийся рядом тренер осторожно гладил его по спине, в огорчении прикусывая губы.       — Юри...       Женя ринулась к нему и мягко прижала к себе, опустив его голову себе на плечо. Абсолютно рефлекторно: ей хотелось защитить его, уберечь, спрятать от чужих глаз, принять на себя все, что Юри нес в себе и с чем не мог справиться. Кацуки напрягся, но, разглядев за спутанными волосами лицо подруги, немного расслабился, осторожно отвечая на объятья.       — П-привет, — он шмыгнул носом и принялся нервно протирать очки. Глаза у него предательски покраснели, кожа над губой распухла, а лицо выразительно побледнело. — Я-я просто...       — Хей, тихо, все хорошо, можешь ничего не говорить, — девушка осторожно обхватила его лицо руками, большими пальцами стирая с щёк новые дорожки слез, — Смотри, я принесла тебе цветы. Ты ведь любишь колокольчики?       Юри посмотрел на неё испуганно, забито, и громко всхлипнул. Сердце Жени пропустило несколько ударов и тяжелым комом встало поперёк горла.       — Пожалуйста... н-не надо, — голос парня в очередной раз надломился и он резко поднялся с места, виновато глянув на подругу, — Прости меня...       Юри сорвался с места и быстрым шагом унёсся в сторону уборной. Евгения, даже не успев должным образом среагировать, бессильно опустилась на скамейку и неловко кивнула сидящему рядом Челестино, передав ему букет.       Она общалась с Кацуки уже пять лет и, пожалуй, была уверена, что достаточно хорошо знала его привычки и особенности личности. Время, проведённое с ним в Детройте, Женя ценила и трепетно лелеяла. Было сложно поверить, что совершенно случайная встреча, ставшая причиной банальной ошибки в расписании тренировок, привела к столь продолжительному знакомству. Они были разными настолько, насколько это вообще возможно, начиная с банальной разницы в возрасте, заканчивая жизненными ценностями, но, преодолев первый барьер - языковой, поняли, что общее у них всё-таки есть - безмерная любовь к фигурному катанию, собакам и почти подростковый фанатизм к Виктору Никифорову. Для начала этого было достаточно.       Юри был для неё как член семьи, которого хотелось защищать и поддерживать, поэтому сейчас, в такой тяжёлый для него период, она хотела быть рядом, раз уж она не смогла сделать этого тогда, когда заплаканный голос на том конце трубки сообщил о смерти любимого питомца.       — Не волнуйся так, он придет в себя, — улыбнулся Челестино, — Рано или поздно.       — Не знаю, — вздохнула девушка, запустив пятерню в волосы, — На него… слишком много навалилось за этот год. Ему нужен перерыв. Да, могут быть последствия, но лучше так, чем до изнеможения терзать тебя физически и морально... я ведь так хочу помочь ему.       — Дай ему время. Да, год был тяжелым, но пока лучше оставить Юри в покое. Он тебя ценит и уважает, но не пытайся насильно залезть ему в душу.       — Нельзя же все пускать на самотёк, — ответила Евгения, вставая со скамейки.       — Ты серьезно пойдешь в мужской туалет? Милая, ты слишком носишься с ним. Ему ведь почти двадцать три. Он взрослый.       — Я все равно не вижу никаких проблем, — наконец улыбнулась девушка, — Друзья для таких случаев и нужны, разве нет?       Челестино добродушно усмехнулся и шутливо махнул на неё рукой, мол, делай, что хочешь. В общем и целом, Чалдини нравился Жене, хотя ей и казалось, что иногда он слишком уж часто уступал Юри в вопросах, которые ему следовало бы решать самостоятельно. Впрочем, японец был настолько ранимым и чутким, что, возможно, такой подход являлся самым верным и наиболее продуктивным.       Только сделав шаг, она тут же услышала громкий визг и частые щелчки камер. Догадаться, кто сейчас вышел из зала, было нетрудно.       Ей нельзя было отвлекаться, она знала, стоит ей лишь взглянуть на него и все мысли улетучатся, она вновь застынет, залюбовавшись его светлыми прядями, аккуратно ниспадающими на левую сторону лица; пронзительно голубыми глазами, обрамлёнными длинными ресницами, и этой великолепной полуулыбкой, сводящей с ума.       Она глянула лишь на секунду и тут же почувствовала расползающееся в груди тепло, заметив у него в руках огромный букет белых роз, перевязанных широкой серебрянной лентой - её букет. Искренне обрадовавшись, Женя все же пересилила себя и шустро удалилась от эпицентра фотовспышек, ощущая, с каким трудом ей удаётся передвигать ноги.       Навстречу ей, хмурый и взбешённый, шел молодой юниор - Юрий Плесецкий. Евгения часто видела его, отрабатывающим движения на тренировках в Ледовом дворце, изредка болтала с его тренером, а пару раз даже разговаривала с ним самим - собеседник из юного фигуриста был крайне неказистым. Однако агрессивная манера речи абсолютно не вязалась с его совершенным умением кататься - техника у парня, несмотря на возраст, уже была на высшем уровне. Он прошел мимо, бросив на девушку пылающий гневом взгляд, хотя и умудрившись при этом тактично поприветствовать её едва заметным кивком головы.       — Подростки, — с лёгкой усмешкой фыркнула Женя, остановившись у двери мужского туалета, — Юри, выходи, пожалуйста, давай поговорим!       Она несколько раз несильно хлопнула по двери, выждала пару секунд и вновь забарабанила по дереву. И только когда в проёме показалось заплаканное лицо Кацуки, ее пыл немного поостыл.       — Есть планы? Я могла бы угостить тебя кофе... или ужином? Может мы бы немного прогулялись по городу или…       Фигурист хмыкнул, вытер мокрую щеку и, подняв голову, выдавил из себя жалкое, но довольно искреннее подобие улыбки.       — В-все в порядке. Не беспокойся за меня.       — Сказал бы ты это без соплей до колен, я все равно бы не поверила, — девушка мягко улыбнулась, осторожно приобняв его за плечи, — Неужели ты сразу домой?       — Н-нет. Сначала вернусь в Детройт и закончу учёбу. А потом домой... скорее всего. Хасетсу, наверное, совсем не изменился за это время.       — Дом именно этим и ценен. Ну, пошли, все нормально.       Кацуки благодарно улыбнулся подруге, но все же деликатно снял ее руку со своего плеча. Он давно уже привык к постоянному физическому контакту со стороны Жени, но в данный момент её нежные, аккуратные прикосновения буквально жгли его раскалённым железом. Ему казалось, что она жалеет его, что за чистым порывом подбодрить скрыто злорадство, даже если это, конечно, было неправдой. А потому от того, что он вообще посмел допустить подобные мысли о своей подруге, ему становилось ещё хуже.       Только когда они благополучно вернулись к Челестино, Женя, в очередной раз утешающе погладив Юри по руке, завернула за угол к кофейному автомату.       Это было её четвертое Грант-При в карьере и третье, которое она завершила, став золотой медалисткой. Евгения Дементьева была достаточно известна в среде фигуристов, но истинный интерес к своей персоне она приобрела после своего триумфального возвращения в большой спорт спустя год тяжелой реабилитации.       Автомобильная авария, приковавшая спортсменку к постели накануне Чемпионата Мира три года назад тогда по-настоящему потрясла людей. Многие надеялись, но мало кто в действительности считал, что фигуристка вернется на лед накануне своего двадцать третьего дня рождения.       Сейчас ей было двадцать четыре. После её возвращения львиная доля фанатов заметила, что стиль её катания - ранее неповторимо резкий, сумасбродный, почти агрессивный, а оттого так притягательно-манящий, - изменился. Теперь она ездила плавно, непривычно чувственно и трепетно, сменив направление предпочитаемой музыки и движений: изнуряющие, по обыкновению резкие прыжки сменились сложными, но исключительно красивыми дорожками шагов, а классические композиции заменили грохочущие басы. Людям было странно привыкать к её новому амплуа, но в итоге все всё равно смирились и искренне полюбили этот новый образ.         — Женя.       Та вздрогнула, удивленно уставившись на работающий кофейный автомат.       — Скажи, что ты уже закончила все свои дела. Еще полчаса, и за парковку придется платить.       — Я заплачу, если надо, не беспокойтесь. Более того, можете со спокойной душой ехать домой, я обещала подождать Криса. Мы завтра вместе едем на вечеринку.       Александр Дмитриевич - тренер Жени, стоял за её спиной и недоумевающе пялился на подопечную. Мужчина был высоким, имел почти скандинавскую наружность, и хотя выглядел в свои пятьдесят восемь он крайне неплохо, в прядях темной шевелюры, на висках и легкой щетине уже виднелась благородная седина.       — Ты ненавидишь вечеринки, — лишь лаконично выдавил он, добавив, — Впрочем, я не запрещаю, просто не переборщи с алкоголем и жирными закусками. Одного фигуриста, известного своими кутежами и загулами, нашей стране достаточно.       — Ты забыл добавить, что своими победами он известнее, чем пьяными выходками, — усмехнулась Женя, — Соотношение, наверное, где-то семьдесят на тридцать…       — Я бы сказал, что пятьдесят на пятьдесят, — бархатистый голос над самым ухом заставил девушку резко вздрогнуть и почти обжечься о стаканчик свежесваренного капучино, — Я стараюсь выкладываться по полной во всех сферах своей деятельности.       Евгения повернулась нарочито медленно, стараясь за это время успеть нацепить на себя самую искреннюю и вежливую улыбку на свете. Но, взглянув на звезду сегодняшнего вечера, дыхание все равно предательски сперло: в руках Виктора все также красовались белоснежные розы.       — Вижу, цветы пришлись тебе по вкусу, — завороженная контрастом маджента и белого, сказала девушка, по инерции погладив кончиками пальцев растрепанные, но нежные лепестки, — Хотела найти красные, но эти, пожалуй, идут тебе даже больше.       — Они прекрасны, я ценю твое внимание, — улыбнулся Виктор, лишь благодаря голосам снующих вокруг людей не услышав резко участившееся сердцебиение своей собеседницы, — Более того, они настолько прекрасны, что мне пришлось добиваться их силой. Буквально.       — О, господи, Крис, — смутилась девушка, виновато опустив глаза, — Я поговорю с ним, он бывает очень каприз…       — Эк-хем! — Наигранный кашель максимально грубо проигнорированного тренера вытеснил обоих из атмосферы непринужденной дружеской беседы. — Мне честно не хотелось вам мешать, но… — Александр Дмитриевич, порывшись в карманах своей поясной сумки, выудил оттуда связку ключей и старый кнопочный телефон, протянув их Жене, — Вернешься в квартиру, не забудь забрать из почтового ящика счета и, ради всего святого, покорми своих рыбешек - в твоем аквариуме скоро начнется массовый геноцид от банального отсутствия ежедневной кормежки. По этому телефону звони только в экстренных случаях или если мой обычный номер будет недоступен. Поняла? Тогда я поехал.       Евгения, красная как рак, сконфуженно кивнула, до побеления прикусив губу. Слышать, как собственный тренер отчитывает тебя за неоплаченные вовремя счета и халатное отношение к питомцам на глазах у самого Виктора Никифорова, было самой смущающей вещью на свете.       — Я буду очень признательна, если ты проигнорируешь услышанное, — механически махая вслед тренеру, прошептала Женя.       — Если тебе станет легче, я тоже часто забываю оплатить счёта за воду. Приходится мыться холодной. Зимой это особенно неприятно, — улыбнулся Виктор.       — Мне все ещё стыдно, но, пожалуй, ты немного смягчил удар по моей гордости, — тихо рассмеялась девушка, вдруг заметив вдали размашисто приближающегося к ним Кристоффа. И несущуюся за ним армию журналистов.       Крис элегантно вклинился между беседующими, вновь прижимаясь к Жене и вконец уничтожая целостность несчастных желтых бутонов в его руках.       — Крис, умоляю, не перед камерами, — слабо отпихиваясь, пролепетала фигуристка, явственно намекая отнюдь не на камеры - Виктор смотрел на них обоих с добродушной снисходительной улыбкой, от которой у знающего человека давно бы началась болезненная тахикардия.       — Я бы обнял тебя, даже если бы здесь не было камер, — ответил тот, тоже имея в виду совершенно не их, — Кстати, тут весь мир хочет услышать от тебя пару слов...       — К-Крис, нет, я тороплюсь! Только не интервью, я ненавижу эту бесполезную болтов...       — Давай, милая, быстрее начнёшь - быстрее закончишь, — томно прошептал ей на ухо Джакометти, — Сбежать как вчера тебе не удастся.       Евгения с раздосадованным стоном закатила глаза, но, заметив зеленую мигающую лампочку на направленной в её сторону камере, механически расплылась в вежливой улыбке.       — Скажите, каковы ваши ощущения после золотой медали на Гран-При? Помнится, в первый раз вы заняли лишь третье место. Это огромное достижение, учитывая ваш годовой перерыв в спорте, — без промедлений спросил один из репортёров.       Женя глубоко вздохнула, стараясь смотреть куда угодно, но только не на Виктора.       — Я очень счастлива, что сумела занять первое место. На Гран-При всегда царит особенная атмосфера, нежели на всех остальных соревнованиях, поэтому и победа ощущается по-особенному. Я также признательна своему тренеру, который помог мне не потерять форму и добиться ещё больших результатов, чем прежде.       — Евгения, сколько ещё вы планируете посвящать себя фигурному катанию?       Женя выразительно прикусила щеку изнутри, не удержавшись от быстрого взгляда на Виктора. Ему-то этот вопрос задавали вдвое чаще, чем ей. Мужчина мало изменился в лице, услышав сказанное журналистом, и лишь едва заметная тень, омрачившая блеск его сияющих глаз, выдала его раздражение.       — Я буду кататься до тех пор, пока это возможно и пока позволяет здоровье. Никто не сгонит меня со льда, пока я сама этого не захочу.       — И ещё, насчёт той аварии три года назад...       — Я не даю комментариев по этому поводу, прошу прощения, — тактично перебила она, почувствовав, как на талию легли тяжелые руки Криса.       Виктор, все ещё стоящий в стороне, неприятно поёжился от её холодного тона.       — Тогда последний вопрос. Как долго вы встречаетесь с Кристоффом Джакометти? Сложно ли поддерживать отношения на расстоянии?       — Ох, знаете, мы почти десять лет... — воодушевившись, начал было лепетать фигурист, если бы не быстрый тычок локтем в район желудка. Запнувшись, мужчина рвано выдохнул и замолк.       — Мы не встречаемся, — раздраженно улыбнулась девушка, — Этот парень просто любит пудрить всем мозги.       — О, но ведь вас постоянно...       — Извините, но мне все же пора, — бросила Евгения и, не глядя больше ни на кого, предпочла ретироваться.       Только отдалившись от журналистов на почтительное расстояние, девушка в полной мере прочувствовала, как сильно горели ее щёки и неистово билось сердце. Нет ситуации глупее и опаснее, чем когда она оказывалась между этими двумя.       Обогнув пару поворотов, Женя начала глазами искать знакомую чёрную макушку. Юри не было около раздевалки, его сумка не лежала на скамейке, а тренер не ждал у входа. Нет, не мог же он просто уйти... ?       Она рванула к выходу раньше, чем мысли успели сформироваться в единую догадку. В тянущемуся к дверям потоке людей она с трудом сумела заметить фигуру Юри и маячивший в толпе профиль Челестино. Женя еле успела схватить фигуриста за край капюшона, вырывая того из глубокой задумчивости. Кацуки вздрогнул так, что чуть не слетели очки и, развернувшись к девушке лицом, стыдливо покраснел.       — К-куда ты так спешишь? Если не мог найти меня, позвонил бы, я же хотела проводить тебя, — обеспокоено сказала девушка, — Д-думала, вернёмся в отель вместе...       — Я... прости меня, — Юри осекся, мягко отцепив её руку от своей кофты, но не выпустив из собственной влажной ладони, — Я хотел сказать, что... не хотел волновать тебя лишний раз. Я просто... я с-сомневаюсь, что буду учавствовать в следующем сезоне и... правда, не хотел сейчас говорить т-тебе...       — Что? — Женя оторопела и поперхнулась воздухом, словно по спине ударили железной арматурой. — П-постой, нет, не говори так, Юри, мы можем все решить, со всем справиться, нельзя принимать подобные решения так скоро, Юри..       — Юри, такси уже ждет, поторопись! — стоя у выхода с чемоданами, крикнул через весь холл Челестино.       — Прости, — Кацуки опустил голову, стыдясь поднять взгляд на девушку, — М-может, увидимся завтра на вечеринке...       Женя так и осталась стоять на месте, смотря на удаляющуюся фигуру парня, широко раскрыв глаза. Это было больно и разочаровывающе. Она чувствовала себя преданной, раздавленной, опустошенной. Она ведь видела его стремление, его навыки, знала, чего он хочет, знала, как он старается... ему нельзя так ломаться, нет-нет, он лучше этого. Она ведь знает!       — Ты плачешь? — Неожиданно прозвучавший вопрос выбил из колеи не хуже недавнего заявления Юри. Евгения тут же встрепенулась, механически смахнула образовавшиеся бусины слез в уголках глаз и развернулась к говорившему.       Никифоров обеспокоено смотрел на неё, выглядя при этом непривычно серьёзно. Цветов в его руках уже не было, а место экстравагантного малинового костюма заняла легкая спортивная куртка российской сборной.       — Это из-за того фигуриста... Кацуки Юри? Ты знаешь его?       — Он м-мой друг, — выдавила из себя Женя, смущённая своим внезапно охрипшим голосом, — Он уехал и я... он так расстроен, и... эм, даже не знаю...       Мужчина не стал наседать, понимая, что собеседница сейчас просто не в состоянии внятно выразить свои мысли.       — Собираешься на завтрашнюю вечеринку?       Евгения растерянно поправила растрёпанный каскад медных волос, неожиданно уязвлённая вопросом Виктора.       — Д-да. Всё-таки завершение Гран-При... такое событие.       — Поедешь туда с Крисом?       — Придётся, — фыркнула Женя, перейдя на заговорщический шёпот, — Этот позёр арендовал машину. Сказал, что там даже будет шампанское.       — О, а вы в таком случае точно доедете? — обворожительное улыбнулся Виктор, скрестив руки на груди.       — Хочешь проследить? — с ухмылкой ответила девушка. — Предупреждаю, за шампанское придётся побороться еще яростнее, чем за цветы. Тут у тебя целых два противника.       Оба тут же рассмеялись, представляя предстоящую борьбу в салоне автомобиля за несчастную бутылку Pinot Grigio.       — Так это официальное приглашение, Евгения?       — Вы окажете мне честь, Виктор, — улыбаясь, ответила девушка, склонившись в театральном полупоклоне.       От Виктора пахло дорогим одеколоном и черным кофе. Стоя настолько близко к нему, Женя могла заметить, как под трепещущими светлыми ресницами нежным перламутровым отливом блестели его глаза и как от улыбки на щеках образовывались небольшие ямочки. Он был выше неё, ненамного, но ей все равно приходилось поднимать голову, смотря на него снизу вверх. Её взгляд скользил по его острым ключицам, и чуть выше, к выпирающему адамовому яблоку, по алебастровой длинной шее, к аккуратному подбородку, к маняще приоткрытым губам и...       — Тогда встретимся завтра у отеля. Я свяжусь с тобой через Криса, договорились?       — Да, конечно, — механически ответила Женя, ощутив, будто её насильно выдернули из сладкой дремы, окатив ледяной водой, — Увидимся.       Виктор улыбнулся ещё раз, по-ребячески помахав ей рукой. Стоящий с ним рядом Яков Фельцман недовольно закатил глаза, после чего почтительно кивнул Жене головой, чуть ли не пинками выпроваживая своего подопечного из здания. Евгения усмехнулась.       Она знала Виктора не очень хорошо и не считала их друзьями. Скорее, они были неплохими приятелями, чьё общение ограничивалось короткими встречами на соревнованиях, официальных собраниях и вечеринках, куда их приглашали, как почётных гостей. Иногда они, чисто случайно, пересекались в городе, в перерывах между спортивными сезонами. Немного чаще им удавалось встретиться в Ледовом дворце и перекинуться парочкой фраз про свои тренировки, немного пожаловаться на загруженное расписание и обсудить планы российской сборной.       И Жене, если честно, этого было достаточно. Период фанатичной влюбленности в секс-символ мирового спорта она пережила лет пять назад (она хотела в это верить), поэтому сейчас чувствовала к мужчине лишь уважение и безграничное восхищение. Ну, может совсем капельку физического влечения - слишком уж хорош он был собой. Чувство, сродни любви к прекрасной картине или скульптуре в музее - можешь любоваться ею, фотографировать, но не трогать, не обладать.       Таким был весь Виктор Никифоров - недоступным, неосязаемым божеством. Купайся в лучах его славы, простой смертный, и не пытайся надеяться на большее. Солнце воистину великолепно, но оставляет ожоги.       — Ты готова? Я просто валюсь с ног от усталости, — Крис неожиданно возник прямо перед девушкой, изнеможённо опустив голову ей на плечо, — Такси уже ждёт, разбудишь меня, если усну?       Женя мягко улыбнулась, погладив мужчину по спутанным, вьющимися волосам.       — Конечно, Крис, — вздохнула она, — Конечно разбужу.

***

      Александр Дмитриевич был прав - она не любила вечеринки.       Она уставала от постоянных улыбок малознакомых людей, от пустых разговоров и слащавых комплиментов. От жмущих, как капкан, высоких туфель; от чрезмерно вычурного черного платья с полупрозрачными кружевными вставками; от сладкой тёмной помады на губах. Хотелось завалиться домой, надеть на себя мягкую пижаму и, укутавшись в одеяло, смотреть сериалы с чашкой чая в руках.       Впрочем, этот вечер более-менее скрашивало общество улыбчивой Милы Бабичевой, озорной Сары Криспино и игристого шампанского. Кристофф Джакометти, гордый собой, что притащил подругу на этот нуднейший банкет, при первой же возможности благополучно упорхал прочь - напиваться с друзьями и кокетничать с фигуристками.       Юри же так и норовил скрыться от Жени, то прячась в туалете, то специально затягивая беседу с очередным малознакомым приглашённым, то банальнейшим образом сбегая, только завидев её поблизости. Девушке было обидно, она этого не скрывала, но терпеливо относилась к подобному поведению друга - когда он будет готов, он сам начнёт диалог.       Иногда в толпе она замечала фигуру Виктора - строгий чёрный смокинг смотрелся на нем великолепно, а уложенные назад волосы придавали его лицу небывалую утончённость. Женя не подходила к нему близко, не заводила разговор, но видела, как постепенно мутнеет его взгляд и смазываются движения. Сама Евгения пила редко и без особого азарта - могла позволить себе пару коктейлей по праздникам или распить с коллегами бутылку вина, но не больше.       — Я бы посоветовал тебе поменьше раздевать его глазами, — ладони Криса бесстыдно легли девушке на бёдра, а пальцы смяли тонкую ткань платья, — Все-таки, это неприлично.       — Определенно не тебе учить меня манерам, — даже не дрогнув, ответила Женя, — На него пялится как минимум половина банкетного зала, мой взгляд здесь как песчинка в море.       — Но я ревную, — проворковал он, шутливо целуя её шею.       — Умоляю, — та закатила глаза, отвлекшись на нарастающий с противоположной стороны комнаты шум, — Что там за... ?       Почти полуголый, пляшущий на столе Юри - не то, что она ожидала увидеть, но определённо нечто, что пожелала бы поскорее забыть. Должная реакция на происходящее не заставила себя долго ждать: девушка без раздумий рванула к другу, протискиваясь между взбудораженными такой неожиданной картиной зеваками.       — Юри, какого черта ты творишь? Слезай! Ты пьян! — Женя на лету поймала сброшенную с тела рубашку и уверенно дернула парня за штанину, отвлекая того от своеобразного стриптиза.       Она выпустила его из поля зрения максимум на полчаса, так когда же он успел так накидаться? Куда смотрел его тренер?!       — О, Женя-чан, — почти пропел Кацуки, чуть не слетев при этом со стола, — Потанцуешь с-с-ик! Со мной?       Женя смотрела на обычно собранного и скромного паренька со смесью ужаса и удивления: Юри был по пояс раздет, с криво завязанным на голове галстуком и абсолютно нечитаемым выражением лица. Его взгляд пьяно скользил по макушкам людей в толпе, пока не замер от восторга, найдя то, что искал...       — Вик-сан!       Теперь Женя испугалась уже по-настоящему.       — Юри, НЕТ!       — Юри, да!       Дальше все завертелось как в самой тупой трэш-комедии: японец, спрыгнув на землю, влетел в не менее пьяного Виктора Никифорова, почти сшибая того с ног. Стоит заметить, что подобный трюк парень провернул с практически полной бутылкой шампанского в руке, поэтому ничего удивительного, что большая часть алкоголя при столкновении оказалась на пиджаке и брюках Виктора. Евгения же, крайне не вовремя предпринявшая попытку данный конфуз предотвратить, также попала под раздачу. Среди собравшихся прокатилась волна добродушных смешков и недвусмысленных взглядов. Кацуки Юри, неловко промямлив извинения, отступил куда-то в сторону, где его буквально подмышки подхватили взбудораженный Челестино и Пхичит, наверняка уже успевший запостить этот позор в социальные сети. Женя же, не двигаясь, стояла на месте.       Тонкий шёлк, мгновенно пропитавшись сладким шампанским, начал неприятно липнуть к коже. Девушка из последних сил сдерживала негодование в виде неконтролируемого потока нецензурной брани и наверняка психанула, если бы некто своевременно не увлек её в сторону туалета, подальше от хихикающий толпы и выкрикивающего какие-то рандомные фразы японца.       Евгения не сопротивлялась, прекрасно понимая, что если в скором времени не застирать в воде полупрозрачную ткань, то платье будет безвозвратно испорчено. Она молчаливо пялилась в спину мужчины, чувствуя, как сильно начинает колотиться сердце. Виктор же уверенно двигался вперёд и старался не смотреть по сторонам: мир дрожал под ногами, в глазах болезненно рябило, цвета и фигуры потеряли свою целостность, будто растаяв на солнце, а чужие лица не имели больше очертаний, смешавшись в единую безликую массу - типичные последствия бурлящего в крови алкоголя.       Мужчина держал её тонкое запястье в своей широкой ладони, ощущая, как судорожно трепещет пульс под нежной кожей. Он завернул в узкий коридор, без слов распахнув дверь в мужской туалет - вокруг не было ни души, так как все заворожённо наблюдали за пьяным дебошем в банкетном зале. Женя почти сразу потянулась к раковине, мокрым полотенцем попытавшись отстирать сладкие разводы на груди - ткань от этого стала ещё прозрачнее и лишь сильнее прилипла к коже.       Виктор равнодушно стоял в стороне, видимо, даже не собираясь спасать свой дорогущий костюм от Brioni, и выразительно пялился на девушку. По факту, он не видел её лица или фигуры целиком - взгляд цеплялся лишь за отдельные детали: лежащие на плечах волнистые волосы, темно-медные в полумраке помещения; пухлые бордовые губы, приоткрытые от тяжёлого дыхания; соблазнительные изгибы спины и ягодиц под струящимся тонким платьем; длинные тонкие пальцы и дрожащие чёрные ресницы.       Ему внезапно чертовски сильно захотелось её коснуться.       Женя не сразу заметила, как к ней подошли сзади и мягко положили ладони на талию - она слишком привыкла к приставаниям Криса, - но резкого полу-укуса, полу-поцелуя в шею она уж точно не ожидала. Развернувшись так стремительно, насколько позволяли высоченные шпильки, девушка опешила ещё сильнее, непреднамеренно отступив назад и уперевшись поясницей в гранитный бортик раковины. Виктор Никифоров тяжело дышал, осторожно удерживая равновесие, таким образом будто бы держа Женю в клетке своих выставленных вперёд рук, и, сверкая своими пронзительно-голубыми глазами, будто смотрел ей в прямо душу. Его галстук был ослаблен и практически безвольно висел на шее, пиджак лежал на плечах, а верхние пуговицы рубашки расстёгнуты, обнажая линии подтянутого тела.       Девушка сглотнула горькую слюну, ощущая, как в комнате постепенно повышается температура. Он не принуждал её, не держал силой, не угрожал или запугивал - просто стоял, излучая настолько концентрированную сексуальность, что начинали подкашиваться ноги. «Алкоголь затуманил его сознание, — нашёптывала логика. — Не смей поддаваться, — трезвонил разум. — Возьми себя в руки, развернись и уйди. Разве ты не понимаешь, что в этом состоянии ему плевать с кем? — больно врезались в голову слова здравого смысла. — Если ему плевать, то почему не должно быть тебе? Сделай это! — резко отозвалось откуда-то из потаённых глубин души.» И этой фразы оказалось достаточно, чтобы позволить уродливой похоти собой завладеть. Женя затеяла игру с огнём, ходила по чертовски тонкому льду, буквально балансировала на лезвии ножа, рискнув провести рукой по его щеке и ниже, по подбородку, к шее, где под горячей кожей исступлённо пульсировали набухшие вены.       И тут мужчина окончательно потерял над всем контроль.       Женя знала, что когда чужие губы без предупреждения накрыли её собственные - она могла остановиться. Когда на ключице как огнём отпечатался тёмный, налитый кровью засос - она могла остановиться. Даже когда чужие руки бесцеремонно задрали её платье и холодные пальцы прошлись по внутренней стороне бедра, стягивая нижнее белье - она все ещё могла остановиться.       Но когда сильным толчком из лёгких вышибло весь воздух, а остатки самообладаниях покинули тело вместе с первым неприличным стоном, пути назад уже не было.       Виктору хотелось быть страстным, неистовым, хотелось повалить партнершу на пол, подмять под себя, целовать, кусать нежную кожу, пахнущую дорогим шампанским и терпкими духами, хотелось сбросить с неё платье, отстегнуть неудобные лямки кружевного лифа и прижаться к мягкой груди. Хотелось заглянуть ей в глаза, простонать её имя, вплетенное в очередной глубокий поцелуй, но...       ... как её зовут?       В пьяном сознании перемешались все лица и имена, трезвость ума вытеснило кипящее в венах либидо и все вдруг стало до смешного неважным и несущественным. Лишь в груди, почти незаметно, но нечто ныло от глухой, давно забытой боли. Но Виктор предпочитал это игнорировать, ведь здесь и сейчас тут были лишь два горящих от желания тела, два страстно жаждущих друг друга человека, два трепещущих почти в унисон сердца. Большего было не нужно.       А имя он спросит в другой раз.