***
Следующий день пролетел как один миг. Евгении привезли оставшийся багаж из аэропорта, так как она была абсолютно уверена в том, что останется в Хасецу как минимум на пару месяцев. Протесты Юри, обеспокоенного её спортивной карьерой, она проигнорировала. Женя уже успела взять золото на чемпионате Европы, а постоянные большие соревнования, наподобие Гран-При, сильно изматывали. Земля не разверзнется под ногами, если она пропустит этот сезон. Таким образом, она почти до вечера провозилась со своими вещами, всеми силами стараясь переделать минималистичную японскую комнатку под европейские стандарты. Помимо этого, они с Юри успели прогуляться по Хасецу: парень показал ей свои любимые с детства места, познакомил с местной кухней (кацудон Женя категорически не одобряла), они также провели немного времени в Ледовом дворце. Ближе к ночи, когда Кацуки, с непривычки уставший после долгого отсутствия ежедневных тренировок, лёг спать, Женя наконец решилась посетить знаменитые горячие источники. Вспомнив расположение ванных комнат, которые ей показывала Хироко, она пошла в вглубь онсёна. Уже на месте Женя скинула с себя одежду и умылась прохладной водой. Обмотав тело полотенцем, вышла к источникам и обомлела от количества выпавшего за ночь снега. — Как холодно! — Тело в миг покрылось гусиной кожей, поэтому, притянутая заманчивым видом пара, идущим от воды, Женя шустро окунулась в воду, расслаблено вздыхая. — Ах, дивное место. Надо было сходить сюда гораздо раньше. — Мне здесь тоже нравится. Сердце вдруг резко пропустило удар и болезненно бухнуло в куда-то в желудок. Нет, этого не могло случиться. Это просто невозможно. Она бредит, определено, это просто очередной эротический сон с банальнейшим сценарием и тупейшей развязкой. Из груди вырвался нервный смешок, и Женя медленно перевела взгляд в сторону источника звука. О, смерть, приди и избавь её от этого кошмара. Она перепутала купальню? Жене очень хотелось закричать, потом рассмеяться, а затем спасительно отключиться. Быстро и безболезненно. Но она не шевелилась, даже не дышала, неотрывно смотря на человека перед собой. — Прекрасная погода, не правда ли? Он выглядел так, как мог только в самых смелых фантазиях. Ей открывался вид на его подтянутые контуры пресса и словно выточенные из мрамора мышцы. Мокрые от припорошившего снега волосы прилипли к лицу, а вода по каплям стекала на ключицы и грудь. Его глаза были кокетливо прищурены и смотрели на девушку в упор, а тонкая улыбка иногда делалась шире, оголяя белоснежные зубы. Прямо как в ту чёртову ночь. Она обещала себе не вглядываться в мутную от пара поверхность воды, но взгляд предательски скользил ниже, поэтому вскоре она могла поклясться всеми существующими на свете богами - на нем не было чертового полотенца! Перед ней сидел и как ни в чем не бывало пытался завязать непринуждённую беседу гребаный голый Никифоров. Воспоминания годовой давности снежной лавиной накрыли её с головой. Она могла бы рискнуть и спросить его об этом прямо сейчас, напомнить, разъяснить наконец эту ситуацию, пресечь на корню недосказанность и в конце концов перестать терзать себя тяжелыми мыслями. Но вместо этого она лишь поудобнее устроилась в воде, непринуждённо положила ногу на ногу и, улыбнувшись настолько очаровательно, насколько могла, просияла, засунув все свои эмоции куда подальше: — Виктор, надо же, какая встреча!2 глава
11 сентября 2019 г. в 12:38
Утро следующего дня было отвратительным. Похмельная сухость жгла глотку, во рту кислило, глаза - красные, воспалённые, - практически не открывались, а истерзанное отравлением тело беспощадно шатало в разные стороны даже в неподвижном состоянии.
Рядом с кроватью Юри нашёл аспирин, литровую бутылку воды, тазик и обеспокоено обтиравшую его ледяной лоб полотенцем Женю. Девушка не сказала ему ни слова: ни про его грубое игнорирование, ни про дебоширство на банкете, ни про то, как он вообще оказался в своём номере и как все ещё оставался живым после количества выпитого им алкоголя. Женя молча ухаживала за ним, стараясь облегчить последствия вчерашней пьянки, а затем также бесшумно ушла, уступив место вернувшемуся Челестино.
Юри было стыдно. Стыдно до жгучих слез и тупой боли в груди. Девушка выглядела осунувшейся, печальной, какой-то изможденной, словно за всю ночь и глаз не сомкнула, а он, пристыженный, поддался своей глупости и упрямству и даже не сумел спросить в чем дело.
Знакомый букет колокольчиков стоял в вазе на столике, с немым упрёком источая неодобрение.
Перелёт в Детройт был физически и психологически изнуряющим. Знакомый и досконально изученный за четыре года каток теперь стал чужим и вызывал сильнейшее отторжение. Кацуки не мог смотреть в глаза своему тренеру, почти ни с кем не разговаривал, даже привычные коньки будто каленным железом жгли его ноги. Юри ушёл в себя и полностью отдался самобичеванию.
От Жени, привычно писавшей или звонившей ему почти каждый день, первые пару месяцев практически не было новостей.
Поражение на Чемпионате Японии стало последним гвоздем в крышку гроба. Если до этого Кацуки хандрил (хандрил сильно, на грани настоящего эмоционального срыва), то теперь его состояние можно было охарактеризовать лишь сильнейшей, мучительной депрессией. Мир поблек окончательно. Он больше не жил, а лишь монотонно существовал параллельно всему, что происходило вокруг, и никак с этим не соприкасался.
В подобном мрачном забытие прошёл целый год. Юри все ещё боялся писать или звонить Жене первым, чувствуя жгучий стыд каждый раз, когда получал от неё очередное сообщение или поздравление. Его эмоциональное состояние буквально скатилось ко всем чертям.
Возвращение на Хасецу проходило невыносимее всего. Юри был напуган, изможден, загнан в угол. Что скажет мама, что будет скрываться за её вечно добродушной улыбкой? Как отреагирует сестра? А отец? Что он прочтёт в их глазах? Разочарование? Сожаление? Сочувствие? Думать об этом было сродни пытке.
Приземлившись в аэропорту и встретив Минако-сэнсэй, ему стало ещё хуже. Что может быть противнее собственных фотографий, развешанных по городу, и бывшего тренера по танцам, так упорно хвалящего его после провала? Мир словно издевался над ним - злобно и изощренно.
Когда Окукава вскользь упомянула о ждущем его дома сюрпризе, он невольно подумал о мамином домашнем кацудоне. Однако когда на пороге отеля его встретила смущенно улыбающаяся Евгения, он был готов кричать от ужаса.
— Привет, Юри, — тихо произнесла та, явно чувствуя себя не менее неловко, чем сам японец.
С их последней встречи она определённо стала выглядеть лучше. По крайней мере, в её глазах больше не было той тянущей тоски, что терзала Юри в кошмарах последний год. Женя загорела, будто совсем недавно вернулась с отпуска, а некогда длинные медные волосы теперь ступенчатым каре обрамляли её лицо.
Юри без слов подался вперёд, совершенно неожиданно для себя обняв подругу за шею. Мучившее его чувство вины сейчас трезвонило, как пожарная сирена.
Девушка удивленно замерла, положив ладони парню на лопатки.
Она так безумно по нему скучала.
Женя прекрасно знала, что происходило с Кацуки все это время. Всё-таки, даже если она и не общалась с ним лично, это не значило, что она за ним не приглядывала. Ей помогал Челестино, Пхичит и сама чета Кацуки, любезно предоставившие ей информацию о прилёте Юри домой.
— Мне очень жаль, что я так мало писала тебе, прости меня, — прошептала она, мягко пригладив непослушные волосы парня, — Я должна была навестить тебя в Детройте, но у тебя был выпускной год, я боялась помешать и...
— Н-нет-нет! — запротестовал тот. — Это моя вина! Я игнорировал тебя, даже не поговорил нормально после банкета! Не поблагодарил... Челестино рассказал, что это ты довезла меня в ту ночь до отеля...
Женя улыбнулась, последний раз крепко прижала к себе друга и отступила. Выражение её лица приобрело оттенок ярко-выраженного ехидства.
— Ты опять набрал в весе, так?
Кацуки обомлел, а очнулся только тогда, когда кто-то настойчиво начал сдергивать с него одежду.
— М-Минако-сэнсэй, что вы делаете? Стойте, н-нет, не надо!
Однако женщина его не слушала, с остервенением продолжая скидывать с него несколько слоёв тёплых свитеров и курток. Евгении это казалось забавным и она молча наблюдала за этими позорными махинациями. Она прекрасно знала, что в любой стрессовой ситуации у её друга начинается продолжительная стадия бесконтрольного потребления калорий, а если по-простому - жор. Девушка, конечно, пыталась бороться с этой его пагубной привычкой, но в итоге особых результатов подобная практика не принесла.
— Надеюсь, ты не против немного поболтать?
Парень замешкался, стыдливо натягивая на себя одежду, и смущенно кивнул. Они прошли в столовую, присели за низкий столик, а Хироко вежливо поставила перед ними чайник и тарелку с печеньем.
— Слушай, только не перебивай, хорошо? — начала девушка, сцепив руки в замок. — Я прекрасно понимаю твоё состояние. Тебе тяжело, Юри, я знаю и просто хочу быть рядом с тобой. Можешь ли ты позволить мне это?
Кацуки судорожно всхлипнул, потёр покрасневшие глаза и тихо промычал что-то в ответ.
— Я не собираюсь заставлять тебя или принуждать. Мне лишь нужно быть уверенной, что... что ты нормально себя чувствуешь. Правильно питаешься, хорошо спишь, улыбаешься, в конце концов. Одно твоё слово, Юри, и я уеду.
— Н-нет! — встрепенулся Кацуки, резко схватив подругу за руку. — Нет, я не хочу, чтобы ты уезжала! Мне так стыдно за своё поведение тогда, я был таким эгоистом, прости меня...
Юри отлично знал, что Женя понимала его как никто другой.
С Крисом девушку связывала долгая, почти десятилетняя дружба, основанная на общих интересах и взаимном влечении. В случае же с Юри все было по-другому. Их отношения были практически семейными, настолько близкими, что порой Кацуки забывался, привыкая к постоянным объятиям и прикосновениям рук. Даже если ещё пять лет назад их дружба почти трещала по швам, то после, будто переступив последний сдерживающий барьер, их незримый эмоциональный контакт стал по-настоящему неразрывным.
— Я подозреваю, что, возможно, мое присутствие все равно будет тебя немного нервировать. Знаю, ты хотел побыть в одиночестве, подумать, но, извини меня, я не могу позволить тебе остаться одному. Ты не бросил меня тогда, когда я нуждалась в людях больше всего, и я не собираюсь оставлять тебя сейчас.
Кацуки вздрогнул, опустил взгляд и мягко улыбнулся. Он действительно счастлив, что Женя была с ним рядом.
— У вас в городе, кстати, неплохой каток, — неожиданно сказала Евгения, заговорщически поведя бровью, — Та девушка... Юко? Просто прелесть. Мы мило поболтали. Она даже успела рассказать мне пару весёлых историй о вашем детстве...
— Н-но о-откуда ты... ? — покраснев до корней волос, пробормотал Юри, представляя, какие байки могла наговорить его давняя знакомая.
— Я приехала сюда вчера вечером, и Мари любезно согласилась показать мне окрестности. А твоя мама, кстати, обещала мне дать твой детский фотоальбом.
Парень промямлил что-то неразборчивое, прикрыв пылающее от смущения лицо ладонями. Женя спустя долгое время позволила себе искренне рассмеяться.
Теперь все сомнения по поводу её приезда окончательно улетучились - ей здесь были рады. Семья Кацуки приняла ее радушно, с типичной японской сдержанностью и учтивостью. Родители Юри ей понравились с первого взгляда: далекие от спорта, они при этом всячески расхваливали сына, и даже его сестра, сурово выглядевшая со стороны, ни в коем случае не собиралась упрекать брата за неудачу. Но больше всех ей симпатизировала госпожа Минако. Веселая и живая, женщина восхищалась своим подопечным больше всех, с удовольствием рассказывая о том, как учила его танцам. Евгения буквально растаяла в домашнем уюте онсёна Кацуки. Окунуться в их знаменитые горячие источники у неё, к сожалению, пока не было возможности, ибо сразу после заселения она, не без помощи сестры Юри, посетила Ледяной Дворец Хасецу. Время было довольно позднее, но, к счастью, она успела застать менеджера этого места - Юко Нишигори. Девушка любезно показала ей каток, рассказала несколько забавных историй про маленького Юри и осторожно посоветовала держаться подальше от её дочерей, если та вдруг не хочет, чтобы на следующий день весь мир знал, где российская спортсменка коротает время. За последнее наставление девушка была ей особенно благодарна и предусмотрительно натянула капюшон толстовки пониже.
— Знаешь, я хотел спросить у тебя кое-что, — после короткой паузы неуверенно начал Юри, — В то утро, в отеле... ты была чем-то расстроена. Теперь, эм, с тобой все в порядке?
Женя, дёрнувшись от неожиданности, больно прикусила нижнюю губу. Про то, что случилось в тот день, она рискнула рассказать лишь Крису, и то лишь потому, что именно он застал её, рыдающую в полотенце, на ступеньках террасы. Девушка была зла на себя, зла на собственную глупость и слабость, зла на то, как легко поддалась соблазну. Зла на то, что Виктор, давай-трахнемся-по-быстрому, Никифоров, после даже не вспомнил её имени. Но прошло уже достаточно времени, чтобы злость прошла, а воспоминания о том случае остались пылиться в самой дальней полке сознания.
— Я немного перебрала с закусками накануне. Смотреть утром на весы было просто невыносимо. Плюс, ещё надо было позаботиться о тебе - совершенно пьяном и похожим на вареную воблу. Знаешь как часто мне приходилось менять тебе тазик?
Юри вновь зарделся, неумело прошептав извинения. На самом деле, не спала Женя не совсем из-за этого, а просто потому, что всю ночь, стоило ей лишь закрыть глаза, перед ней являлся образ Виктора - полуобнажённого, тяжело дышащего и уверено держащего её в своих объятьях. Девушка со счета сбилась, вспоминая, сколько раз за тот день принимала ледяной душ.
— Т-тогда, может, ммм... ты не будешь против, если я познакомлю тебя с... Ви-чаном?
Евгения удивлённо моргнула и осторожно кивнула головой. Юри жестом указал ей на другую комнату. Там, у одной из стен расположился небольшой алтарь. На нем стояла фотография ещё маленького Кацуки с щенком, а рядом лежал именной жетон от ошейника. Женя не особо знала, что делают перед алтарем, поэтому просто сложила руки вместе и почтительно склонила голову вниз.
— Мне все ещё неловко, что... я не смогла быть рядом. Уверена, он был отличным псом.
— Он был лучшим, — тихо ответил Кацуки.
Женя тяжело вздохнула и мимолетно покосилась на друга. Смерть близких всегда выбивает из колеи, к этому нельзя быть готовым и с этим невозможно смириться по щелчку пальцев.
Она прекрасно это знала.
— Жаль, что у меня никогда не было собаки. Я вечно в разъездах, а за животным нужен постоянный уход. Но, если бы у меня была возможность, то завела бы лабрадора. Назвала б Юр-кун.
Кацуки не удержался от тихого смешка.
— Странное имя для собаки, — улыбнулся он, — Но мне нравится.
После молитвы к друзьям, отвлекая их от легкой беседы, подошла Мари и попросила брата помочь с источниками.
— Ох, извини, я... мне нужно...
— Ничего, — Евгения махнула рукой, показывая, мол, все нормально, — Я пока прогуляюсь по городу. Осмотрюсь получше.
Кацуки виновато улыбнулся ей и поплёлся следом за сестрой. Сегодня в планах у Жени была прогулка по Хасецу и пробный заезд на каток. Всё-таки какие бы импровизированные каникулы она себе не устраивала, тренировки никто не отменял.
Поднявшись в предоставленную ей комнату, она надела тёплую толстовку, которая при желании неплохо смогла бы скрыть её лицо и удобные утепленные кроссовки. Погода стояла хорошая, однако ветер был подозрительно холодным.
Хасецу представлял собой небольшой провинциальный городок, но был таким ухоженным и аккуратным, что девушка вмиг влюбилась в него. Туристов было немного, местных жителей на улицах она почти не видела, поэтому, надев наушники, она молча запоминала условную карту местности, про себя отмечая наиболее удачные маршруты для утренних пробежек.
Евгения догуляла в центр города, немного пошаталась по торговому центру и прикупила парочку вещей, которые в спешке не успела захватить из дома. Затем сходила к знаменитому замку Хасецу, сделала несколько фотографий для себя, а когда почувствовала, как зябнут ноги, направилась к Ледяному дворцу.
Юко встретила ее добродушной, лучезарной улыбкой.
— Значит, сегодня кататься? - Нишигори дружелюбно помахала ей из гардеробной.
— Да. Я могу взять напрокат коньки? Свои я оставила в онсёне, а возвращается как-то не хочется.
— Конечно! Иди в раздевалку, я принесу твой размер.
Женя поблагодарила девушку и умчалась переодеваться, хотя для этого ей пришлось лишь скинуть толстовку и натянуть широкую футболку - она не любила вещей, стесняющих движения.
Принесённые Юко коньки подошли идеально, и девушка в предвкушении вышла на каток. От приятного звука того, как сталь рассекает лед судорожно перехватило дыхание. Меньше недели без тренировки, а она уже соскучилась по этим ощущениям.
Прокатившись пару кругов и в полной мере оценив лёд, она набрала скорость и для разогрева прыгнула одинарный сальхов.
Сердце радостно екнуло при приземлении. Прочно устояв на ногах, она развернулась, переходя на дорожку шагов. Разогнавшись, сделала одиночный тулуп в каскаде с двойным риттбергером. Глухой стук лезвия эхом разносился в пустом зале. Не сбавляя темп, она исполнила спираль в арабеске, а затем вращение бильманн. Пустые трибуны стремительно проносились перед глазами, расплываясь в одно сплошное серое пятно. С силой оттолкнувшись, она вновь проехала вдоль краев катка, готовясь исполнить аксель. Прыжок вместо двойного вышел одинарным, но после этого она быстро перегруппировалась и сделала двойной лутц, чуть не потеряв при этом равновесие.
Женя остановилась и глубоко вздохнула холодный воздух, выпуская изо рта облачко пара.
— Ты потрясающе катаешься! — У самых бортиков стояла Юко и, улыбаясь, махала девушке руками. — Кстати, Юри тоже пришёл! Он сейчас в раздевалке.
Услышав об этом, Женя быстро сошла со льда, переобуваясь практически на ходу.
— Надеюсь, ты не говорила ему, что я здесь? — Получив в ответ уверенное «нет», девушка облегченно выдохнула. — Хорошо. Я хочу посмотреть на его катание со стороны.
Нишигори хитро прищурилась и кивнула. Фигуристка положила коньки под скамейку, а сама шустро юркнула на трибуны. Может это и выглядело по-детски с её стороны, но ей было очень важно увидеть, что Юри не растерял свою страсть и влечение к спорту; что, несмотря на все падения, был готов подниматься и стоять, гордо расправив плечи.
Через пару минут в зал зашёл Кацуки. Он выглядел неуверенным, он сомневался, крепко держась руками за бортик и неловко переминаясь с ноги на ногу. Лёд явно манил его так же сильно, как и отпугивал. Впрочем, сильнее зашнуровав коньки, на лёд он всё-таки вышел...
... и начал откатывать точную копию произвольной программы Виктора!
Хоть музыки и не было, но Женя отчетливо слышала мелодию в своей голове и без зазрения совести могла сказать, что его выступление было идеальным. Каждое движение, каждый прыжок и взмах руки, малейшее изменение мимики или направление взгляда было абсолютно идентично тому, как танцевал Никифоров в своём «Stay Close To Me». Евгения задыхалась от восторга, напрочь позабыв о своём инкогнито, а потому уже в открытую, не прячась, стояла на трибуне, судорожно ловя ртом морозный воздух.
Когда Юри закончил, устало уперевшись ладонями в колени, она, не сдерживаясь, крикнула почти в унисон с подошедшей Юко.
— Это было великолепно!
Парень побледнел и быстро вскинул голову в направлении источника звука. И без того красные щеки теперь стали насыщенно-бардовыми.
— Я знала, что ты не перестанешь кататься, знала, что не бросишь! Твой танец был потрясающим! — Женя облокотилась на бортики и растроганно улыбалась. На душе теперь стало гораздо спокойнее.
— Т-ты видела, — тихо пробормотал Кацуки, чувствуя, как жар смущения окутывает все тело, — Я-я думал, что ты ещё в городе...
— Я решила опробовать лёд. Каток отличный, почти как дома. — Девушка восхищенно пялилась на сконфуженного таким вниманием Юри, а потому совсем не заметила как перед ней материализовались три одинаковых мордашки.
— А мы тебя знаем...
Евгения резко опустила глаза и в ужасе замерла, вспоминая слова Юко о своих неугомонных дочерях. Женя в корне отличалась от большинства публичных личностей, привыкших к постоянному вниманию со стороны людей и фанатов. Здесь она, скорее, была сильно похожа на Юрия Плисецкого, который с завидным упорством избегал общения со своей фан-базой. И нет, это было не из-за ощущения своей исключительности, а по совершенно противоположной причине - девушка не считала себя настолько особенной, чтобы заслуживать чужое внимание. Поэтому любой человек, случайно встретивший русскую фигуристку на улице, становился невольным свидетелем того, как та, нацепив на себя дежурную улыбку, откровенно старается удержаться от позорного бегства.
— Нет, не знаете, — резко выпалила она, короткой чёлкой стараясь прикрыть часть лица, — Точно не знаете.
Смышленые тройняшки заговорщически переглянулись, расплываясь в нехороших улыбках, и Женя даже предположить боялась, что бы её ждало, если бы девочек не отвлекла подошедшая к ним Юко.
Пока тройняшки вились вокруг своей матери и Кацуки, к шумной компании присоединился высокий тучный мужчина, и девушка сразу догадалась, кто был главой семейства Нишигори. Решив не мешать умилительному воссоединению старых друзей, Женя незаметно отошла в раздевалку.
Мысль о том, что Юри определённо не собирался забрасывать фигурное катание, радовала ее неимоверно. Евгения быстро переоделась и поспешила вернуться в онсён, благо, дорогу она запомнила ещё вчера. По пути у неё словно открылось второе дыхание.
В отеле было шумно и весело. В зале Женя заметила сидящую за низким столиком Минако, к которой незаметно и ненавязчиво присоединилась, аккуратно пристроившись рядом. По телевизору шло фигурное катание. Транслировали повтор выступления Виктора Никифорова, отчего у ещё недавно воодушевленной и счастливой Евгении заметно так подпортилось настроение.
— А он не обделён очарованием! Настоящий красавчик! — Судя по задорному румянцу и раскиданным вокруг пустым бутылкам, Окукава была немного «подшофе». Столь емкое же наблюдение с её стороны Женя оставила без ответа.
Она бы соврала, сказав, что считает его некрасивым.
Однако она видела перед собой не только идеальные внешние данные, но и потрясающую технику и искреннюю увлеченность своей работой. Её безумная тяга к нему родилась не столько из влечения к его телу, сколько от трепета перед его глубокой привязанностью к спорту.
Помнится, именно этим она утешала себя после той ночи.
Каждое его выступление было пронизано эстетикой и выстроено абсолютно гармонично, начиная от музыки, заканчивая выбором костюма. И да, конечно, он был красив, как ожившая греческая скульптура. А миллионы его фанатов по всему миру являлись тому неопровержимым доказательством.
— Но больше бы задевало струны души, если бы он был более юным и наивным, а не таким, знаешь... горячим.
Женя иронично усмехнулась. Крайне иронично.
— А по-моему, если взрослый мужчина может исполнять такую нежную и чувственную программу, это делает его ещё привлекательнее.
— О-о-о, так ты тоже его фанатка? — Окукава захихикала, выливая остатки алкоголя в стакан.
— Безусловно, Минако-сан, безусловно, — звуча, как только что овдовевшая старуха, пробормотала Женя, выразительно тоскливо скосив взгляд на пустую бутылку саке.
В этот момент в онсён как раз вернулся Юри. Пройдя в комнату, он немного поболтал с родителями, поклонился знакомым постояльцам, а затем, смущенно улыбнувшись Евгении, скрылся на лестнице. Про себя Женя отметила, что с пухленьким щечками японец выглядел ещё милее. Но начинать худеть всё-таки надо было.
— Интересно, сколько он набрал? Пять? Десять килограмм? — Девушка не заметила, как произнесла это вслух, и смутилась, но оказавшаяся рядом Мари лишь добродушно хохотнула, выдыхая бледный сигаретный дым.
— Ставлю на десять. Он всегда много ел и быстро поправлялся, когда нервничал. Не самая лучшая физиология для спортсмена.
Женя согласно кивнула головой. В подростковом возрасте у неё тоже были похожие проблемы. Она часто не могла отказаться от полуфабрикатов или жирных сладостей. Со временем это само по себе сошло на нет, и теперь единственной неприятной страстью Жени оставалось бесконтрольное влечение в кофеину.
— Уверена, все будет хорошо. Юри со всем справится. Я верю в него.
Вскоре Минако с хитрыми искорками в глазах вытащила из-под стола ещё одну бутылку и заговорщически подмигнула Жене. Та, болезненно взглянув на лучезарно улыбающегося с экрана телевизора Виктора Никифорова, с тяжёлым вздохом подвинула пустой стакан к Окукаве. Наливай, мол, не жалей.
Таким образом, она без особых проблем выпила два стакана саке, хотя могла поклясться, что обычно его пьют из сосудов поменьше. Через некоторое время, уже знатно опьянев, Женя лежала на полу, под громкий смех Минако выводя пальцем в воздухе незамысловатые узоры.
Пусть катится к черту этот Никифоров.