Zenith

Желтое небо низко провисает над лагерем мутным пятном. Недокуренная сигарета летит на землю, когда в здании за его спиной начинает орать аварийная тревога. Юнги мысленно матерится. Рука проверяет на кобуре пистолет, и он быстрым шагом направляется к зданию. Обратно. Красный свет мерцает по коридору бешенными вспышками. - Что за херня? – Юнги открывает решетку постовой комнаты. Хосок отрывает глаза от камер наблюдения и расплывается в издевательской ухмылке. - Штраф за курение – пять тысяч пограничных единиц. - Иди нахуй, - Юнги возвращает пачку сигарет - кидает на клавиатуру. – Где ты вообще достал эту дрянь? Хосок что-то обиженно ворчит и забирает свои сигареты, пряча в карман армейской куртки. - А тревога по какому поводу? – Шуга тыкает пальцем в потолок. – Опять генератор? - Ага. Вышел из строя. Уже ремонтируют. - Это третий раз за четыре дня. - Мудацкая неделя, чувак, - Хосок закидывает ноги на стол и крутит в руках рацию. - Мудацкая планета, чувак, - в тон ему отвечает Юнги. Номерной жетон Хосока - «HOPEJ0248», подразделение радиосвязи и межгалактических коммуникаций. Номерной жетон Юнги - «SUGA0057», армейское подразделение обеспечения безопасности. Штрафной батальон, база «Zenith 613», колония 16-го галактического пояса. - Достань мне блок, - говорит Юнги немного погодя. Хосок делает вид, что тот его очень отвлекает от наблюдения записей с камер видео наблюдения. - Штраф за курение – пять тысяч пограничных … - Ментоловых, - перебивает Юнги. – Блок ментоловых. Хосок фыркает и вытягивает ладонь перед собой: - Деньги вперед. Вообще-то, он разводит Мина на невъебенные проценты с каждой пачки сигарет, и Юнги об этом знает, но плевать. Мудацкий Хосок, мудацкая база. Мудацкая планета. ххх Чимин лежит в своей камере, игнорирует холод бетонных стен и смотрит в потолок, который тонет в нехватке освещения. На нем оранжевая тюремная форма, дающая ШТАМПОВЫЙ ярлык «заключенный». За окном низкие облака и небо – бездонное, желтое, совсем не такое, как дома. Хотя он не знает, как выглядит дом. Чимин досчитывает до двух тысяч пятьсот четырнадцати, когда начинается аварийная тревога. Каждый раз повторяется одно и то же. У Чимина растресканные сухие губы и абсолютно открытый, невраждебный взгляд. У него одиночная камера, тишина, а потом - наручники на руках и на ногах, когда наступает время. Чимин досчитывает до двух тысяч семьсот девяносто шести, когда аварийная тревога смолкает. «Значит, починили». «Заключенным покинуть камеры», - слышится треск голоса Хосока из колонок каждый раз, когда наступает время. Ключ двери поворачивается. Чимин перестает считать. Открывает глаза. Двое военных – Ким Намджун и Ким Тэхён. Второй держит Чимина на прицеле. Пак улыбается и говорит «доброе утро». Ни один, ни второй не реагируют. Намджун проверяет ремни на маске, которая закрывает нижнюю часть лица Чимина, а потом защелкивает наручники и стягивает ремни на ногах Пака. Тэхён следит за каждым движением. - Я не кусаюсь, - голос Чимина из-под маски звучит приглушенно. - Как будто у тебя есть возможность, - Тэхён искривляет губы в усмешке. Намджун одергивает его - им нельзя разговаривать с заключенными. «Не идти на контакт». В классе, где у них проходит урок, каждого заключенного приковывают к железному стулу. Юнги, наблюдая из-за двери, постоянно возвращается к одной и той же мысли: ему кажется, что эти дети (привычка называть их так не искоренилась) выглядят абсолютно как люди. Мин останавливает взгляд на Пак Чимине. Юнги знает, что тому больше всего нравится литература и история. И что он лучше всех в классе знает ответы на вопросы. Юнги вспоминает, когда увидел Чимина в первый раз – четыре года назад. Паку было тогда тринадцать. Он … «Заткнись», - просит себя Шуга. «Не надо». Дальше – все по одному и тому же сценарию. Когда уроки заканчиваются, заключенных ведут обратно в камеры. Военные следят - заметят даже лишний взмах ресниц. Каждый из них знает, что будет, если расслабиться хоть на минуту. Если допустить хоть одну ошибку- Если антидот-блокатор перестанет действовать- Если расстояние сократится, а ремни и наручники не будут надежно зафиксированы- Если расслабиться хоть на минуту, то любой из этой толпы в тюремной форме может вцепиться зубами в горло. Растерзать тело. Убить. ххх В своей камере Чимин прокручивает одни и те же кадры - миллиард раз перед закрытыми веками. Голос Хосока, отдающийся эхом по коридорам 16-ой колонии. Желтое небо. Нехватка освещения. Голоса военных (штрафников). Лязг наручников заключенных. Шорох чужой одежды. Едкий запах блокатора. Эхо шагов по коридору. Чимин распахивает глаза. «Мин Юнги». Это тюрьма. Здесь Чимин порой забывает, как звучит его собственный голос. Это тюрьма. А за ее пределами - база, ста милями южнее – Юпитер_16, а за ним – ничего (за ним Чимин никогда не был). Шаги эхом отдаются от стен, от пола, их эхо громкое. В нос ударяет запах блокатора. Он обманывает. Блокатор для военных – камуфляж. От таких, как Чимин. Он поднимается с тюремной кровати и подходит к двери. Здесь – решетчатое окно, через которое можно увидеть частичку коридора. Шаги приближаются. Эхо и тени отражаются от стен. Чимин знает: он остановится возле его камеры. «Заключенный #13», написано на железной двери. Взгляд у Юнги враждебный, пристальный. Он останавливается возле камеры, хотя говорит себе проходить мимо. За железной дверью - хреновое освещение, но даже через решетчатое окно Шуга прекрасно видит взгляд, направленный в его сторону. Карие глаза. Тюремная форма. Взгляд у Чимина полностью противоположный его собственному. Чимин смотрит мягко, улыбается. Юнги не понимает, почему Пак Чимин всегда смотрит таким взглядом. Не понимает, почему Пак Чимина это место ни капельки не изменило. Чимин касается руками решеток на окне двери. Смотрит. У Мин Юнги растрепанные темные волосы. Чимин знает, что тот часто выходит курить к черному выходу, хотя вообще-то по правилам это запрещено. «SUGA0057» написано у военного на металлическом жетоне. Чимину (всего один раз) удалось увидеть этот жетон совсем близко. Но он запомнил. Юнги останавливается возле камеры #13, но ничего не говорит. Зато он слышит голос Чимина. Голос – такой же, как и взгляд: мягкий, абсолютно не враждебный. Но Юнги знает, что всё это – долбанный обман. Что говорит заключенный, Юнги не слышит. Не хочет услышать. Дает себе такую установку. (И хотя бы её придерживается). Он останавливается возле камеры Пак Чимина, хотя и говорил себе проходить мимо. «Просто, блять, пройди мимо». Чимин хотел бы, чтобы Шуга поговорил с ним. Но тот молчит. Каждый раз. - Какого е@#&*$# x@# ты опаздываешь? – Хосок матерится как мудак, но Юнги не обращает на него внимания. ххх Как-то раз Юнги нарушает правило, освобождая руки Чимина от наручников. - Почему военные не видят в нас ... Что? Кого? Чимин осекается. Людей? Потому что такие как Чимин - не люди. Юнги именно так и ответит. Наверное. Только Юнги все-таки нарушает правило. Он снимает с Чимина наручники. Что он видит в Чимине, кого? Младший касается пальцами руки Мина. Юнги дергается. «Нет». Чимин остается в камере один. ххх За окном ночь и огонь фонарей колонии. Чимин досчитывает до тысячи семьсот двадцати трех. Каждый день - одно и то же. Чимин досчитывает до двух тысяч ста двенадцати, когда объявляют «отбой». Изо дня в день ничего не меняется. Голос Хосока, отдающийся эхом по коридорам 16-ой колонии. Падающее небо. Сизые облака. Перетасовка колоды. Лязг наручников. Шорох тюремной формы. Эхо шагов по коридору. Единственный заинтересованный взгляд в его сторону – Мин Юнги. «SUGA0057» на жетоне. Чимин всё это знает наизусть. ххх А однажды Мин Юнги еще раз ломает запрет. И после того, как он возвращается из камеры #13, его бьет дрожь. По пути к себе, он заходит на пост - забрать блок сигарет. Хосок встречает его пристальным взглядом. Юнги прячет глаза. Он идет в душ с намерением смыть с себя не сколько грязь, сколько ... Чимин отшатывается назад, когда Юнги делает шаг навстречу. Неожиданно. Юнги делает шаг к нему. Он так близко, что Чимин тонет в его расширенных зрачках. Шаг навстречу - неправильно, но как-то сокровенно. Чимина разрывает сотня вопросов. Юнги разрывает сотня сомнений Губы Юнги накрывают чиминовские. Этот поцелуй сминает, ломает и создает. Против мысленных запретов. Против правил колонии. "Не идти на контакт". Юнги отстраняется. Глаза заключенного меняются. Чимин хрипло дышит. Время блокатора вышло. Чимин чувствует голод. Юнги резко отталкивает его от себя. Чимин – монстр. Чимин – зараженный. Чимин – заключенный. Какие доказательства еще нужны, чтобы это понять? Чимина разрывает голод. Юнги разрывает внутреннее «БЛЯТЬ». …Чимина. Юнги говорит себе - всё в порядке. Нихрена. Мудацкий порядок. Мудацкая планета. Мудацкий Чимин. Юнги бьет дрожь. ххх Пак просыпается посреди ночи из-за того, что слышит стрельбу. Он не знает, что происходит за стенами базы, но по ощущениям - слишком громко. В окне ничего не видно. Аварийная сирена начинает реветь минут через пять. В коридоре слышится топот ног, неразборчивые крики военных. На вопрос «что происходит?» Чимину никто не отвечает. В какой-то момент двери всех камер открываются. В коридоре горят красные лампы. Звуки стрельбы за стенами становятся отчаяннее. Чимин видит на лицах других заключенных такое же непонимание происходящего, как и у него самого. На улице - бойня. Зомби, истерзанные голодом, прорвались через ограду. Они бросаются на военных и перегрызают глотки. Но Чимин без проблем проходит мимо зараженных. Для них он - такой же. Он для них - невидим. Юнги теряется в общей панике. Последняя его мысль в голове о том, что ему пришлось застрелить Хосока, которого укусили. Застрелить, чтобы тот не обратился. В центре поля Чимин замечает Шугу (эту фигуру он узнает даже со спины). Пак бросается к нему. У Юнги всё лицо забрызгано кровью, и Чимин очень надеется, что это не кровь зараженных. Как они сбегают из этого ада, как Юнги удается остаться в живых, как он успевает заметить Чимина – Шуга не знает. Когда он приходит в себя, он видит дорогу. Фары освещают пустую, засыпанную пылью, трассу. Куда им ехать, он не знает. По рации сплошной шум и помехи. Чимин сидит рядом и смотрит на его профиль - Юнги чувствует его взгляд. Он надеется, что время действия блокатора еще держится. Надеется, что Чимин через минуту не вцепится зубами ему в плечо. Хотя сейчас уже всё равно. Чимин досчитывает до девяносто семи. - Блокатор, - наконец говорит Пак. – У тебя есть блокатор? Юнги не отвечает. В глазах младшего он видит застывший вопрос: «Что будет, когда действие антидота закончится?» Юнги запрещает себе об этом думать. Пак, звеня цепью наручников, находит в машине упаковку антидота. И салфетки. - Останови машину. Колония осталась далеко позади. В отражении зеркала Юнги видит свое забрызганное чужой кровью лицо. Он берет протянутые младшим салфетки и блокатор. Смотреть на бывшего заключенного он не может. Кровь оттирается плохо. Юнги открывает блокатор и мажет на кожу, задыхаясь едким запахом. Вокруг них нет ни души. Рация молчит. Перед глазами Юнги трасса. Но на самом деле – то, как он выстрелил в Хоупа. В ушах до сих пор гремят звуки пальбы. Юнги отвлекается, фокусируя взгляд на Чимине. Тот до сих в наручниках. Мин выходит из машины и обходит авто, открывая пассажирскую дверь. Он лязгает ключом по наручникам, открывая. И говорит Чимину: - Иди. На свободу. Только для Чимина нет понятия «свобода». Для него есть только тюрьма. Была. Теперь нет и этого. Но есть Юнги (который смотрел неравнодушно). - Останься со мной, - просит Чимин. Юнги смотрит на младшего, наконец-то не пряча взгляд. Мудацкая планета. Мудацкая реальность. Мин достает из кармана пачку сигарет. Пальцы забрызганы кровью. Он щелкает зажигалкой. Ментол дерёт горло. А Чимин говорит: - Можно мне тоже? Шуга дергает плечом. И протягивает пачку. Чимин досчитывает до десяти. Чимин досчитывает до тысячи. В глазах младшего Мин видит всё тот же застывший вопрос. Он задает его и себе. «Что будет, когда блокатор закончится?» «Когда он закончится, он закончится. И мы с тобой тогда - тоже».