Zenith

За их спинами догорает закат. Вместе с надеждами Юнги. Вместе с заключением Чимина. Бензин заканчивается, когда Пак досчитывает до двух тысяч четыреста восемьде.. четыреста девяносто… Он сбивается со счета. - Дальше – пешком, - Юнги режет молчание своим хриплым голосом. Он берет из машины рюкзак, куда складывает воду, салфетки, фонарь, несколько хемилюминесцентных ламп, упаковку блокатора, несколько коробок с патронами и протеиновые батончики, которые находит в бардачке. То, что сейчас – на вес золота. Юнги бросает взгляд на Чимина. Тот скоро снова начнет чувствовать голод. Но младший еще держится. Они выходят из машины. Прохладный ветер треплет волосы. Юнги озирается по сторонам, держа пистолет наготове. - Спокойно вроде, - подает голос Пак. Юнги шикает на него. - Идем молча. Дорога в несколько часов. Дорога по вымершей земле. Юнги все время подмывает спросить у Чимина, почему тот решил идти с ним. Почему не сбежал. На самом деле, он прекрасно знает ответ, но почему-то хочется услышать именно от него (Юнги хочется спровоцировать младшего на эту откровенность. Склонность такая у Юнги - провоцировать). Но сейчас он говорит себе – даже не думай. Нет. Мудацкий Чимин. Мудацкие обстоятельства. Город перед ними показывается именно тогда, когда над горизонтом взмывает воспаленное солнце. Небо красится в светлый - бездонный, грязно-желтый, словно на безоблачную краску просыпали пепел. Юнги экономит сигареты. Чимин контролирует, чтобы тот вовремя использовал блокатор. Он знает, когда это становится нужно. В такие моменты ему становится трудно дышать, он чувствует теплую кровь под светлой кожей старшего, и тогда контролировать то, что есть внутри него (г о л о д) становится невероятно сложно. - Мы скоро будем на месте, - бросает в зависшее между ними молчание Юнги. – И советую не делать никаких резких движений. Говорить тоже нельзя. - Там опасно? – тихо спрашивает Чимин. Юнги бросает на него взгляд «а ты как думаешь», после – прикладывает палец к губам, напоминая - идем молча. «Там опасно?» - вопрос Чимина эхом повторяется в голове у Юнги. На самом деле Мину хочется сказать в ответ: «не для тебя», но ради своей безопасности он этот факт игнорирует. В какой-то момент Юнги делает знак остановиться и скидывает рюкзак на землю, а сам садится рядом. Усталость сковывает мышцы. Небо над ними красится в розовый. Чимин завороженно смотрит на горизонт. А Юнги почему-то не может отвести взгляд от Пака в этот момент. Он понимает, что младший открыт этому миру. Новому. И в его глазах бьется жизнь. Сокровенно. Юнги замирает взглядом на профиле Чимина. А потом все краски съедает ночь. Юнги мажется блокатором до входа в город. Чимин нервно теребит рукава своей тюремной робы, потому что ему страшно. И страшно не за себя вовсе. (Он знает, о чем молчит Шуга). Как они преодолевают сотни зараженных в стенах павшего города – ни Юнги, ни Чимин не знают. Они становятся тенью. Безмолвной и холодной. В городе-призраке. Они скрываются в не самом разрушенном здании на одной из улиц. Во-первых, ночью продвигаться по городу – верное самоубийство, во-вторых – Юнги нужен отдых. Они проверяют место на наличие зараженных – пусто. Во всяком случае, на первом этаже. Тем не менее, Юнги говорит, что им нужно подняться выше, а потом перекрыть все возможные входы. По пути Мин собирает некоторые вещи – консервы, ножи, запечатанные пакеты мюслей, воду. В одной из квартир он открывает холодильник и, кидая быстрый взгляд на Чимина, усмехается. - Тебе повезло. Он вручает в руки младшего несколько упаковок вяленного мяса. - Прости, стейков с кровью, к сожалению, нет, но хотя бы что-то. Они выбирают пустую квартиру на третьем этаже (здесь Мин находит связку ключей и закрывает железную дверь на все замки). Во всех комнатах пыльно и душно. Мин распахивает несколько окон. - Дышать нечем. Чимин тянется к закрытому окну, а Юнги его опережает и сам открывает. - Я не хочу делать поспешных выводов, - его рука накрывает чиминовскую ладонь, - но давай я сам? Чимин убирает руку. И говорит: - Я хотел…помочь. Юнги неуверенно кивает. - Ты. Не доверяешь. Мне. – Чимин словно нарочно растягивает слова, и говорит то, что Юнги не может озвучить. - Не то, чтобы, - Мин делает тяжелый вздох. Достает сигарету и зажигалку, опирается спиной о стену возле окна, закуривает. Чимин не сводит с него взгляд. - Что, хочешь об этом поговорить? – раздраженно спрашивает Юнги. – Сейчас? Пак кивает. (Они оба знают, что между ними слишком много невысказанного). Дым от сигарет режет Чимину глаза – Юнги словно нарочно выдыхает ему в лицо. Секунды тянутся. - Я тебе не не_доверяю, - наконец говорит Мин. – Я просто перестраховываюсь. Чимин морщится – то ли от сигаретного дыма, то ли слов, которые произносит Юнги. - Если бы я мог причинить тебе вред, я бы уже давно… - Ладно, - обрывает его Юнги. - Можешь мне помочь передвинуть матрас в эту комнату. - Зачем? Юнги хрипит: - Ты помочь вызвался или доебаться? – он кидает на Чимина недовольный взгляд. Тот смущается от резких слов старшего. Это заметно даже в полумраке квартиры. Юнги непроизвольно зависает взглядом на его лице, освещенном блеклым лунным светом из открытого окна. У Чимина по-прежнему растрескавшиеся сухие губы и такой же как раньше открытый, невраждебный взгляд, смущенный румянец на вымазанных пылью щеках, растрепанные темные волосы. Юнги мысленно ругает себя за резкость. И выдавливает из себя едва слышное «прости». Они с Чимином занавешивают окно простынями, Мин разламывает капсулу в хемилюминесцентной лампе, и комната наполняется оранжевым светом. - Около двенадцати часов света обеспечены, - комментирует старший. - Никогда не видел таких ламп, - Чимин зачарованно смотрит на химическую лампу. - Это автономный источник света, - объясняет Юнги. - Прочные, пожаробезопасные, удобные. Потом насмотришься. Идем. Чимин помогает старшему перетащить матрас, даже находит в шкафу комплект постельного, которое Юнги неровно расстилает и присаживается на мягкую постель. Он только сейчас осознает, как он устал. Номерной жетон Юнги - «SUGA0057». Мин срывает цепочку с шеи и кидает на пол. Это штамп ему больше не нужен. Чимин молча наблюдает за действиями военного. «SUGA0057» на жетоне. Он вспоминает, как много это значило раньше. Он вспоминает, как Мин Юнги останавливался возле дверей его камеры. И через тюремное окно видел, как Шуга курит на лестнице. Он знал всё это наизусть. Мин Юнги – тот, кто вызывал в нём что-то необъяснимое. Нет, не голод, - то чувство совсем иное. Чимин не знал, как это называется. И спросить было не у кого. А сейчас такая возможность появилась. - Можно…вопрос? – подает голос младший. Юнги (демонстративно?) мажется блокатором. - Валяй. - Как вы определяете, что именно вы чувствуете? Вопрос, кажется, не по теме. Юнги выглядит несколько удивленным. Вы. Чувствуете. Мудацкий Чимин. - Слушай, это сложно объяснить. Давай как-нибудь в другой раз? - Ладно, – кивает Чимин. И повторяет: - В другой раз. (Хотя по его взгляду понятно, что он несколько разочарован). В здании прохладно. Их обоих уже клонит в сон. Юнги (демонстративно?) мажется блокатором. Он говорит себе, что засыпать надолго нельзя (хотя время – единственное, что осталось, но привычка жить в режиме еще слишком не выветрилась из него). Чимин нарушает тишину - просит на ночь пристегнуть его наручниками к батарее. - Не хочу, чтобы... - Ночью перегрыз мне горло? -...чтобы ты пострадал, - договаривает Пак. Юнги смотрит на него уставшим, выжженым взглядом. Он поднимается на ноги и подходит ближе. Чимин улавливает едкий запах блокатора, а еще никотина, сырости и изнеможения. - Может, найдешь где-нибудь здесь что-то переодеться? - Пак говорит неуверенно, но все же говорит. В глазах - забота. Юнги херовит от его взгляда. Перемыкает. Пока Чимин готовит себе спальное место и двигает кровать к стене, Юнги, закуривая, уходит в другую комнату, где был шкаф с вещами. Обыденность квартиры кажется ненастоящей (Мин слишком привык к военной базе). Он находит одежду – приходится сменить форму на штатные джинсы и футболку, поверх нее - джемпер. Возвращаясь, он дает Чимину одежду и ждет, пока тот переоденется. После - пристегивает наручниками правую руку Чимина к батарее. Резкое, отточенное движение. Несмотря на усталость и нехватку сна. Несмотря на то, как его херовит от нежности во взгляде младшего. («Пожалуйста, перестань так смотреть»). Это чиминовское "остаться с тобой" до сих пор звенит в ушах. Мудацкий Чи.. Пак снова нарушает тишину и прерывает мысли Мина. Он говорит - тебе нужно поспать. - Ага, знаю, - бросает Юнги жестче, чем хотелось бы. - Ты слишком устал. - Сыграем в «очевидные факты»? – Мин усмехается. Чимин говорит: - Нет. А потом: - Мин Юнги, - и это первый раз, когда Чимин называет его имя вслух. Юнги практически сразу проваливается в сон. За закрытыми глазами – дымная, вязкая темнота. Кричащие тревожные картинки. <i>«Штраф за курение – пять тысяч пограничных единиц». Издевательская, но такая знакомая улыбка Хосока Аварийный свет базы «Zenith 613». Мокрые сигаретные пачки. Голос Хосока отдается эхом по пустым коридорам. «Штраф за курение…» Яркий дневной свет, распахнутые двери. Вой сирены. «Штраф». «Курение». Перед Юнги толпа военных, зараженных, едва что-то можно разобрать. Он замечает номер «13» на тюремной робе заключенного. Это Чимин. Юнги видит обездвиженное тело на земле рядом с ним. Трава под ногами окрашена багровым. Взгляд у Чимина – нечеловеческий. У него пол лица вымазано кровью. «Штраф». «Штраф». «Штраф». Взгляд у Чимина –</i> Юнги просыпается. Оранжевый свет лампы наполняет комнату, с непривычки режет глаза яркостью. Мышцы болят. Слышно, как где-то в здании течет вода из пробитых труб. Слышится шорох сухих листьев за окном. Юнги переводит взгляд на кровать, где спиной к нему лежит Пак (спит?). Мин, стараясь не шуметь, поднимается с матраса. Делает глоток воды из бутылки. Нашаривает на полу пачку сигарет и зажигалку. Он смотрит в спину Чимину и думает. О нем. О том, почему они оказались вместе. Почему из всех, кто был на военной базе, спастись удалось им двоим. Юнги не верит в судьбу, но сейчас ему даже кажется, что то, что с ними произошло, иначе и не назовешь. Мин понимает, что сейчас Чимину открывается целый мир, которого тот раньше не знал. В то время, как весь мир, который знал Мин Юнги, рушится. Какая ирония. Мин слушает тишину здания и шелест ветра за окном. Ему кажется, что кроме них двоих на этой мудацкой планете больше никого не осталось. За окном разгорается рассвет. Кажется, это знак двигаться дальше. В городе тысячи зараженных. Они с Чимином преодолевают половину пути. Юнги говорит об этом Чимину, когда они останавливаются перевести дух в очередном пыльном и заброшенном здании. - А куда мы идем? – спрашивает Пак. Юнги не посвящал его в свои планы до этого момента. - К западу отсюда есть радио-вышка. Попробуем связаться с ближайшей действующей базой. Дальше – ставшие привычными действия: поиск продуктов, свет оранжевой лампы, Юнги пристегивает Чимина наручниками к батарее. - Ты думаешь, когда мы найдем их, - начинает Чимин. – Они отнесутся ко мне так же, как ты? Мин не отвечает. Он закуривает сигарету и прислоняется к пыльному подоконнику. На улице слышно, как вдалеке гремит гром. Яркие вспышки молний прорезают темное небо. - Юнги. Старший не отвечает. Чимин дотягивается ботинком до ноги Юнги и легонько толкает. - Чего? – старший недовольно фыркает и поворачивается к Паку. (Зря). Глаза Чимина – бездонные и честные. Младший говорит (не просто говорит, а рвет на части своими словами): - Ты реагируешь только на силу. - И что с того? - резко бросает старший в ответ. - Я уже говорил, что ты можешь мне доверять. Блокатора хватает, и я… Юнги выбрасывает недокуренную сигарету в окно и уничтожает расстояние между ними. - Хватит. Его ладонь накрывает губы Чимина. Чимин закрывает глаза. Осознание того, что Мин Юнги сейчас так близко, приходит только сейчас. Юнги молчит. Ждет ответа или… Чимин подается вперед и аккуратно накрывает поцелуем чужие губы. Невинно. По-детски. Железо наручников лязгает о батарею. Юнги знает, что это провокация. Знает он и то, что отвечать нельзя. Только он отвечает. И когда Чимин стонет в его рот, все внутренние запреты ломаются нахрен. Мудацкий Чимин. Юнги тянет его на себя. Он сминает чиминовские губы рваным, мокрым касанием. От этой непозволительной близости срывает крышу. Юнги хочется сказать, как ему хочется Чимина. Невъебенно хочется. Еще с того момента, когда они были на военной базе. А сейчас они здесь. Они одни, и никаких запретов больше нет (кроме мысленных). И кроме того, что Чимин может разорвать его на куски, если блокатор ... И Юнги отстраняется. Резко. А Чимин распахивает глаза. Юнги растерянный и злой. - Я не знаю, зачем ты это делаешь, но ... - Извини, - вырывается у Чимина. Растерянно. Он опускает глаза. Полумрак комнаты забивается под кожу вместе с напряженным молчанием. Юнги отходит на шаг от младшего. Чимин еще ребенок. Не просто ребенок. У него никогда не было поцелуев. Не было семьи. Не было друзей. Не было секса. Юнги кусает губы. Он ведет себя с ним неправильно. Неправильно. И тогда Мин аккуратно протягивает руку вперед. Кладет ладонь на плечо Чимина. Он садится рядом с ним. Юнги его обнимает. Осторожно, медленно, не говоря ни слова. Ему хочется так много сказать этому мальчику. Хочется сказать – я тебя не брошу. Хочется сказать – я научусь доверять. Хочется много чего. У Юнги не очень-то много надежды на спасение (а может, ему просто не хочется спасться?), но он точно знает, что сделает всё, чтобы Чимин больше не вернулся в одиночную камеру. Розовыми перьями облаков разгорается рассвет. Кажется, это знак двигаться дальше.