Даст смеётся, он знает, что всё равно победит: убивать ему не впервой, а Рэд слабак ещё тот, но его всё равно переполняет злость. Будь это
он сам, его грязные кости, да тело прахом — было бы плевать, но это Голубика.
Голубика, что мягко улыбался ему, целуя в висок: «Завтрак на столе, солнце».
Голубика, что обнимал по ночам и шептал тихо: «Он тебя всё ещё любит».
Голубика, что плачет где-то внутри сознания и шипит кошкой побитой: «Сдохни, ненавижу». Даст качает головой и мягко говорит: «Блу, хорошие мальчики ненавидеть не могут, не ври сам себе».
Забрать тело наивной ягодки было легко, а попасть в его вселенную ещё легче.
Создатель ведь никогда не беспокоился о безопасности своих игрушек ха-ха.
Блу был… Лучше. Лучше, чем его сверстники, лучше, чем его тупой брат.
Даже лучше, чем Даст. Он был маленький, до блядства милый и сладкий эгоист-я-хороший-мальчик-до-восемнадцати-не-трахаюсь. Улыбался показушно, светился солнцем домашним, ручным, да делал приторные пироги-выблюй-само-сердце-от-сахара-сука. Вот только с Дастом давить улыбку перестал. Только слёзы: «я думал ты не такой, это всё не весело, хватит, прекрати».
Но Даст не прекращал.
Срывать одежду было не тяжело, защиту — тем более. Убивать слабых монстров — не стыдно, врать за глаза Рэду — весело, а доводить Голубику до истерики — больно. Больно так, что до самого сердца колью, но сердце не его, так что плевать.
Он улыбается, он помнит, как всё начиналось. И точно знает, что за плаксивая маленькая сучка помешала его
семейному-счастью-с-прирученным-Бэрри.
Рэд смотрит на него, он уже не знает, кто п л о х о й, его руки в чужой крови, на лице оскал блядского питбуля, но даже так
этот Санс страшнее. От него веет могильным холодом, он пахнет смертью, глазницы его — два колодца, а голова полна безумства. Это не Блубэрри, нет, и у Рэда даже, блять, мысли нет о том, кто это может быть, и как его называть.
Даст поднимается, кости трещат от боли, а в глазах взрываются салюты, но он улыбается. Голубика его, и только он имеет на него права, не
это ничтожество.
так почему бы и не
Д О К А З А Т Ь
Э Т О
Рэд замечает Гастер бластеры поздно, тогда, когда и сделать ничего не может, потому просто нервно хихикает: о, хах, идти против ролей не стоило, да? Он опускает руки, чувствуя свои грехи за спиной, и смотрит в чужие-родные глаза-глазницы Блу.
Которые больше не искрят фиолетовым
