***
— Просто уйди, — в очередной раз произнес Иван, разворачиваясь спиной к гримеру. Женщина пожала плечами и, в конце концов, ушла. Через несколько секунд сюда придет сам режиссер, но раньше всех, конечно, она. — Что случилось? — голос Веры подрагивает от волнения, когда она заглядывает к нему. — Все в порядке. — Ваня, пожалуйста, ты же знаешь, что можешь все рассказать. Я пойму, мы все… — И что? Пожалеешь меня? Или решишь все мои проблемы? Осознай, наконец, что мне не нужна твоя помощь, да вообще ничего не нужно! Вера молчит, потерянно глядя на него, и комкает в руках красную ткань. Иван с еще большим раздражением отмечает, что этот реквизит столь же нелепый, как и она сама. Когда дверь открывается в очередной раз, он уже успокаивается, снова отвернувшись от Веры. Но в зеркале все еще видно ее отражение, и приходится закрыть глаза, чтобы взять себя в руки. Слова, кажется, оглушают ее: — Тебя ждут. Иди. — И она действительно уходит, пытаясь привести свои чувства в порядок. Руки подрагивают от несправедливого гнева, от обиды, от злости на саму себя. Ведь столько раз уже обжигалась, предлагая помощь. Наверное, пора положить этому конец. — Прости, я немного нервничаю, вот и накричал на гримера. Режиссер хмурится, но все же кивает, принимая извинения. По его мнению, у Ивана слишком часто случаются такие срывы и приступы агрессии. Но кто бы еще знал, что их влечет?..***
— Тебя ждут. Иди, — тихо произносит Ожогин, подталкивая Веру. Сам он остается за кулисами, продолжая следить за действием на сцене. Он подмечает и то, как нежно улыбается Гордеев, увидев девушку, и то, как она нехотя идет вперед. Но с последним ее шагом все меняется — на сцене уже нет уставшей, отчаянно желающей бросить все Веры. Только Эмма в объятьях Генри, только двое влюбленных. Иван неосознанно подмечает, что им, по идее, и играть не нужно, но они почему-то играют. А после помолвки, которая была последней сценой на сегодня, Вера сбегает как можно быстрее и, кажется, даже не слышит, как ее окликает Кирилл. Не слышит никого из этой толпы, что даже не замечает ее отсутствия. Ожогин выходит на улицу вместе с остальными, но задерживается. Сидя в машине, он понимает, что совсем не хочет возвращаться в пустую квартиру, где так же холодно, как и на улице. И глядя на темный город, он внезапно становится свидетелем чего-то лишнего, не вписывающего в те отношения, которые все видели.***
Кирилл берет ее за руку и выводит наружу. Она пытается освободиться, но лишь наталкивается на непонимающий взгляд. А ей плохо — плохо от этой заботы, от того, что она не может просто приехать и лечь спать. — Я хочу домой, — горло невыносимо болит, поэтому она почти шепчет, стараясь смотреть куда угодно, только не на жениха. Какое ужасное слово — жених. От этого становится еще хуже, и Вера поправляет шарф, сама не понимая зачем. — Поехали, — соглашается Кирилл, но останавливается. — Нет, я хочу побыть одна. Хотя бы несколько дней. Мне нужно разобраться в себе, отдохнуть от… — Она запинается, не решаясь произнести «от тебя», но все и так понятно. — От меня? — От всего, — она устало поводит плечами, пытаясь не довести до ссоры. Но по вспыхнувшим обидой и злостью глазам Кирилла понимает, что все бесполезно. И этот спор выматывает ее еще сильнее. — С тобой в последнее время происходит что-то странное — ты отдаляешься, словно больше между нами ничего нет. Что с тобой случилось? Может, я в чем-то виноват? Вернись обратно, Вера, ко мне. — Я устала, Кир, — почти хрипит она и высвобождает свою ладонь из его руки. — Давай обсудим все потом. — Потом будет слишком поздно, как ты не понимаешь? — он повышает голос от отчаяния. — Я не хочу тебя потерять! — Тогда дай мне отдохнуть, — она разворачивается, чувствуя мерзкий привкус горечи от всей этой ситуации, и надеется, что он не последует за ней, что услышит и попытается понять. В последнее время у них постоянно были проблемы с этим. Дома Вера без сил падает на кровать, забываясь неспокойным сном, в котором тысячи разных голосов твердят ей одно и тоже: — Тебя ждут. Иди.