***
— В лесу родилась орочка, в лесу она росла. Зимой и летом стройная зеленая была, — напевал я, заматывая спящего на посту Эфлера в растрепанную и натертую красно-желтыми травами веревку. Ну чем не мишура? Да, до стройности ему далеко… но при отсутствии лучших кандидатур в елки и такой дуб сойдет. Я так увлекся этим волнительным ритуалом наряживания елки, что когда меня внезапно обняли сзади за талию, чуть не помянул всех эльфов Санта-Клауса по матерным прозвищам. — И чем это мы тут занимаемся? — заговорщически поинтересовался Мард, оглядывая дело моих шаловливых ручек. Эфлер сидел на бревне возле костра, широкую зеленую грудь обвивала моя самодельная мишура… и, вообще, больше было похоже на то, что его сейчас собирается сожрать трава и вернуть, так сказать, в анналы природы, чем на украшенную новогоднюю елку. Я невольно хмыкнул — надо бы успеть улететь потом, пока в эти самые анналы не засунули меня… — Эта кара ожидает всех, кто не поддержал твою идею? Да что же он у меня такой любопытный-то, а? Я тут же развернулся, старательно строя из себя самую оскорбленную невинность. Ну да, когда я рассказал о том, что существует такой праздник, надо мной только посмеялись. Дескать, глупо звать какого-то краснорожего мужика-педофила (так и не смог доказать, что Снегурочка — его внучка) и наряжать дерево. Зик вообще, когда я сказал, что дерево срубают, перед тем как нарядить, так на меня посмотрел, что я немного испугался, как бы не срубили меня. Но если празднику не открывают дверь, он вышибает ее с ноги. Так что пусть пеняют на себя! «Не мешай», — эту просьбу я обозначил одними губами. Мард кивнул, не сводя с меня заинтересованного взгляда. Кстати, он был единственным, кто не высказался против моей идеи: часть про подарки его заинтересовала. И это я еще про обычай напиваться до синих гоблинов, чтобы горланить в ночь песни на зависть всем вурдалакам, не рассказал! Убедившись, что мой тыл надежно защищен Мардом (кажется, за его молчание мне этим тылом сегодня придется расплачиваться), я скинул одежду, зажмурился, подумал о возвышенном… В общем, и сам все еще не знаю, как точно это происходит — но я обернулся. Взлетев на самую безопасно высокую ветку, ворона (ну, почти. Так сказать, ее новогодняя версия) каркнула во все воронье горло: — Подъе-ем!!! Добрый дедушка Мороз пиздюле… вам подарочки принес! Эх, тиха украинская ночь… но попку лучше перепрятать. К тому же не такая она теперь и тихая. Хотя, думаю, минут пять, прежде чем источник зла будет обнаружен и ощипан, как индейка на день благодарения, у меня есть. Ладно зрелище — а звуки, звуки-то какие! Кажется, праздник удался: гости матерятся, елка матерится, Снегурка моя плачет (опять надо мной ржет?)… И хороводы даже без моей подсказки начали водить отличные: окружили мое дерево, явно собираясь сделать «Раз-два-три, елочка, гори!» вместе со мной… — Подожди, Аррида купол наколдует — и неси свои «подарочки», сколько вылезет! — сквозь всхлипы от смеха попросил Мард, девушка согласно кивнула — ее привычный капюшон качнулся вперед — и закатала рукава балахона. — А если ты, предатель, сейчас не прекратишь смеяться, то я из твоих шариков елочные украшения сделаю! — мрачно предупредил я Марда, и тот, напоследок хрюкнув от смеха, торжественно состроил самое скорбно-участливое лицо из своего арсенала. Учитывая подрагивающие уголки губ, так и тянущиеся к ушам, получилось жуткое зрелище. И вообще, от чего он там купол собрался колдовать?.. Понимание пронзило меня вспышкой озарения, и сразу захотелось засветить кое-кому другому: — Да ну вас! Я же, вообще-то, жизнь и седалище кое-кому тогда спасал! Вот стоило только один раз оконфузиться, немного промахнуться — и вы мне всю жизнь припоминать будете, да?! — Кстати о жизни: а сколько живут попугаи?.. — вмешался в нашу семейную ссору рокочущий бас. Икнув, я посмотрел на Эфлера: орк, уже выпутавшийся из мишуры, сейчас делал из моего творения подобие лассо и, явно прицеливаясь, косил глазом в мою сторону. Эй, только попробуй, ковбой, я тебе кактус в зад затолкаю! — Недолго, — мрачно ответила Аррида, растягивая подол своей мантии. Я, пользуясь моментом, тоже полюбовался своим ей подарочком: огонь костра просвечивал сквозь ажурную вязь черной плотной ткани, вот не зря все пальцы исколол стилетом, вспоминая технику вырезания снежинок! И чего она, спрашивается, недовольна? Это последний писк новогодней моды! И, судя по блеснувшим кровожадный огнем глазам, мой последний писк — тоже. Но тут напряженную тишину прервали звенящие звуки: на нашу поляну выкатился черный клубок, в котором я опознал Ярру. Кошке явно пришелся по вкусу ошейник с колокольчиком, что я подарил: она постоянно трясла головой и трогала его лапами. Значит, и второй киске он понравится тоже: для Ликада, сейчас еще спящего, я смастерил точно такую же сигнализацию. Теперь уж точно буду заранее знать об их приближении и попытках угнать мое пернатое тело для всяких низменных желаний. — Бубенцы, бубенцы, бубенцы звенят, — тихо напел я невольно пришедшую на ум песенку. — Ох, как позвеню сейчас! — взревел Эфлер, тем временем обнаружив второй мой подарочек. А мне кажется, что звезда во лбу, как и каждой уважающей себя елке, ему очень идет. И пусть она морская — зря я, что ли, из себя радужную чайку строил, вылавливая ее? Дерево затряслось; ветка, на которой я сидел, заскрипела, когда Эфлер подпрыгнул и уцепился за нее руками. Со вздохом взмахнув крыльями, я сделал вывод, что орки совершенно не поддаются обучению: эта попытка спустить меня с дерева на неблагодарную землю не первая, а он все никак не поймет, что у меня крылья не просто для красоты. Что ж, раз елочкой он быть не хочет — пусть будет оленем. Уж эта роль ему точно удастся. Жаль, саней нет — покатались бы… А так побегаем! Я три раза протяжно проклекотал — один раз низко, два повыше — и из кустов на поляну выпрыгнул симпатичненький гибрид волка с пауком. А ты что думал, я тут стишки матерные буду выслушивать? Плохие орки на Новый год получают уголек в носок и укус в задок! Да и не зря же я язык местной фауны учил-тренировал? Как говорится, с волками жить — по волчьи материться! — Беги, Эфли, беги! И помни: как Новый год встретишь — так его и проведешь! — злорадно прокричал я и пошел на экстренный взлет, ибо провести вдруг захотели меня и на тот свет. Кажется, я таки немного переборщил… Эх, весело-весело встретим Новый… Эй, не щипайте перья, я вам не индейка!***
Перемирие было установлено дипломатическими силами светлых эльфов — точнее, милой улыбкой всего одного. Ему я в качестве подарка надергал травок, похожих на валериану, и рассказал, какое интересное у них влияние на кошачьих. Судя по задумчивой улыбке, ему это явно пришлось по вкусу. Сейчас, распивая нечто горячее и терпко пахнущее ягодами, мы собрались вокруг костра. Я даже в качестве жеста добровольной сдачи снова принял человеческий облик (ха-ха, наивные, я могу обернуться за несколько секунд. Надеюсь…). — Ладно, давай, рассказывай, что там еще надо делать в твой «Новый год», — сварливо процедил Эфлер, стоя с другой стороны костра. Он вообще был единственным, кто сейчас стоял. Ну что я могу сказать: сегодня я узнал, что орки не быстрее местных зверюшек и зад у них не такой уж и толстый. — М-м, дайте-ка подумать, — задумчиво протянул я, пытаясь отвлечься от мыслей об «Иронии судьбы» и фильме «Один дома». Не поймут. И долго объяснять, зачем мы каждый год смотрим одно и то же, даже зная сюжет поминутно. — Ну, мы едим оливье — это салат такой, он должен быть у каждого в тарелке, чтобы потом упасть в него лицом. — Странный обычай. Это типа омолаживающая маска? — Аррида заинтересованно подалась вперед. Ну, женщина — она и в мире магии женщина. — Версии разные, — отмахнулся я. — Потом мы под бой курантов — это часы такие — ведем обратный отсчет, поджигаем записки с желаниями и бросаем их в шампанское. — Только алкоголь переводить! — проворчал Эфлер. — А после всего запускаем взрывающиеся салюты в небо, — уже обреченно закончил я, понимая, что Новый год все же остался там, в старом мире, и сюда его не перенесешь. — Это вот так? — Аррида вытянула одну руку вверх, сложила ее в очень похожий на пистолет жест — и «выстрелила». Вылетевший юркий дракончик расцветил ночное небо яркой вспышкой, потом разорвался еще на несколько копий поменьше, они взорвались почти слитными хлопками… И мириады ало-золотых искорок полетели вниз. Красиво… Я завороженно уставился на них, кажется, даже открыв рот от удивления. Меня просто переполнял какой-то детский восторг, словно впервые вижу фейерверк. Но такую красоту и правда вижу впервые. Один из огоньков опустился совсем близко, я протянул руку, желая коснуться его… — Ай! — вскрикнул я, когда палец обожгло резкой болью при соприкосновении. — Аррида, купол! — тут же выкрикнул Мард и взял в ладони мою руку. — Сильно обжегся? Это же боевое заклинание, куда руки тянешь! — Но красиво же… — глупо улыбаясь, я смотрел в его глаза, где отражались разбивающиеся о защитную сферу искорки. Дом напоминает… — Эх, пойдем, горе ты мое, — придирчиво осмотрев мой палец, Мард тяжело вздохнул и поднялся на ноги. — Куда? — подозрительность начала пробиваться из-под сопливых восторгов, словно опаздывающий на работу через толпу в час пик. Эй, восторженность и умиление, пропустите ее, меня тут без нее орки, что зимой и летом одним цветом, на мишуру ощипают! — Ну, я же еще не подарил тебе свой подарок. Да и твоего что-то не вижу, — укоризненно покачал головой Мард. Дескать, «Ну и жлоб же мне достался!». Ах, так? В запале я вскочил на ноги: — Ну ты напросился! Сейчас одарю так, что не унесешь! — А вот и унесу! — хмыкнул Мард и под улюлюкающие возгласы и смачное «Тьфу!» одной очень плохой елочки подхватил меня на руки. Но не успел я смутиться и умилиться романтичности этой картины, как меня споро перекинули через плечо и громко хлопнули по заднице. А я в ответ не нашел ничего лучше, как вцепиться зубами в заманчиво мелькающие перед самым носом ягодицы. М-м, главарь в штанах вкуснее любой селедки под шубой! …И пусть здесь я не услышу ежегодного поздравления от Путина, пусть не разобью пробкой от шампанского под бой курантов люстру, пусть не повалюсь в сугроб делать пьяного снежного ангела… Главное ведь не где встречаешь Новый Год — а с кем. А с моей компанией мне уж точно скучать в одиночестве не придется! И пусть там, на далекой Земле, сейчас наступает год Собаки — здесь я объявляю год Попугая!