Внезапные открытия

Сама же Шепард – у неё создавалось такое впечатление, - предпочитала не просто оступаться, а ехать прямиком по ухабам. Причем далеко не на мако. И садиться в каждую встреченную лужу. Итак, что же она натворила на этот раз? О, да пустяки! Всего-навсего прочитала письмо Кайдена, написанное им то ли из угрызений совести, то ли просто порядка ради. А может, он и правда пытался извиниться. Но Джейн… Джейн одними глазами пробегала по строчкам письма, а мысленно ловила себя на том, что написанное её нисколько не трогало. Словно и пришло на чужой адрес. Будто в мире есть ещё одни Джейн Шепард и Кайден Аленко. Может, это она так сильно изменилась? Может, Миранда не права. Может, «Лазарь» не смог вернуть личность той, умершей, Джейн. А воскрешенная версия получилась поврежденной? Это было бы так просто! Это было бы так легко!.. Но не решало бы проблем. Нет. Ученые «Лазаря» были настоящими волшебниками. Они сделали все возможное и невозможное. Они вернули Шепард обратно в бренный мир, не дав покоя и на Том свете. Вернули ту самую Шепард, что погибла на первой Нормандии, задохнувшись из-за поврежденного скафандра. Но Кайден писал письмо той, погибшей на Нормандии, а она была той, воскрешенной, чтобы сражаться с Коллекционерами. Джейн не была слепком или фотографией, где изображение хранится в своей неизменности. Она была таким же живым человеком. Это не умаляло её принципов. Но… … но мир вокруг неё стал ещё сложнее. Гораздо сложнее, чем тогда, два года назад. И она снова оказалась в самом сердце бури. И Кайден этого так и не понял. Они стали слишком разными. Наверное, нынешняя Шепард была для Аленко чем-то вроде оскверненной святыни: для лейтенанта она была и любимой женщиной, и примером для подражания, и героем. Это уже делало их отношения… непонятными. Они строились на влюбленности и восхищении. Друг другом. Собой. Остальным миром. Сейчас Джейн была спектром, пошедшим на сделку с «Цербером», организацией террористов, и это вместо того, чтобы вернуться обратно, в Альянс, плюнув в лицо Призраку. Кайден ничего не понимал – Шепард была тем, кто не признавал тех, кто хуже неё. И уж тем более – тех, кто был стопроцентным преступником. Джейн перестала быть идолом. Она стала женщиной из плоти и крови. И это… не давало ему покоя. Потому что он привык ей восхищаться. И за это любить. А она не могла быть кумиром с незамутненным светлым взглядом. Ей уже приходилось принимать непростые решения. И принимать всю ответственность на себя. Но не как герой. Как человек. - Прекратите превращать меня в чертову икону… - Шепард уткнулась в сложенные на столе руки: глаза и голова болели. Прошлая миссия была не столько сложной, сколько… просто неоднозначной: у неё никогда не было детей, и она вряд ли могла полностью понять Тейна, но и пустить дело на самотек – не в её правилах. Тем более, что мальчишка влез в не самую лучшую историю. Хорошо, что все обошлось. И капитану Бейли – тоже спасибо. Вряд ли бы кто-то другой вошел бы в положение Криосса-старшего. Но сейчас Джейн чувствовала себя вымотанной настолько, что до финального аккорда не хватало мелочи. Письмо же Кайдена стало последним гвоздем в крышку гроба. Даже хотелось написать – и это несмотря на то, что и Призрак, и Миранда просматривают её почту, - не издевается ли Аленко над ней. Может, она стала слишком циничной, насмотревшись на Терминус и негодяев, живущих здесь. Может, дело в Цербере и Призраке, от которого Джейн в любую минуту ждала очередную подножку (и, разумеется, у начальника Цербера уже было готово объяснение, пускай оно и строилось на чистой софистике). А может, тогда, на Горизонте, Кайден умудрился наступить со всего размаха на самую больную мозоль Шепард – доверие. И собственные принципы. Которые и сделали из неё чертового героя. Больше всего на свете ей хотелось тогда, чтобы рядом были люди, никак не связанные с Цербером. Те, кто не предаст. Те, кого она знает. Наверное, именно поэтому они с Гаррусом так сильно сблизились – когда проходишь через настоящую мясорубку на Феросе, Новерии, Вермайре, Илосе и Цитадели – уже начинаешь по-другому относиться к тем, кто плечом к плечу прошел с тобой этот путь. И не оставил потом. Поэтому вместо того, чтобы писать дурацкий ответ на не менее дурацкое письмо Кайдена, Джейн поднимается на ноги и идет на третью палубу, в главную батарею. В такие минуты ей казалось, что она – форменная эгоистка. У её друга своих проблем – выше крыши, а она – ещё своих хочет добавить… но ей нужно было выговориться. Тем более что он был вместе с ней на Горизонте. Тоже слышал Кайдена. И видел её после этого разговора. - Подождешь минуты три? Нужно кое-что допроверить, - Гаррус не оборачивается, но едва заметно кивает в сторону ящиков. – Присаживайся. Сейчас закончу. Воздух в помещении теплый и пахнет резиной. Ещё пахнет пластиком и оружейной смазкой. И самим турианцем. Интересно, он прямо здесь и спит или все-таки укладывается в спальную капсулу? Свет здесь неровный, даже резкий. Во всяком случае, он очень сильно выделял лицо Гарруса – каждую пластину, каждый шрам. Взгляд Джейн невольно скользнул по правой стороне – месте, на которое была наложена своего рода повязка. Края раны выглядывали из-под неё… и наводили на мысли о том, что скрытый шрам – ещё страшнее. Что турианец недаром так долго не снимает эти бинты. Впрочем, она сама выглядит не лучше: возвращение из мертвых так просто не дается, даже если доктора и ученые сделали все возможное и невозможное для этого. На коже все ещё оставались тонкие, светящиеся в темноте шрамы, точно напоминание – смерть не была пригрезившимся кошмаром. «Лазарь» сотворил чудо… а может, и чудовище. Слова ведь одного корня. И все-таки они оба собрались здесь, на второй Нормандии, чтобы в очередной раз спасти мир. И опять в положении мятежников: Совет с легкостью вернул ей звание спектра, но велел не высовываться со своей бурной деятельностью дальше систем Терминус, а Гаррус – плюнул на СБЦ и отправился собственноручно избавляться от преступников и не абы где, а в самом сердце этого славного гадюшника – на Омеге. Где турианец благополучно настроил против себя все местные банды. Из размышлений выдернуло осторожное покашливание. Джейн тряхнула головой и сфокусировала взгляд на Гаррусе. Он не менее внимательно смотрел на неё. - Прости, задумалась… - Ничего, бывает, - турианец кивнул, присаживаясь рядом. – И я так понимаю, ты сюда пришла не просто так поболтать. Что-то случилось? Джейн невольно улыбнулась – может, сказывалась служба в СБЦ, может, жизнь на Нормандии в компании людей, но её друг прекрасно читал человеческие лица, хотя все остальные его собратья жаловались, что людские гримасы невозможно даже адекватно распознать. Но Гаррус почему-то всегда знал, что происходит с Шепард. И в этот раз увидел, что что-то её гложет. Джейн вздохнула. - Кайден написал письмо. Турианец хмыкнул, качая головой. - И оно тебя не сильно обрадовало, как погляжу, - светло-голубые глаза, совершенно не похожие на человеческие, точно видели её насквозь… но не как скальпель, отделяющий плоть от костей. В этом взгляде было… что-то на удивление участливое. - Он извинялся. Писал, что никак не мог прийти в себя… после моей смерти. И что теперь, когда я жива, все стало ещё сложнее. Ну, и что беспокоится. Говорит, чтобы я не доверяла Церберу… - тут её голос дрогнул. – Будто я наивная девочка, которая не видит, что Призрак просто меня использует! Гаррус, я не идиотка! Я знаю, что такое Цербер! И не обольщаюсь на этот счет! Шепард сделала глубокий вдох и выдох – вроде, в голове перестало все клокотать. - Тебе обидно, что он этого не понимает? - Нет, мне просто все это кажется глупым фарсом… - она положила голову на его плечо. – Знаешь, я ведь помню, как… умирала. И помню, как летела среди обломков Нормандии. Это был конец. Самый концовый конец из возможных концов. А потом – раз! – и над головой потолок, какие-то голоса… И ещё через мгновение – меня будит Миранда и кричит, чтоб я хватала оружие и бросалась в бой. Улыбка сама заползла на лицо. Это, правда, казалось теперь чем-то смешным: она ничего не могла понять. Даже показалось тогда, что её все-таки успели спасти. Подобрать. Откачать. И это несмотря на то, что внутри неё билась мысль: «Я ведь умерла… взаправду! Я помню!» - но мертвые к жизни не возвращаются. Обычно. - Знаешь, когда я послала Призрака к черту с его досье, сказав, что у меня есть своя команда, он принялся меня убеждать, что никого из вас невозможно найти. - Ха, я помню выражение твоего лица, когда снял шлем. Даже жаль, что не успел сфотографировать. Это было… нечто, - голос Гарруса всегда был… очень турианским – с какими-то то ли вибрирующими, то ли мурлыкающими нотками. И из-за этого он очень походил на кота, объевшегося хозяйскими сливками. Сейчас – так особенно. - Это был приятный сюрприз. - Ещё бы! Это прямо как в старые добрые времена: ты, я – и куча плохих парней. - Три кучи плохих парней. - Итог-то прежний! Никто из них не пережил встречи с нами, - смеющийся турианец – это оксюморон, но, когда дело касается именно этого щербатого, бывшего работника СБЦ, все кажется правильным. – Это как Рекс говорил Грюнту при встрече: «Разумеется, Окир мертв. С тобой же Шепард!». Джейн хохотала как проклятая: их друг-кроган обладал невероятной способностью – говорить кратко, но в точку, а Гаррус – ловко рассказывать истории. Иногда она ловила себя на мысли, что её другу нужно было идти не в СБЦ, а в писатели – вот где бы снискал славу и вечную память! Но, чего нет, того нет. Оно и к лучшему – вряд ли бы они тогда встретились. - Спасибо, что выслушал. - Моя броня всегда к твоим услугам. - Э… что? – последнее высказывание её несколько… выбило. - Ну, у людей есть… выражение, связанное с жилеткой, в которую можно выплакаться. У меня ничего подобного нет, но зато есть броня. И Джейн снова чуть не упала со смеху, но похлопала друга по плечу. - Спасибо, Гаррус. Это, правда, многое для меня значит. - Знаю, Шепард.