Гадкий утёнок

— Мам, у меня пять по химии сегодня, — негромко говорит с порога Тэ, разуваясь. — Одна? — раздаётся из спальни между вошкотнёй. — Да, — отвечает парень и, пробираясь на кухню, хватает пару яблок и бутылку воды. — Ах ты, засранец неблагодарный! Ты должен был принести минимум четыре! — Прости, мам, — проходя мимо её спальни, шепчет Тэ. — Бездарность, — гаркает она, а затем так же громко добавляет. — Сегодня ночуешь у папы, ко мне придут. — Но мам, я же только вчера там… — Ты меня не слышишь, блять, или что? — Я понял, — выдыхает Ким и шаркает в комнату за вещами, которые даже не успел разобрать. К отцу не хочется, по правде говоря. Ссадины на затылке от бутылки только-только начали заживать. Да и с курсовой что тогда делать, если он будет валяться без сознания в одном из углов прокуренной квартиры? Нет, плохих оценок получать парню нельзя, поэтому он собирается пойти в библиотеку до того времени, пока она не закроется. Пусть в жизни происходит всё, что угодно, хоть апокалипсис, но не сделать задания по предметам ТэХён права не имеет. — Этот капюшон и маска на ебальнике тебя краше не сделают, — бросает женщина из спальни, позируя перед зеркалом в новом пеньюаре, когда её сын уже собирается покинуть квартиру. — Я знаю, — отвечает ТэХён и выходит на лестничную клетку, но тут же запинается о самодельную пепельницу матери из жестяной банки из-под спрайта. Окурки с пеплом высыпаются на грязный коврик, а женщина, слыша шум, выглядывает из комнаты. — Что ты там опять сделал? — Ничего. Я пошёл, — пищит Тэ, немедленно захлопывает двери и бегом спускается по лестнице. Не хочется скандалов так скоро. Ещё светло, поэтому на него пялятся все прохожие, кому не лень. Ким уже привык, но всё равно что-то сжимается внутри от этих взглядов, именно поэтому он любит ходить переулками, там, где его видит меньше людей. Библиотека недалеко отсюда. Очень удобно. Парень заходит в такое знакомое здание и торопливо проходит вглубь, оставаясь никем не замеченным. Беззвучно как мышь бредёт вдоль книжных полок и выбирает то, что может ему пригодиться. Интернетом Тэ предпочитает не пользоваться, потому что считает, что всё можно найти в книгах. Возможно, он старомоден, но сам так не думает, и поэтому сейчас спокойно шаркает к деревянному столу со внушительной стопкой научной литературы в дрожащих руках. Обложившись учебниками, ТэХён возводит баррикаду вокруг себя и принимается безостановочно строчить ручкой по белоснежной хрустящей бумаге толстой тетради. Проходит несколько часов, а Тэ по-прежнему продолжает усердно выписывать важную информацию из седьмого учебника по экономике. Остановиться на полуслове его заставляет голос. — ШонЗён Хаку? Вы суши заказывали? ТэХён немного прищуривается и подозрительно вглядывается в щель между книгами. — Ох, ЧонГукки, ты пришёл, наконец, — радостно дребезжит библиотекарь. — Только не говорите, что специально заказали суши, чтобы я приехал, — смеётся парень и протягивает пакет старику. — А может и так. Ты всё не заглядываешь, вот я уж и отчаялся. — Дел много, совсем ничего не успеваю, — пожимает плечами черноволосый и виновато, но беспечно улыбается. Да, Киму не показалось. Это тот самый разносчик. Так-то оно так, только вот, что с того? Шмыгнув носом, ТэХён утыкается в экономику снова. До его ушей долетают какие-то обрывочные слова и фразы, но целого разговора он не слышит, потому что курсовая занимает большую часть его мозга в этот момент. Но вскоре всё утихает: разговор кончается, дверь захлопывается, и всё возвращается на круги своя. На секунду Ким думает, что хотел бы стать таким же красивым, как этот доставщик ЧонГуки. Возможно, если бы он был таким красивым и с таким приятным голосом, его бы любили… Однако время на часах неумолимо бежит, приближаясь к десяти вечера, поэтому Тэ вышвыривает прочь все лишние думы из головы и ещё яростнее выводит слова в исписанной тетрадке. ТэХён понимает насколько устал только тогда, когда, скрипя суставами, встаёт из-за письменного стола. Глаза болят и слезятся, а тело онемело и похоже на трухлявое бревно. Он задержался здесь гораздо дольше, чем планировал, благо старый библиотекарь задремал, забыв обо всём. Такой тёплый ветерок и ночная прохлада обдают осунувшегося ТэХёна, когда он вываливается из здания. Парень в отчаянии и каком-то плохом предчувствии глядит в сторону, где находится отцовский дом, и медленно плетётся туда, потому что идти больше некуда, а потом ещё и наорут. И повезёт, если обойдется без побоев. На улице восхитительно пахнет; свежеиспеченные булочки с уличных прилавков, открывающихся ночью, так и тянут к себе, а с другой стороны завлекают ароматы специй и пряностей. Они просачиваются даже сквозь защиту на лице. И даже несмотря на то, что уже немного перевалило за полночь, народа по-прежнему много, как в час пик. Тэ прячется от людских и мимолётных, и пристальных взглядов, глубже зарываясь в складки капюшона, и старается затеряться в толпе, чтобы скорее дойти до проулка и свернуть. Хочется побродить еще среди этих превосходных запахов, но одновременно и не хочется, чтобы там толпился народ. Хочется быть там и наслаждаться мгновениями раннего лета одному. Но Ким по-обыденному заворачивает за угол, потому что шансов на исполнение его желания чуть меньше, чем нихрена. В неосвещенном узком проулке пропадают ароматы, вместо них появляется вонь, и ТэХёну кажется, что этот регулярный путь точнее описывает его жизнь и состояние души, чем шумная и светлая дорога, с которой он свернул. Парень медленно волочит ноги, поднимаясь на второй этаж, и молча входит, отпирая дверь своим дубликатом ключа. В грязной неубранной квартире смог курева и алкоголя — естественное её состояние. Она была такой, сколько Тэ себя помнит. Сколько бы он ни прибирался, ни проветривал и ни пытался привести квартирку в приличный вид, все приложенные усилия пропадали меньше, чем через двое суток. Ким беззвучно прокрадывается в комнату, но останавливается как загипнотизированный, краем глаза замечая винный развод на стене, битые стёкла на полу и…кровь? И не факт того, что он видит свою кровь, приводит парня в ужас, а то, что он это не убрал за собой после вчерашнего. Если отец обратит внимание на этот беспорядок, то Тэ придется несладко. Ким осторожно подходит к приоткрытой двери, ведущей на кухню, и обмирает, а сердце останавливается: отец пьяной свирепостью глядит на ТэХёна в упор. Бутылка в его руке неподвижна, но секунду спустя уже летит и разбивается вдребезги о дверной косяк, разбрызгивая горячительную жидкость. Осколки разлетаются во все стороны, и Тэ чудом успевает увернуться, спрятавшись за дверь полностью. Пара-тройка осколков всё же достают парня, слабо шкрябнув по защитной маске. Чудесная вещь эта маска — Ким не раз в этом убеждается. — Ты где шляешься по ночам как шалава!? — орёт отец, шумно и неуклюже вставая из-за стола. Он пошатывается, но решительно идёт к ТэХёну, а у парня давление подскакивает, кажется, до двухсот на двести. Ему остаётся только пятиться назад и молиться, чтобы обошлось. Бить папу или маму… Никогда у Тэ рука на них не поднимется. Что бы ни случилось. Только вот его родители почему-то с лёгкостью позволяют себе подобное обращение с сыном. Почему? Ким думает, что, правда, виноват перед ними. Ему надо стать и быть лучше того, каким он является сейчас. Только парень, видимо, не понимает, что каким бы замечательным он ни был, родители никогда его не примут. И не похвалят. Потому что он просто-напросто им не нужен. «Учись на пятёрки» — чтобы свалил куда подальше после окончания учёбы. «Пойди купи сигарет или дешёвого ядерного пойла» — потому что им лень. «Уберись в доме». «Не мешайся под ногами». «Бесишь одним своим видом и присутствием». «На тебя плевать, потому что ты обуза». Но всего этого Ким не понимает или не хочет понимать. Сейчас, упираясь спиной в дверь напротив кухни, он думает только о том, каким будет ущерб квартире и как долго её потом нужно будет отмывать. Мысли по типу: «Зачем? Почему? За что?» — теперь почти не появляются в мозгах. Ответов на эти вопросы просто нет, и размышлять тут нечего. — Какого хуя квартира в сральник превратилась, а!? — Я всё уберу, пап… Честно. Я обещаю. Я всё уберу. Прямо сейчас. — Заткнись! Как же ты достал меня! Как доебал-то меня, а! За что ты мне такой говнюк? Я что-то тебе сделал, что ты как паскуда себя ведёшь? Уже в печёнке сидишь, — шипит мужчина, остервенело вглядываясь в испуганное лицо сына, ища там ответы на все свои незамысловатые вопросы. Но ответа он в зашуганных глазах не находит, а потому приходит в бешенство и цепко хватает Тэ за капюшон, срывая. Парень дёргается, но пьяный отец на этот раз хватает за волосы и тянет. — Пап, пап, я исправлюсь. Прошу, пожалуйста, я всё исправлю, — почти плачет ТэХён и хватается за голову, пытаясь смягчить отцовский захват. — Чё ты мне папкаешь тут!? Слюнтяй! У всех дети как дети… А ты особенный или чё?! — мужчина замахивается и отшвыривает Тэ от себя. Парень вскрикивает и падает на деревянный липкий пол, ударяясь носом до белых, ярких звёздочек в глазах. Он не понимает, что происходит. Всё как в тумане. Пинок под рёбра. Ещё. Теперь чуть выше. Ботинки у отца тяжёлые. Невероятно тяжёлые. Ещё пинок. — Чтобы утром всё вылизано было, — доносится до его ушей грубый голос издалека. Стук тяжёлых грязных ботинок удаляется обратно на кухню, и всё смолкает. Ким тихо скулит, распластавшись на полу. Он скрючивается, дышит прерывисто и глубоко, а затем потихоньку встаёт, облокачиваясь о стену. Ещё немного оклемавшись, он плетётся за веником и совком, а из кухни, пропахшей спиртом и табаком, уже слышится храп.