Тринадцатый (Цикл "Зов Предков")

Сердечный бой выламывает рёбра изнутри — распахиваю руки и лечу навстречу, ТЫ — смотри. Не отводи глаза, иначе смысла в шаге том не будет, душа о храбрости моей дурной и о тебе забудет, велит из разума убрать всё то, что делает меня ТВОИМ! И оба на краю Вселенной под названьем «МЫ» стоим… (стих авторский)

      Ким Торвальд был по жизни невезучим. Ему не везло решительно во всём — родился в пятницу тринадцатого, 2213 года, в третий месяц весны, в северном секторе Евразийского конгломерата, располагавшегося на землях Норвегии, тринадцатым ребёнком в семье большого рода Торвальдов. Всё отрочество, проведённое в стенах дома своего героического деда — адмирала в отставке и обладателя «груди-иконостаса» — Асмунда Торвальда — это число преследовало его с завидным постоянством, сопровождаемое неприятностями, отличием которых была только тяжесть их последствий. В возрасте шести лет, тринадцатого мая Ким сломал ногу и две недели носил экзоскелет, сделавший его посмешищем всего класса. В восемь — в тот же день, но в июне, умудрился вывихнуть колено и не попасть на светившее ему место первого подающего в квиддиче — игре, взятой из некоего древнего земного фильма, названия которого уже никто толком не помнил. В девять — тринадцатого марта, Ким едва не утонул в школьном бассейне, а в одиннадцать — тринадцатого августа — выпал с флайера своего дяди Конрада и от гибели его спасла лишь густая крона дерева, смягчившая падение. В пятнадцать, тринадцатого января, Ким с треском провалил свой первый поцелуй под омелой с Оливией Пэрси, блеванув от волнения на бюст возмущенной подружки, а в шестнадцать — тринадцатого августа, приняв на душу «стардаст», запрещённый во всех десяти федерациях Евразии, открыл для себя удовольствия телесной близости, пустившись во все тяжкие. Устав встречать внука в коридорах фамильного особняка в засосах и со сбитыми костяшками кулаков, адмирал Торвальд постановил на семейном совете «отдать мальчика» в лётную академию на Марсе. Дабы оброс мышцами и мозг воспитал. На бурные возражения самого Кима никто внимания обращать не стал. Вещички упаковали адъютанты деда — добротно и быстро. Прощание с маменькой-папенькой заняло не больше трёх наносекунд. Маменька спешила на очередное омоложение лица, а папенька — на собрание анонимных футфетишистов. Было не до соплей и, получив на прощание дедовский волшебный пендель, семнадцатилетний Ким приземлился на дно флайера дядюшки, быстро доставившего проблемного племянничка в космопорт. Последующие три года, проведённые в кадетском корпусе космофлота Земли, оказались для Кима сущим адом. День кадета начинался в шесть с подъёма сиреной. В шесть ноль пять студиозусы покидали спальни, принимали душ, делали зарядку и отправлялись в столовую. Завтрак подавали ровно в семь тридцать и заканчивали в семь сорок пять. Тот, кто не успевал наполнить ячейки подноса безвкусной пайкой, оставался голодным до обеда. В восемь ноль-ноль курсанты садились за парты в учебных корпусах, взятых под силовые купола, и с перерывами на изнуряющие тренировки, призванные закалить тело и дух, грызли гранит науки. Торвальд обычно грыз старинную шариковую ручку, чудом захваченную из дома, и тоскливо пялился в круглый иллюминатор, заменявший окно. Пейзаж за толстенным стеклом-линзой не радовал разнообразием. Терраформирование Марса длилось уже больше века, но засадить красную планету вышло пока лишь бактериями. Вырастали они в слабой гравитации до вида странных причудливых грибов, напоминавших Торвальду сморщенный стариковский пенис. А репродуктивные органы мерещились Киму с завидным постоянством: какие-либо связи в академии были строжайше запрещены и карались работами по уборке узлов ассенизации. И как бы далеко ни зашёл прогресс, отмывать алюминиевые толчки в виде вакуумной трубы, всасывающей продукты жизнедеятельности, жаждал не каждый. Потому к выпуску из академии курсанты обзаводились достаточными навыками летного дела и отменными мозолями на «рабочей» руке, которая, как известно, та ещё красна девица на безбабьи. Торвальд, кроме натёртых ладоней, к выпуску из академии числился номером один в списке злостных нарушителей практически всех установленных в академии правил и надраивать толчки научился с редкостным мастерством. Казалось, что в сутолоке нелёгкой кадетской службы преследовавшая его цифра неудачи позабыла о нём, но Ким ошибался. То, что проклятье не собиралось оставлять его, он убедился в злополучное тринадцатое июля — первый день после окончания академии. Торвальд вновь оказался «не в том месте, и не в том времени» и, прилично набравшись на выпускной вечеринке, совершил сразу две стратегических ошибки: переспал с единственным внуком ректора академии адмирала Клауса Ксавье, лишив драгоценного отпрыска адмирала анальной девственности, а после, удирая от разъярённого ректора, с перепугу и нетрезвого ума перепутал рейсы, приобретя на последние кредиты* пропуск на борт рейса 2313 — «Марс — Заморра», вместо нужного — 2331 — «Марс — Земля». Поднявшись на борт и опрометчиво посчитав себя в безопасности, Ким сразу же завалился в свою антиперегрузочную капсулу, и продрых до самой остановки гипердвигателей. То, что корабль доставил его вовсе не на благодатную Землю, он осознал, ступив на трап и уставившись на силовой купол над головой. Вместо знакомых голубых небес с перистыми облачками, выпускник-кадет узрел ярко-алое нечто с двумя весьма недружелюбно взиравшими на него лунами. Поставив отвисшую челюсть на место, Торвальд шустро ухватил стоявшего у трапа стюарда судна за рукав форменной куртки и припечатал к стене. — А скажи-ка, милейший, — поинтересовался он у юнца, — куда это меня доставило ваше корыто? Стюард, стоявший на трапе, вознамерился было оскорбиться за честь корабля, но быстро сдулся, увидев поднесённый к носу кулак Торвальда, — страдавший от похмелья норвежец препираться был не расположен. — Заморра, планета класса G, принадлежит одному из родов, входящих в Хайгаский племенной союз, — выдал юнец скороговоркой. — Основное население — колонисты-хайгасы. Земляне проживают лишь в пределах станции. Соотношение — две сотни к одному. Военных… — голубоглазый ехидно окинул кадетскую форму Торвальда, — одна штука… Только что прибывшая. Пальцы обомлевшего Торвальда разжались. Стюард, не преминув воспользоваться его замешательством, шустро переместил себя на борт и задраил люк перед носом выпавшего из ступора Кима. Обшивка судна, приспособленного к межзвездным перемещениям, с честью выдержала барабанную дробь как кулаками, так и ногами, и разъярённый Торвальд, погрозив злорадной физиономии в люке, спустился обратно по трапу. Оставалось принять удар судьбы, подставившей ему очередную подножку, и найти способ убраться из захолустья приграничной планетки, принадлежащей врагам землян, с которыми хлипкий мир, заключённый лишь двадцать лет назад, мог прерваться в любое мгновенье, как можно быстрее. кредит* — название платежной электронной валюты. Ходила по всем звёздным системам, населённым землянами.