Цветная луна души

Второй год в Фукуродани начинается замечательно: их новый первогодка-связующий просто чёртов гений, Бокуто в полнейшем восторге. Он играет с сеттером-третьегодкой во время основных тренировок, но с Акааши ему играть ещё два года, так с ним он задерживается после, на полчаса-час. Акааши не против, он сам предложил, честно сказал, что пока подстроиться под Бокуто ему сложнее всего. Надо тренироваться. Котаро рад. Примерно за две недели до летнего лагеря они задерживаются слишком уж долго, но в этот раз тренировки были разбавлены разговорами о тактике или других крутых волейболистах, о планах команды, о возможностях... Акааши не всегда удаётся остановить поток слов Бокуто, но зато они не перетрудились сегодня. Их выгоняют из спортзала дежурные учителя. Кейджи не идёт в раздевалку, замирает у дверей столбом, смотрит в небо. У Котаро там висит жёлтая луна, переливается золотистыми и белыми бликами, завораживает. Бокуто хочется хвастаться, какая она красивая у него, но он знает, что остальные всё равно увидят её в другом цвете. Потом догадывается: – Акааши, ты первый раз её увидел? Тот кивает и скромно выдаёт счастливую улыбку. Весь путь до станции он выглядит задумчивым и то и дело бросает взгляд вверх, а Бокуто хватает такта помолчать. Да и интересно разглядывать такого Акааши. Они расстаются и часть пути Котаро проделывает в одиночестве. В его электричке вагон залит жёлтым светом, отражение заслоняет вид в окне, где над городом болтается в небе жёлтая луна. Жёлтые звёзды, жёлтые квадратики окон в вечерних домах. В стекле отражаются жёлтые, золотые полоски на его ветровке формы Фукуродани. Собственные золотистые глаза. Жёлтый. Бокуто нравится жёлтый. Его соулмейт будет любить их жёлтую луну? Котаро уверен, что да. Бокуто рад, что его луна жёлтая. Он перебирает в уме все остальные варианты. Красная – определённо самая крутая, это когда имя твоего соулмейта появляется у тебя на теле. Где-нибудь на плече или на спине, совсем как татуировка. Куроо из Некомы с этим повезло. Скоро узнает, чьё на нём имя, будет здорово. Оранжевая луна позволяет синхронизироваться с движениями своего соулмейта, но такие люди встречаются очень редко. Бокуто плохо понимает, как это работает, поэтому рад, что оранжевая досталась не ему. Зелёная тоже замечательная: под такой луной можно написать сообщение прямо на своей руке и оно проявится у твоего соулмейта там же. Не хуже татуировок, если уметь рисовать. Если поссоритесь, можно нарисовать друг на друге гадости: Бокуто буквально вчера видел в школе парня, у которого на лбу проявлялось "дурак". Соулмейты голубой луны переживают одни эмоции на двоих. Котаро знает, что это: синхронный взрыв страсти, внезапное уныние или страшное желание сорваться в отпуск. Решения принимают в один момент. Это его родители. За низкие баллы отчитывают практически хором или по очереди берут дыхание, успевай слушать. Синяя луна тоже редкость: дарит соулмейтам одну на двоих мелодию. Фиолетовая похожа на красную: вместо имён одинаковые рисунки, пятна или родинки. И если имена могут располагаться в разных местах, метки фиолетовых всегда располагаются в одинаковых, к примеру: бабочка у обоих соулмейтов на запястье, три полосочки под глазом, скопление родинок у щиколотки. Почти всегда легко опознать. Про розовых Бокуто мало что знает. У его соседок одинаково меняется цвет волос, а у любимой певицы вообще ничего не происходит, но её муж точно-точно её розовый соулмейт. Розовые такие разные. Бокуто не знает, хорошо радугам или нет: у людей с переливающейся всеми цветами луной свободный выбор. Нет соулмейта, нет проблем? Как это, когда тебе не предназначен тот единственный и ты волен любить любого? Он больше не знает. У его луны есть свой определённый цвет и он рад, что не чёрный и не белый. Белая луна – чувствуй всю боль, получай все синяки и царапины своего соулмейта, одаривай его тем же. Страшно навредить ему. Зато секс у таких крышесносный, но всё равно того не стоит. Чёрная луна чаще всего означает, что соулмейт погиб. Либо просто не предназначен тебе судьбой. Для Котаро это страшно, пусть даже это не значит, что нельзя пытаться искать себе любовь. Можно, только настоящая ли она будет? Но жёлтая луна самая волшебная. Он видел в фильмах, какие фантастические миры можно посещать и создавать самим на пару с соулмейтом в своих снах. Сны можно ставить на паузу и продолжать приключения следующей ночью. Да всё что угодно можно. Главное, дождаться соулмейта и встретить его во сне. Бокуто думал, это будет выглядеть намного реалистичнее, почти как в жизни, и совсем не так бестолково, как в его обычных снах. Но нет: они просто стоят в каком-то светлом месте, Котаро дела нет разглядывать всё вокруг. Стоят близко, сразу оказавшись тут в обнимку. И это совершенно чудесно и о-о-очень приятно. Бокуто даже не сомневается, что ему можно целовать эту шею и эти щёки. Соулмейт улыбается, расслабленный и тоже довольный их встречей. – Я тебя год ждал, – шепчет Бокуто в его ухо. За ухом завиваются короткие тёмные прядки, а больше Котаро ничего не видит. Его соулмейт притягивает его лицо к себе обеими ладонями и целует в губы. Ласковый. Только без лица. Это ничего, Бокуто всё равно его любит. А что не так – он потом разберёт. – Я только недавно... – шепчет соулмейт и Бокуто не запоминает его голоса. Сердцу тревожно. Но он запоминает, что его соулмейт увидел в небе жёлтую луну, может быть, несколько дней назад. У них нет большой разницы в возрасте. Котаро радуется всему, что может распознать в этом сне. Соулмейт обнимает его, кладёт щёку на плечо. Бокуто поглаживает его левой рукой по спине. Тихо и тепло, но всё равно что-то не так. – У тебя нет руки... – тихо говорит соулмейт. – Почему это, – обижается Бокуто. И понимает, что в самом деле не может обнять соулмейта двумя руками. Он наклоняется, заставляя соулмейта поднять лицо, и покрывает его тысячами сладких поцелуев. – У меня есть рука, – возмущённо говорит Бокуто. Это важно. И немножко щемит сердце, потому что его соулмейт уже готов полюбить его хоть с руками, хоть без них. Соулмейту грустно. Котаро по-прежнему не различает его лица, но чувствует его настроение. – Значит, ты пока не научился... Наверное, лежишь на ней во сне и не можешь сконцентрироваться, – объясняет соулмейт. – И лица твоего я не вижу, – признаётся Бокуто. Ему стыдно. Соулмейт совсем недавно узнал цвет луны и, кажется, очень старательно подготовился к их встрече. А он сам только переживал целый год. – Ты сможешь. Я пока тебя тоже плохо вижу. Но чувствую хорошо. Всё будет в порядке. Котаро кивает и обещает очень-очень сильно постараться. Он надеется, что на первый раз соулмейт сможет его простить. Они ещё какое-то время стоят, обнявшись. Котаро всё-таки отвлекается на светлое окружающее их пространство. Соулмейт вздыхает, но Бокуто уже не может остановиться. Сон встречи с родственной душой уступает обычным снам Бокуто. На эту ночь они теряются. Бокуто поворачивается во сне, отлежав правую руку. Левой всё ещё прижимает к себе подушку. На утро он просыпается в хорошем настроении с ощущением, что ему снилось что-то приятное. Он завтракает и отправляется в Фукуродани сначала на утреннюю тренировку, потом на уроки. До летнего лагеря остаётся неделя и на перемене он в предвкушении рассказывает Акааши о Куроо из Некомы. И только оказавшись дома вечером после второй тренировки, вспоминает, о чём примерно был сон. Котаро смачно хлопает себя по лбу, скорее закидывает в себя ужин, молнией посещает душ и в нетерпении садится за уроки, ежеминутно посматривая на часы. Ему долго не удаётся заснуть в постели и он начинает мысленно пересчитывать совяток. Совятки разлетаются красиво, как в мультике "Рио", и Бокуто видит сверху, как они образуют что-то похожее на ловец снов. Он хочет поймать его кончик, хотя бы пёрышко – на удачу, и слышит чей-то смех. – Соулмейт, – шепчет он во сне, хмурясь на самого себя. Выдумал тоже! Совятки-пёрышки! Он усилием воли оборачивается и видит вчерашнее место и – его. – Прости, я наверное, не очень.. да? Ты их видел? – мнётся Бокуто. Соулмейт сам подходит к нему, берёт за руки. – Вот, сегодня их две, – улыбается он. – Твои совы милые. – Я люблю сов, а ты? – приободряется Котаро. Соулмейт пожимает плечами. Бокуто опять не различить его лица. Он понимает, что его соулмейту тоже не удаётся его разглядеть. Он недавно увидел луну и уже может контролировать здесь почти всё! – За что тебе такой растяпа, – бормочет Бокуто. – Я буду стараться лучше, честно! – Ты вчера обещал, – тихо напоминает соулмейт. У Котаро колотится сердце и он слышит его стук в ушах. Как же стыдно!! – Что такое? – спрашивает его соулмейт. – Я едва вспомнил днём, – Бокуто жмурится и отворачивает лицо. – О нас! Ведь нельзя так. Родственная душа не игрушки, чтоб так безалаберно к ней относиться! – Ну.. мы справимся, не всё сразу, – тихо проговаривает соулмейт. Тихо и неуверенно, чувствует Бокуто. Хочется провалиться. Он поглаживает его пальцы своими, ища хоть крупицу надежды. Парень сжимает его руки в ответ. Тогда Бокуто прикладывает одну его ладонь к своим губам и горячо-горячо осыпает поцелуями. Соулмейт припадает к нему, хочет объятий. Ему нравятся поцелуи. У него точно тёмные завивающиеся волосы, короткие, мягкие на ощупь. Бокуто очень хочется увидеть его глаза. – Как тебя зовут? – спрашивает он. Соулмейт не отвечает. Котаро растеряно молчит. Они пробуют назваться ещё раз и два, но оба не слышат имён друг друга. Это тревожно. Что-то не так. – Это я виноват. Ты готовился к нашей встрече, а я только ждал и всё! Я даже не уверен, что смогу утром вспомнить всё до секундочки, что здесь было! Ай! Котаро с досады дёргает себя за волосы. – Это ведь ты устроил это место? Я даже этого не могу. И вчера ушёл, не попрощавшись! ...Я совсем негодный соулмейт, – Бокуто перестаёт кричать. Его парень – хоть это запомнить, парень! парень! – вздыхает. Аккуратно берёт его лицо в свои ладони, заставляет прижаться лбом ко лбу. – Вчера сорвалось. Такое бывает, – говорит он. – Меня тоже может что-нибудь разбудить, например. Переживём. Постарайся не отвлекаться. Это потом можно будет путешествовать в любые места и миры. Но пока нужно быть здесь. Будь здесь. Со мной. Мы же можем встречаться. Значит, большой шаг уже сделан. Всё хорошо. Его уверенность крепнет и Бокуто верит ему. – Я здесь, – отвечает он. – Здесь. – Я рядом. – Со мной. – С тобой. Соулмейт даёт поцеловать себя, но потом Котаро понимает, что нет, "даёт" неправильное слово. Им не надо спрашивать позволения друг у друга. Они и так вдвоём создают единое целое. Его соулмейту нравится целоваться. Их поцелуи совершеннейшая, чудесная магия. Бокуто прижимает его к себе крепче. Никогда не отпускать эти плечи, эту спину. В песнях и фильмах так часто повторяют, что соулмейты под жёлтой луной хотели бы никогда не просыпаться, навечно оставаясь вдвоём в мире снов. О, Бокуто понимает их теперь. И ещё в тех же фильмах и песнях так же часто говорится, что это невозможно, опасно, так нельзя. Они стоят, обнявшись. Вокруг светлое свободное пространство, наполненное теплом. Бокуто хорошо здесь. Он думает, что если б здесь было тесно и темно, или лес, или просто комната, ему бы всё равно понравилось. – Не ускользай, – просит его соулмейт. Котаро смеётся, целует его в щёки и в кончик носа. Парень улыбается. – У тебя правда тёмные волосы, – радуется Бокуто. Он хоть что-то различает, надеется запомнить. Соулмейт поднимает к нему лицо, рассеянно кивает. Наверное, не различает волос Бокуто, потому что говорит: – У тебя мягкий свитер. И приникает к нему щекой, обнимая Бокуто руками и сцепляя пальцы в замок у него за спиной. Ох, так он сам в свитере? Котаро держится за соулмейта, чтобы снова не выскользнуть из сна. На парне рубашка. Белая. Точно-точно белая. Он запомнит! Обязательно запомнит. Проснувшись от будильника, он хватает телефон и включает видеозапись, проговаривает в микрофон что-то из сна, чтобы не забыть. Котаро просыпается снова от звонка Конохи, который говорит, что ставит булочку на то, что Бокуто проспал. Тот подскакивает с постели и забывает расчесаться, стараясь успеть на тренировку. Опаздывать неприятно, но он весь светится от радости. Сегодня он не забыл, что ему снился его соулмейт. Разговоры забылись, но он помнит ощущение объятий и поцелуев, а это главное. В школе он с ужасом осознаёт, что отправил своё утреннее видео кому-то в сообщении. Куроо веселится, спрашивает, за что Бокуто страшно стыдно перед каким-то парнем, что, собственно, за парень... Почему белая рубашка это самое важное? Как можно видеть и не видеть волосы? От чего нельзя отвлекаться? Откуда у Бокуто взялись совы? Где ему хорошо и кто любит целоваться? И о чём вообще часть про "напомнить, обязательно напомнить, ведь этим не играются, ай, позорище просто! Провалиться просто! Хоть и обнадёжил! Да." Бокуто хмуро переслушивает свой голос и разглядывает кусок одеяла, попавший в кадр. Куроо вот хорошо, у него луна красная! Имя проявится на коже чётче и ему совсем легко будет найти своего соулмейта! А Котаро что с этими огрызками информации делать? От сна остались одни ощущения, но и те ускользали сквозь пальцы как вода. Настроение быстро портилось. Неудачи повторяются, оставляют на Бокуто свой след. Он ходит помятый и не выспавшийся. Ему бы отказаться от дополнительных тренировок, но он упрям. Акааши тоже какой-то замученный, правда. Стыд за неудачи в снах Бокуто, сам не замечая того, распространяет на всё, что он делает. Больше всего опять же достаётся Акааши: Котаро, как хороший семпай, каждый вечер подкармливает его булочками или онигири, лишь бы тот не сердился на его неудачи на тренировках. Акааши говорит, что неудачи не такие уж страшные, вполне сносные, но ведь даже малейшая оплошность сейчас выводит Бокуто из хрупкого равновесия. От него вообще остался хоть кусочек, от этого равновесия? Котаро разглядывает рубашку Акааши и совсем не слушает, что тот говорит. Рубашка школьная: обычная, белая, летняя, рукава короткие. У соулмейта во сне рукава рубашки длинные, но всё остальное точно такое же. Знакомое и родное. Ой? Да ладно? Бокуто долго не думает: – Акааши, а какая у тебя луна? – Это личное, – тут же отбривает его кохай и благодарит за угощение. Такого Бокуто не ожидал. Пятнадцать лет – возраст, когда появляется луна у большинства. Подростки с нетерпением ждут её, обсуждают соулмейтов и грезят о них, строят планы, не могут молчать об этом. А Акааши – "личное". Пф-ф-ф-ф. Ну и пожалуйста. Как только найти соулмейта, если о нём молчать? Третья неделя совместных снов начинается для Бокуто в летнем спортивном лагере. Куроо из Некомы спрашивает, как у него дела, и нарывается на полчаса нытья о том, как всё плохо. Котаро находит в себе силы прекратить и спрашивает, как же дела у самого Куроо. Тот отводит доигровщика Фукуродани в сторонку и показывает отметины на груди. Они пока больше похожи на короткие линии и точки, которые не складываются в имя (уже полгода не складываются), но когда Куроо набирает что-то в телефоне и подносит экран к метке на своей коже, Бокуто сразу понимает, что будет написано. ОГО! – Похоже? И, прежде чем Бокуто успевает вдохнуть для удивлённого возгласа, затыкает ему рот ладонью. – Это секрет, понял? – Куроо очень страшный сейчас. Бокуто понимает, что тайну выдавать ни в коем случае нельзя. Куроо убирает ладонь и что-то сбивчиво объясняет, вздыхает, а потом добавляет: – У него и так проблемы сейчас... Поэтому нельзя ему говорить, не хочу его расстраивать. Но ему надо помочь с остальным, понимаешь? Котаро ни черта не понимает, но помогать Куроо готов. Ему нравится секрет и он с охотой включается в игру "береги Кенму". Кенма прячется от них, потому что его не надо особенно беречь или хранить в сейфе. Боясь сболтнуть лишнего, Бокуто подключает к затее Акааши. Вот его Кенма хорошо переносит и, кажется, всё ещё ничего не подозревает. Акааши просто отдыхает рядом с тихим Кенмой, Бокуто восхищается им. Он может поддержать беседу о чём угодно и помолчать, когда нужно. И ни слова о соулмейтах!! Бокуто так утомляется с этими переживаниями и волейболом, что ночами спит почти без сновидений. Он успевает на минуту уцепиться за руку своего соулмейта во сне, но их тут же разбрасывает по своим обычным снам. Сконцентрироваться у него совсем не выходит. Раз после обеда Куроо и Бокуто находят сбежавших от них Кенму и Акааши, те сидят в тени у ограды и жуют яблоки. Куроо умиляется из-за угла, а Котаро делится подозрением: – Акааши похож на моего соулмейта из снов. Но он не говорит мне, какого цвета у него луна. С Куроо сразу же слетают умиление и усталость после проигрышного забега. Он будто делает стойку, почуяв что-то интересное, щурится словно кот. Быстро припоминает всё, что говорил Бокуто о своём соулмейте. Что-то согласно мычит, но вздыхает с досадой: – И через Кенму этого не спросить... Куроо ещё раз перебирает с Бокуто все его сны. Они уверяются, если у Акааши жёлтая луна, то он наверняка соулмейт Котаро. Теперь очередь Куроо помогать: начинается операция по выяснению у всех и вся, не знает ли кто цвета луны Акааши. Бокуто терпит фиаско раз за разом, но упорства в нём только прибавляется. Акааши смотрит на него хмуро, потому что весь лагерь шепчется о них двоих. Котаро искренне не понимает, что в этом такого. Теперь все хотят знать, какая у Акааши луна. Кроме Кенмы. Они вдвоём всё чаще сбегают от остальных в перерывах. В конце первой недели в лагере тренер Фукуродани велит отдыхать от дополнительных тренировок. Акааши закапывается в какие-то распечатки, привезённые с собой. Бокуто чуть ли не привязывают всей командой, чтоб не сбежал на допы к Некоме. Акааши не читает, Акааши пялится на его бежевый свитер. Вечер сырой и холодный сегодня, а спортивную ветровку Бокуто пришлось отдать Широфуку постирать. Свитер тот самый, в котором он снится своему соулмейту. Котаро замечает взгляд Кейджи, но тот прячется в свои бумажки. Все знают, какая луна у Бокуто. Никто, какая у Акааши. Котаро хочется подсесть и спросить, но связующий не ответит, да и неудобно лезть к занятому человеку. К экзаменам, небось, готовится. Третьегодки тоже привезли книжки, несносные. Бокуто лежит на полу и ждёт ужина. Завтра вечером допы никто не отменит!! Назавтра, после дополнительной тренировки Акааши и Куроо сочиняют какой-то план выдачи полезных штук Кенме, усыпляют Бокуто своей бубнёжкой, так что он наваливается на бедного Кейджи. Куроо хитро сверкает улыбкой, оставляет их в спортзале вдвоём. Акааши неловко оттого, что Бокуто спит на его плече и не просыпается. Даже если окликнуть. Или потормошить. А если ущипнуть? Связующий вздыхает – ему бы такой крепкий сон. Бокуто не просыпается, даже если его отцепить от себя и прислонить спиной к стене. Акааши разглядывает его лицо, долго молчит. Потом наклоняется к нему и сквозь сон Котаро чувствует поцелуй на своих губах. Акааши осторожно оставляет его, тихо ждёт у дверей. Бокуто не может найти сил проснуться, хотя всё слышит. Когда через несколько минут их зовут на ужин Коноха и Широфуку, им удаётся заставить его открыть глаза. Это странно и пугает их, но сам Бокуто не придаёт этому никакого значения. Проснулся же! Он садится с подносом к Акааши в столовой. Тот вежливо желает приятного аппетита. – Я знаю, что ты это сделал. Я не смог проснуться почему-то, но всё слышал, – Котаро не терпится услышать радостную новость: ну пусть Акааши уже признает, что они соулмейты!! Но тот сидит с прямой спиной, безразлично глядит в тарелку с рисом. – М-м.. Извините, мне не стоило этого делать. У меня есть соулмейт. Мне показалось, вы похожи на него. Я просто.. очень скучаю. Не воспринимайте никак это, пожалуйста. – Какой холодный. И упрямый. Акааши для Бокуто загадка. Котаро сверлит его взглядом добрых пять минут, но тот даже не краснеет, только уточняет, собирается ли его семпай ужинать сегодня. Бокуто фыркает и утыкается в свою тарелку. Этой ночью его соулмейт во сне признается, что сделал что-то плохое. Не дрожит, но прижимается к Котаро несмело. Тот покрывает его лицо поцелуями и успокаивающе шепчет, что всё хорошо: – Всё в порядке. Я знаю, ты скучал. Ты ничего страшного не сделал. – Я не должен был, – соулмейт ловит его поцелуи и Бокуто совсем не выпускает его, не давая обронить ни одного "прости". Как он не понимает? Как он – может не понимать? – Мы же соулмейты, – вразумляет его Бокуто. – Ты же знаешь. – Знаю, – отзывается он. Котаро счастливо улыбается. Всё это – слишком трогательно. Он хочет прижать своего соулмейта к самому сердцу и ни за что не отпускать. А ещё лучше было бы обнять его в реальности! И Бокуто решается, зовёт его по имени. Но соулмейт снова не слышит его. Тогда Бокуто тихо шепчет: – У тебя ведь глаза синие. – И ты видишь?.. – удивляется тот. – Я знаю. Соулмейт мягко улыбается, отводит взгляд и тянется обнять Котаро, привычно утыкается носом в шею. Бокуто поглаживает его спину и плечи, и волосы... и точно знает, кого обнимает. Иначе просто быть не может! – У тебя волосы белые, – говорит соулмейт, горячо выдыхая в его шею. Волосы у Бокуто чёрные, но если соулмейт хочет белые – пусть будут белые, пожалуйста! Как будто это может быть важнее их поцелуев. Соулмейт отвечает на поцелуй и оставляет ладони на его груди, там косички на тонком вязаном свитере. Бокуто просыпается от шума команды и не понимает ажиотажа вокруг себя. Парни, наконец, приводят в комнату Широфуку, которая взвизгивает и протягивает Бокуто зеркало. У него в реальности побелели волосы. И пока третьегодки пытаются понять, могла ли это быть чья-то шутка, Котаро радостно разглядывает свои побелевшие пряди. Вот это связь! Акааши Кейджи смотрит на него странно из угла, ещё не поднимался с постели. Бокуто плохо помнит, почему так вышло с волосами, но уверен, что так надо. – Акааши, какая у тебя луна? – широко улыбается он во весь рот. Недвусмысленный намёк, команда притихает. Акааши молчит. Акааши напуган и раздражён, чувствует Бокуто. Напряжение между ними ощущают все в комнате. Кто-то неловко смеётся и притихает. Некоторые выходят прочь. Акааши подрывается с ними, забыв, что за собой нужно свернуть и убрать на полку футон. Бокуто перехватывает его руку: – Мы ведь можем проверить. Он видит, что Кейджи нервничает, но не может остановиться: слишком рад от осознания того, что соулмейт может быть рядом. – Нужно просто заснуть в одно время и... – Я думал, принято сначала звать на свидания, потом спать, Бокуто-сан, – холодно бросает Акааши и уходит. Не обманешь, шепчет про себя Бокуто. Он-то видел, как Акааши бросил взгляд на его свёрнутый у постели свитер. Капитан хлопает в ладоши и велит собирать постели поскорее. Умываться бегом! У умывальников Акааши уже нет, а Куроо успевает только хмыкнуть, завидев перекрашенного Бокуто, но его вытесняют из туалета. Дальше завтрак, голодные парни скорее спускаются вниз в столовую. Коноха тянет Бокуто за локоть на лестнице: – Акааши уверен, что это розыгрыш. Но я же знаю, что ты никуда не выходил всю ночь. Ты не умеешь тихо. Это не краска? Бокуто машет головой. Нет конечно! – Я потом вспомню, почему так вышло. Но это связано с моим сном и ... Акааши.. он.. Коноха качает головой, готов разбить ему сердечко: – По-моему, ты абсолютно не в его вкусе. Котаро хватает его за футболку: – Ты должен помочь мне узнать цвет его луны!! Коноха криво усмехается. Даже если тоже жёлтый, почему он обязательно окажется соулмейтом Бокуто? – Не прессуй его, – мурлычет над ухом Куроо, когда Бокуто топчется с подносом. Возле Акааши уже нет мест. Справа от него Кенма, слева сеттер из Убугавы, напротив Яку и капитан Некомы. Хмурый Котаро садится с Куроо и пытается вспомнить, почему его совсем не пугают побелевшие (поседевшие?) волосы. В обед Акааши говорит Конохе: – Если я скажу Бокуто-сану, что луна не жёлтая, он будет депрессовать и это повлияет на его игру. Если скажу, что жёлтая, он тоже отвлечётся не меньше. Это всё Коноха и сам знает. С советами не лезет. Первогодка замученный и с синяками под глазами, поэтому Коноха подставляется Бокуто под руку, когда тот ищет, с кем потренироваться в перерыве, пока не видят тренера. Акааши благополучно сбегает вместе с другим связующим-первогодкой из Некомы в магазин за яблоками. Вот хобби у людей, думает Коноха. С его луной таких проблем нет. На матчах тренер устраивает постоянные замены. Бокуто страшно выматывается, думать и лезть к избегающему его Кейджи не хочется. На дополнительную тренировку к ним с Куроо вместо Акааши идёт Яку и, как ни странно, Кенма. Хотят провернуть атаку с задержкой, и Бокуто интересно, что у них выйдет из этого. В душе Коноха передаёт ему слова Акааши. – Терпи, Бокуто. И вообще, разве такое не во сне должны выяснять? Эх, что б он понимал. После душа Бокуто раскладывает футон и падает на него, тут же засыпая. Товарищи по команде хихикают, но под взглядом третьегодок подкладывают ему подушку и укрывают одеялом. Ему снится их место. Сегодня оно изменилось, превратилось в спортивную площадку. Котаро подходит к своему соулмейту во сне со спины. Тот не замечает его, подкидывает мяч другому Бокуто в форме Фукуродани, почему-то с номером четыре на груди. Этот Бокуто-в-форме мощно подпрыгивает, ударяет, отправляя мяч за сетку раз за разом. Честное слово, отпираться дальше смешно. – Акааши, – зовёт соулмейта Котаро. Тот оборачивается. Услышал. Бокуто-в-форме стоит поодаль с мячом в руках, улыбается. Волосы у него белые. – Быстро же ты привык к белым волосам... – Бокуто обнимает Акааши со спины. – Я всё напутал, ты не он, – говорит Акааши, – Я читал, случившееся в реальности может наслоиться на сны и тогда... – Как же напутал, откуда же я знаю твое имя? – перебивает его Бокуто. – Я не понимаю, – тихо признаётся Акааши, разглядывает оставленного у сетки Бокуто-в-форме. – Тогда посмотри на меня. Соулмейту требуется минута, чтобы решиться, и ещё три, чтобы робко спросить: – ...у тебя правда золотистые глаза? Бокуто кивает в ответ. Акааши тянется его поцеловать, будто цвет глаз всё решает, но их сон резко завершается. Акааши сидит на постели и шумно дышит, Бокуто слышит это в другом конце комнаты, но чувствует себя придавленным к постели и подняться никак не может. Он слышит, как чутко спящий Коноха просыпается и помогает первогодке выйти на воздух. Бокуто понимает, что сейчас снова вырубится и всё пропустит. Нельзя! Тело налито тяжестью, не хочет шевелиться, умрёт, если он двинется. Но нельзя спать! Акааши Кейджи дороже!! Хватит! – и Бокуто резко поднимается с постели. Кто тут хозяин, он или его ленивые булки? В глазах всё идёт пятнами и страшно хочется свалиться обратно на подушку. Это, пожалуй, больно? Бокуто трудно подобрать слово. Он хватает свой свитер и просто пытается идти к дверям. У него получается добраться до коридора и там отдышаться. Он спускается с лестницы. Фух. Жив. Не снится же? Правда спустился? Он щупает прохладные стены и пробирается к выходу. Двое сидят на скамеечке перед открытыми дверьми. – Коноха. Спасибо, что помог ему. Я дальше сам за ним присмотрю. Коноха чувствует, как напрягается Акааши, но слушается, потому что Бокуто какой-то другой. Далеко не уходит, остаётся в тени школьных дверей. Акааши видит его, а Бокуто плевать. – Твоя.. наша луна ведь жёлтая, Акааши. Мы ничего не напутали. – Так не бывает, – быстро отзывается тот. Ёжится. – Какие тебе ещё нужны доказательства? Ты сам говорил в снах, я помню: что нам повезло, мы спим в одно время, мы даже говорим на одном языке. ...И чего упрямишься? Акааши вздрагивает и громко выдыхает, будто собирается разрыдаться. Бокуто настороженно заглядывает ему в лицо, но Акааши замирает, не шевелясь и не издавая больше ни звука. Бокуто осторожно садится рядом с ним на скамью. Кейджи молчит, ему зябко. Бокуто натягивает на него свой свитер. Первогодка не двигается. – Вы слишком отличаетесь от моего соулмейта из снов, – признаётся он. – Вот уж кто бы говорил! – фыркает Бокуто. Ему смешно, потому что Акааши умудряется говорить серьёзным тоном, когда сам похож на растрёпанного совёнка, выглядывающего из свёрнутого одеяльца. Акааши не находится с ответом и прячет нос в воротнике. Бокуто шумно вздыхает и запрокидывает голову к небу, где над ними сияет жёлтая луна. Переливается и как всегда завораживает так, что не оторваться. Акааши задерживает взгляд на его профиле, а потом следует его примеру и тоже разглядывает луну, которая теперь всегда будет светить только для них двоих. Может, ему просто нужно привыкнуть. Бокуто не знает, что в нём такого отталкивающего, но ради соулмейта готов потерпеть. Может, даже без объяснений. Он разжимает кулаки, чтобы не оставить на ладонях следов от ногтей. Он косится на чужие, так же распрямляющиеся над коленями пальцы и успевает заметить, как Акааши отводит взгляд обратно к небу. – Хочешь полетать как сова? – спрашивает его Котаро. Акааши всё-таки продевает руки в рукава. Свитер пахнет Бокуто. Кейджи барабанит пальцами по скамье. – Я слишком устал от этих снов, Бокуто-сан, – он убирает свою ледяную руку из-под оказавшейся на ней ладони семпая. – Значит, тебе нужно отдохнуть от них, – Бокуто не собирается сдаваться, отводит руку в сторону, предлагая Кейджи объятия. Акааши прожигает его убийственным взглядом секунд десять, потом коротко оглядывается на двери, где в тени должен ещё стоять втянутый в это всё несчастный Коноха. Но Коноха – это всего лишь один только Коноха. И никто не умрёт, догадывается Бокуто и сам подсаживается ближе. Кейджи закрывает лицо ладонями, но не отстраняется, позволяя себя обнять. Никто в самом деле не умирает, даже когда он чуть наклоняет голову, чтоб она оказалась у Бокуто на плече. Но рук от лица так и не убирает. Котаро бы хотелось, чтоб Акааши, например, снова целовался, как во сне, или, быть может, улёгся ему головой на колени. Но, наверное, для первого такого контакта в реальности и этого хватит. В голове у Бокуто никак не укладывается, почему Акааши в реальности и в снах такой разный с ним. И совершенно не может понять, чем его собственное поведение там так отличается от того, как он ведёт себя здесь в настоящем мире с настоящим Акааши. Луна безмолвно мерцает над ними и никакой подсказки не даёт, вредная. Акааши утром не отдаёт свитер обратно, убирает к своим вещам. Они мало общаются и только о игре, но, помня о своём свитере в сумке Кейджи, Бокуто загорается огнём, раззадоривает всю команду. Фукуродани делают прощальные матчи острыми, запоминающимися. Пока третьегодки прощаются, их кохаи пакуются в автобус и вскоре все они уезжают из лагеря. Акааши избегает Бокуто, садится к Конохе. Котаро дуется всю дорогу. По приезде команда едва может разбудить заснувшего Акааши. Третьегодки даже предлагают отвезти его к врачу, но тренер угрюмо объясняет, что надо спать по ночам лучше, а не шляться по лагерю. Отбив у старших Кейджи, Бокуто и Коноха ведут его под руки домой к последнему, потому что тот живёт ближе всех к школе. В сквере они садятся на лавочку для перерыва. – Соулмейты, значит, – тянет Коноха. – Я, кажется, что-то сломал, – признаётся Бокуто. Акааши спит на его плече. Коноха без спросу лезет в сумку первогодки и достаёт небольшую папку с тетрадями, распечатками и тонкой книжицей. Всё это – опыт и советы различных соулмейтов жёлтой луны, дневник самого Акааши и его волейбольные заметки в придачу. – Выспаться ты ему не давал. Бокуто растерянно прижимает к себе своего Акааши. – А я ни одной такой книги не искал даже... – Нельзя слишком много контачить в снах, особенно на первых порах. – поясняет Коноха. – И ещё. Он едва-едва научился доверять тебе свои пасы. Всего лишь в волейболе. Думаешь, он вот так сразу готов отдать тебе всю свою жизнь? – Чего? – Хочешь, обижайся, конечно. Но я тебе говорю, что ему трудно тебе доверять. Пока. Не знаю, захочет, сможет ли потом. Но это трудно. Чего ты на него так давишь? Вы знакомы всего ничего. – Коноха-сан... не нужно, – прерывает его сонный Акааши. – Да всё он правильно говорит, – отвечает Котаро. – Ты прости меня, пожалуйста. – Давайте потом это обсудим, Бокуто-сан, – у Кейджи нет сил. Он поспешно кивает, а первогодка снова проваливается в сон. Коноха несёт сумки, Бокуто – Акааши на спине. И плевать им, что о них думают окружающие. Хорошо, что никто не лезет с вопросами и советами. Дома у Конохи Акааши отдаёт Бокуто книжицу и распечатки в руки и едва не падает мимо дивана. Бокуто укладывает его, снимает с его ног обувь и плачет с досады. – Я ужасный соулмейт, – шипит он сквозь зубы. Коноха передаёт ему подушку, чтобы тот сам устроил Акааши поудобнее, после чего они уходят из гостиной на кухню. – Не расстраивайся ты так, – пытается поддержать его Коноха. – В глаза я ему как смотреть буду? – зло вытирает слёзы Бокуто. – Ничего. И вообще, не смертельно же это. Главное, что ты сейчас тоже не спишь, значит, он нормально отдохнёт и будет в порядке, – Коноха раскладывает перед собой распечатки, молчит над ними какое-то время, пока Котаро пыхтит от злости на себя. Они знакомы чуть больше трёх месяцев в реальности и около месяца в снах. Этого мало, наверное. Тот же Куроо сто лет знает Кенму, а всё равно ждёт, пока тот будет хоть немного готов. Бокуто от переживаний икается и не лезет в голову информация из книжечки. Коноха наливает ему компот и сам тычет пальцем в ключевые слова, и так выделенные цветным маркером по линеечке. Бокуто оставляет у него Акааши отсыпаться, но сам приходит вечером к своему кохаю домой. На заднем дворе дома Кейджи большой сад. Бокуто сидит в тени, перебирает в руках книжку и распечатки. Акааши разрешил пока оставить себе. Он приносит им молоко и печенье, ставит на столик у скамеечки. И – Бокуто глазам своим не верит – садится с ним рядом. – Не то чтобы я вам совсем не доверял. Но в некоторых моментах это действительно невозможно, – кажется, Акааши заготовил для него немного разъяснений и правил. Это поможет? – А если я буду во всём тебя слушаться? – предлагает Бокуто, нисколечко не вдумываясь, как это обернётся на практике. – ...Вы не держите своих обещаний. И слушаться тоже не будете, – голос у Акааши такой же холодный как стакан в руках Бокуто. – Буду, – Котаро вертит в пальцах печеньку, отставив в сторону молоко. – Всё-таки, во снах ты совсем другой. С душой нараспашку и миллионами горячих поцелуев для соулмейта. Не глупо ли после этого отгораживаться ледяной стеной в реальности? Акааши нелепо краснеет в один момент. И где теперь вся его строгость? – Ну, – Бокуто смеет коснуться его рук. – Чего ты, в самом деле? Ты же знаешь, что я не желаю тебе никакого зла. Да, я забываю сны и тот ещё растяпа, но я буду тебя слушаться, обещаю. Этого я не забуду. Честное слово. – Извините мой тон, – шепчет Акааши, верит в его искренность. – Ты извини, – Бокуто целует его в плечо. Акааши не отодвигается, молча предлагает доесть печенье. Они допивают молоко и смеются над молочными усами друг друга. Кейджи отворачивается, вытирает рот рукой, отбирая у доигровщика возможность убрать след от молока в поцелуе, но он уже нацелился, так что удивлённый взгляд Акааши его не останавливает – Бокуто целует его, обнимая. Кейджи уворачивается, шепчет: нет. Ну как "нет", когда Котаро знает, как сильно тот любит его поцелуи? Как можно не хотеть целоваться, если вы – соулмейты? Откуда всякие Куроо берут эти бездонные цистерны терпения? – ...вы даже... Вы же только что обещали слушаться, – вырывается из его рук Акааши. – Так это была... – Бокуто ещё не понимает, что это за вспышка в груди – злость? обида? – Нет!! Это не проверка! – тут же улавливает его настроение Акааши, но на скамейку не возвращается. Не проверка... Нет, нет, Акааши не стал бы... Просто вот Бокуто такой – не держит своего слова. Он опускает плечи. – Нельзя так, – тихо продолжает Акааши. – Даже если мы соулмейты, вы не должны целовать меня насильно без моего согласия. Насильно. – В снах ты был согласен!! – вскидывается Бокуто. – Всегда!! В снах ты любишь меня, в снах ты улыбаешься мне, несмотря на мои ошибки там!! Насильно. – Мы не в снах. И не приходите сегодня во сне. Мне необходимо отдохнуть. Насильно. – ...да знаю я. Это и пришёл сказать. Злость или обида, неважно. Всё это от одного и того же, от боли. То, что говорит Акааши, слишком больно. Больно слышать от него, будто Бокуто насильник. Котаро не такой! Во всяком случае вовсе не хочет таким быть! С Акааши Кейджи сложно, приходит к выводу Бокуто, четырежды обдумав весь их разговор. С другой стороны, свитер он так и не возвращает. Это даёт Бокуто надежду, он пытается завоевать Акааши в реальности: угощения, подарки, приглашения на свидания ("Нет, Бокуто-сан.") Он даже не придумывает отговорок, кратко отказывается безо всяких объяснений, а Бокуто хочется приложиться лбом к стене посильней, чтоб в его голову пришла ну хоть какая-то идея, как это всё починить. Акааши отказывается провести с ним выходные, а потом Котаро видит в инстаграме Широфуку его фотографию, как он сидит в мастерской её отца и что-то очень маленькое ковыряет запачканными в глине пальцами. И, разумеется, никто ничего не собирается объяснять Бокуто. Ему хочется назвать менеджера врагом номер один. После одной из тренировок во вторник или в среду Широфуку отдаёт связующему бумажный пакетик и они вместе разглядывают что-то в нём. Акааши улыбается – умиротворённо и расслабленно, будто в мире вдруг настало абсолютное спокойствие и больше никогда не будет войн, болезней и даже просто дождичка. Котаро умереть за такую улыбку готов, но адресована она не ему, а содержимому пакетика от Широфуку, и Бокуто тут же подскакивает к ним, желая разобраться. Акааши складывает пакет и убирает в рюкзак. Никаких объяснений не следует, а Широфуку эта ситуация будто нравится, она говорит, что если Акааши уступит, то Бокуто расслабится. И звучит это, как будто Акааши ломается просто так из вредности, а это не похоже на правду. Акааши отвечает, что это всё фарс, их обсуждает вся школа уже, потому что Бокуто-сан не умеет молчать. Широфуку как будто пристыженно отворачивается от них, в этой истории сплетница номер один, даже если не хочет – единственная настолько близкая команде девочка буквально тонет под натиском других любопытных. Поневоле бросишь им хоть какой-нибудь факт, лишь бы отстали. Вот только про мастерскую молчит как рыба. У отца Широфуку мастерская по изготовлению глиняной дизайнерской посуды, он иногда даёт мастер-классы или сдаёт печи для обжига в пользование тем, кто лепит у себя дома. Выслушав это, Куроо предполагает, что Акааши там просто что-то слепил, а менеджер принесла потом ему его поделку, когда она испеклась. Бокуто смотрит на его лохматую голову в скайпе и кривит рожу: он и сам догадался, вот только что именно мог слепить Акааши? И зачем? Вариант просто так его не устраивает, ему мерещится, что каждый шаг Акааши связан с ним. Они же соулмейты. И уверения Куроо, что эта связь так не работает, на него не действуют. Друг советует ещё раз перечитать книжки о жёлтой луне и отключается. Тогда Котаро лезет в сон. Акааши обнаруживает себя высоко-высоко на каменистом обрыве у вычурного белого столика и двух стульев. На столике фрукты и газировка, которую Бокуто разливает в бокалы для шампанского: – Если ты не идёшь на свидание, оно придёт само. Он улыбается, а Акааши разглядывает раскинувшуюся над ними чёрную звёздную ночь. – Вам больше нравится темнота? – Мне очень-очень нравится то место, что ты устроил. Но здесь лучше видно нашу луну, Акааши, – Бокуто протягивает руку и Кейджи всё-таки делает к нему шаг. Тогда впереди над бездной в небе зажигается яркий жёлтый полумесяц. Самый красивый из всех, какие вообще могут быть в любом из миров. Вокруг рассыпаются не складывающиеся в привычные созвездия точки звёзд, а далеко-далеко виднеются небывалые планеты с кольцами и вереницами лун. – Тебе идёт космос, – Бокуто касается пальцами его щеки, но Акааши неуловимо отстраняется: – Мне всё идёт. От такого заявления можно начать представлять всё что угодно, но Бокуто хитро улыбается: – Я не отвлекусь, не надейся. Я кое-чему научился тут, видишь ли. Хотя, сейчас сомневаюсь, что сплю. Раньше ты не отстранялся. – Раньше вы были только поцелуями из снов. Сейчас стали живым соулмейтом, – Акааши вертит в руках персик и всё же принимает из рук Бокуто бокал. Котаро смотрит, как он делает глоток, и задаёт вопрос: – Акааши, скажи, я не то, чего ты ожидал? – Я ожидал особенного соулмейта. Вы особенный, но совсем в ином плане. Бокуто согласен, что он не тот, к кому можно привыкнуть сразу, Акааши ему уже это наглядно показал. Что ж, пусть привыкает постепенно: это получится, только если они будут больше времени проводить вместе. Хорошо, Бокуто не станет к нему лезть, только собирается показать маленькое представление. Он отходит на шаг и поднимает руки, чтобы вокруг взметнулись непоседливые огоньки. Может, это не самая оригинальная выдумка, но Акааши следует хорошенько запомнить, что он не ошибся и его соулмейта действительно зовут Бокуто Котаро. Огоньки являются светящимися совами, снова танцующими свой затейливый танец в воздухе. Их крылья рассекают воздух, оставляя светящиеся следы, и соулмейт улыбается им. Совиный купол над ними ширится, складывается причудливым калейдоскопом из перьев. Бокуто радостно разглядывает улыбающегося красивым совам Акааши, подходит как можно ближе. Своими успехами он очень горд. Совы растворяются, теряя перья, и одно опускается прямо в ладони к Акааши. Тот прикрывает глаза, всё ещё улыбаясь. Не делает попыток отдалиться. Но больше сказать или показать Бокуто нечего, и наверное, свидание окончено теперь. Прощаясь, Акааши почти даёт ему себя поцеловать, проводит по губам Котаро пёрышком. Это страшно щекотно и Бокуто просыпается, пытаясь отереть ощущение с кожи. Акааши улыбался во сне. Ему нравилось. Бокуто радостно падает обратно в подушки. До будильника можно поспать ещё пару сладких часов. А потом они встретятся на тренировке!! Бокуто утром замирает возле крошечного магазина на пути к школе, хочет купить букет. Нагнавший его Коноха опирается на его плечо: – Бокуто, парням не дарят цветы. – Акааши – дарят! – Куда он их денет? – Я подарю вечером, после тренировки. – Они подвянут до вечера. Коноха совершенно невыносим иногда. – Широфуку-у-у!!! – пытается Бокуто призвать на помощь менеджера, забывая, что она вроде как враг. Она не задерживается, бросает через плечо: – Акааши любит белые розы. Бокуто замирает, переваривая информацию пополам с чудеснейшим видением Акааши среди миллионов белых бутонов, а потом кидается вдогонку за Широфуку. – Откуда..? – Я связалась с его бывшими одноклассницами из средней школы, – она поправляет волосы, а потом хмурится. – Остальная информация, когда вернёшь весь долг плюс пирожочек за каждый новый факт! – У меня нет с собой сейчас денег... – обмирает Бокуто. – Цветы покупать – есть? Коноха хлопает Бокуто по плечу и, хихикая, удаляется в школу вместе с менеджером. Вот так друзья. Бокуто решает обратиться к Куроо: тот не подведёт. Некомовский блокирующий не верит Широфуку, но не отговаривает покупать цветы, так что Котаро прогуливает биологию, помогая разгружать привоз в том самом цветочном магазинчике, чтобы получить в качестве оплаты белый букет. Однако же покорить Акааши даже этим не выходит. Он немного затравлено оглядывает Бокуто и практически готов поблагодарить его за то, что свидетелей у этой сцены на углу школы нет. И букет не принимает. Бокуто понуро тащится к биологичке с извинениями и букетом. Учительнице мерещится невесть что и она осторожно объясняет ему, что ничего хорошего не выйдет и ему лучше подождать своего соулмейта, например. Полчаса Бокуто слушает непривычный тон, ведь обычно учителя ругаются или хотят поскорее отделаться от увлеченного волейболом второгодки. Он слушает, кивает, а сам думает о том, что Акааши неправ: он говорит, что о них двоих в курсе вся академия, но вот учительница по биологии совсем даже не подозревает о том, что у Бокуто уже есть соулмейт. Куроо ржёт в скайпе с его сегодняшних приключений, а потом переключается на совершенно серьёзный тон, объясняя, что не нужно так давить на Акааши. Куроо повторяет: – Сбавь обороты. Утрирую немного, но пойми, у Акааши чёткий план на каждый шаг, выверенный с линейкой. Ты хаос, ты в этот порядок не вписываешься. Дай ему придумать, как с тобой сосуществовать. И Бокуто думает: вот Куроо знает имя своего соулмейта, знает его страхи, даёт ему подождать, сам не торопится. Всему своё время. Акааши хоть с линейкой, но тоже ведь живой. Ему нужно привыкнуть, что без плана тоже нужно и можно жить. Но только как самому Бокуто пережить это мучительное ожидание? Куроо рекомендаций не даёт, пожимает плечами: – Мы соулмейты, мы никуда друг от друга не денемся, – тон у него полон спокойной уверенности. Бокуто залезает в кровать и ждёт ещё немного, потому что Куроо у него сегодня герой, соглашается на ещё один подвиг: написать Акааши. Выспросить ну хоть что-нибудь. Через полчаса Куроо пересылает сообщения и добавляет, что это непрошибаемый человек. Акааши отвечает на всё извечное своё "это личное", вежливо отказывается отвечать, даже отпускает пару едких подколов, а в конце немножко теряет терпение: Куроо: ну-у-у, для тебя это интересная сделка: приручить бешеного демонёнка, управлять хаосом, лестно же? Акааши: Слишком пафосно, Куроо-сан. Куроо: но ведь я знаю, что ты справишься Акааши: Слишком примитивно брать меня на слабо. Куроо: упрямый совёнок. Бокуто за бесплодную попытку всё равно благодарен, но больше хочет покусать друга: Куроо раньше него посмел назвать Акааши совёнком!! Кусать остаётся только подушку за неимением Куроо под рукой, и так Бокуто засыпает с ней в обнимку. Сначала снова гонится за светящимися осколками, складывающимися во фракталы, а потом обнаруживает себя вновь в их с Акааши месте встречи. Воздух здесь мягкий, обнимает бежевым туманом. И если раньше вокруг плавали неуловимые белые точки, звёздочки, сердечки и циферки, то сейчас добавились ромашки. Бокуто держит одну на ладони и сдувает, как пух одуванчика. Всё-таки Акааши в душе нежный и хрупкий? Бокуто делает ещё несколько шагов в направлении, где должен появиться Акааши, но останавливается: едва они встречаются взглядом, как меж ними вырастают из ниоткуда прутья решётки, заставляя их обоих вздрогнуть. Чёрные, ледяные, покрытые инеем, тянутся от края до края. Ужасные, совершенно ненужные здесь, делающие больно одним своим видом. Они оба одновременно вспыхивают от обиды: – Что это ещё такое?! – Ну это уже совсем, Акааши!!! Это больно, знаешь?! Заче... – Бокуто осекается, замечая, как на той стороне Акааши сжимает сам себя руками за плечи, словно стараясь не разорваться на осколки. – Я этого не ставил!.. – кричит Кейджи. И Котаро видит, знает, что тот не врёт: Акааши никогда не врёт, у него напуганные глаза и непонимание на лице. Бокуто видит, как он боится, что ему не поверят. Бокуто верит немедленно, выдыхает, чтобы успокоиться. – Эй, – он приближается к решётке и без страха протягивает Акааши одну руку, второй хватаясь за ледяную сталь. Тот явно опасается этой штуки, но тоже подходит близко. И ничего не случается: она не разит их молнией с небес и не откусывает им руки. Правда, и не исчезает тоже, но всё равно им спокойней. – Ты хочешь убежать? – замечает Бокуто, удерживая его пальцы в своих. И Акааши не отпирается, кивает. – Хочу, потому что здесь я не могу ничего решать, почему-то во сне сложнее быть.. обычным самим собой?.. Я даже не придумаю, как объяснить. – А в реальности... – А в реальности я веду себя глупо, – горько усмехается он. – И никак не могу перестать злиться на вас, Бокуто-сан. Котаро просовывает руку сквозь прутья к нему и кладёт ладонь на его шею, заставляя приблизиться. Акааши не отказывается от поцелуя меж прутьями решётки. Опускает глаза и прижимается лбом к холодной стали. Если он не может тут думать, то это сделает за него сам Бокуто. Котаро оглядывается и перебирает варианты в уме. Решётку можно перелезть, она не такая уж неприступная и высокая, но она ведь не для этого здесь появилась. Она лишняя между ними и Бокуто следует понять, что именно она олицетворяет, чтобы найти способ убрать это. Вот только Акааши прав: мысли во сне плавятся и ускользают туманом. В молчании они сидят спиной к решётке каждый со своей стороны и она холодит им спины. Здесь в самом деле ничего не решить, от этого тошно. – Почему вообще белые розы? – роняет вопрос Акааши. – Девочки сказали, ты их любишь, – отзывается Бокуто, проглатывая подробности о расспросах, каких-то анкетках и ситуации с биологичкой. – Чушь какая... Акааши тихо стонет. Бокуто сбивает пальцем иней с решетки. Хочется её лизнуть, но он помнит, что его волосы поменяли цвет, а значит, он и в реальности вполне может заработать себе ранку на языке, если примёрзнет тут, как дурак. Как потом целоваться? А решётка тут вот уж точно не для этого стоит. А для чего? Кейджи оглядывается на него и говорит, что любит ромашки. Бокуто краснеет. В голову приходит глупая мысль о том, что золотистый цвет глаз и ставшие белыми волосы – почти и ромашка ведь. Как это мило и невинно – ромашки! А Бокуто даже не знает, какие у него самого цветы любимые, он их все любит, все красивые! И ещё он любит... – А я люблю тебя, — шепчет он тихо-тихо, Акааши едва может расслышать. И решётка здесь не потому, что он отказался принять розы. Акааши тихо признаётся: – Я скучал... – Тогда не бойся. – Я ничего не боюсь. – Не ври мне. И вообще, дай сюда руку. Бокуто извиняется: это всё потому что он слишком давит на Акааши. Требует от него слишком многое сразу. Совсем не видит, когда остановиться. И не увидит без подсказок, но и их слышать не умеет. Бестолковый такой соулмейт. Акааши говорит, что это он всё портит: – ...и я готовился в теории, как будто это экзамен по книжкам... Я был так уверен в себе, но оказалось, что я вовсе не был готов к чувствам. Я огорчался, что вы не знаете элементарных вещей о жёлтых соулмейтах, а только смотрите глупые фильмы... Но сам я... Ещё непонятно, кто из нас меньше готов... Акааши – тому, какой он всегда здесь во сне – нужно больше прикосновений, ощущений, поцелуев и запахов, но проклятая решётка мешает Бокуто прижать его к себе и привычно осыпать поцелуями пополам с уверениями в том, что всё будет хорошо. Невыносимо слышать эти паузы, в которых так и сквозит тоска, и не иметь возможности заполнить их своим присутствием. Котаро вздыхает, ему остаётся только крепче сжать пальцы своего соулмейта. Некстати вспоминается классика, старая чёрно-белая французская драма: между ним и ней во сне пролегает стеклянная стена. Он больше не любит свою родственную душу, предаёт её, во сне изменяет луну на чёрную для пущей выразительности, уходит к другой. Она же продолжает любить его, но он не слышит её из-за стены. Он живёт обычной жизнью, она же засыпает навечно, оставаясь у безразличного стекла. – А вдруг мы больше никогда не обнимемся? – Акааши, просыпаемся, – резко поднимается на ноги Бокуто. – Почему это? Акааши остаётся без ответа. Сон распадается на кусочки и исчезает из его комнаты. Кейджи спускается в кухню выпить воды. Ему хочется в сад, но он считает глупым выходить ночью наружу, забирается на подоконник, чтобы слушать оттуда шелест среди макушек высоких деревьев. Через четверть часа в саду появляется тень, неслышно оставляет в стороне велосипед и приближается к открытому окну. – Потому что ты не можешь рассуждать во сне. Можешь только чувствовать, но и этого боишься. Бокуто стоит у его дома. В три часа ночи. Акааши кажется, что это продолжение сна. Он не думает, перегибается через подоконник, чтобы поцеловать Бокуто. Кто ещё может прийти среди ночи продолжить разговор из сна? Только соулмейт. Соулмейт Бокуто Котаро, разумеется, не может не влезть в окно, хотя дверь всего в двух метрах от него. Акааши в очередной раз поражается разнице между ними и выбрасывает всё из головы. В реальности между ними нет ни стен, ни решёток, и он не хочет больше упускать возможности целоваться до головокружения. Бокуто Котаро – тот самый соулмейт из снов, точно-точно такой же, только более шумный. Бокуто сидит на подоконнике, обняв охватившего его руками Акааши. На нём не свитер, конечно, худи и спортивные штаны, но всё равно ощущения, как во сне. Волосы его – белые, не уложены в прическу, в точности так же, как в снах. Акааши не даёт ему ничего больше говорить, целует и не выпускает. Бокуто всё-таки сползает с подоконника, становясь на пол, и крепко сжимает Акааши, так что он, пискнув, прерывается на вдох, тогда Бокуто прячется носом в его шею и тихо выдыхает: – Вау... Акааши чувствует, что краснеет, и тоже приникает к нему щекой. – Начинаю думать, что нравлюсь тебе только по ночам, – шепчет ему в ухо Бокуто и, не дожидаясь ответа, осыпает десятком коротких поцелуйчиков. Акааши ласково трется своим носом о его в ответ, мимолётно сравнивая это с птичьей лаской... Совиной? – Не сердитесь на меня. Я всю жизнь думал, что если у меня будет соулмейт, то наши с ним отношения будут только нашим делом. Личным, сокровенным. Особенным. Только для нас двоих, – так же шёпотом отвечает ему Акааши, нехотя отрываясь от его губ. – А я привлёк Фукуродани и Некому, прости, – жмурится Бокуто и получает поцелуй в нос. Акааши дарит ему ещё с дюжину в щёки и скулы, а потом Бокуто накрывает его губы своими на несколько сладких минут. Запыхавшись, он ещё раз повторяет: – Прости, Акааши. ...Почему ты опасаешься показывать свои настоящие эмоции? – Разве? – Акааши пожимает плечами. – Потому что считаешь их слабостями? Но ведь пока мы целовались в снах, ты себя слабым не чувствовал? – Я чувствовал себя в безопасности, Бокуто-сан. – Со мной, – смотрит прямо в его глаза Бокуто. Акааши опускает ресницы. Ему надо решиться на что-то без плана. Жизнь это система, волейбол это система. Соулмейты это система. Но когда он внезапно оказался на свидании во сне – ему понравилось ведь. А он молчит. – Ты упираешься так, как будто хочешь мне доказать, почему мы не можем быть вместе, – дует губы Бокуто. – Не упираюсь, а объясняю где с моей и вашей стороны загвоздки, – Акааши морщит лоб. Хочет объяснять, а получается всё равно, будто обвиняет и оправдывается. Но, может, это у Бокуто восприятие такое. Он, словно извиняясь за это, снова чмокает Акааши в губы. – Мы беседуем не во сне, потому что во сне мне сложно думать, а приятней отключить голову и целоваться, – всё ещё шёпотом проговаривает Акааши, доверяя Котаро самую душу. Бокуто тает от нежности, тронутый признанием своего совенка, прижимается к его лбу своим: – А в снах и не надо думать, в снах надо отдыхать. Они сидят на постели Акааши, который, не сомневаясь, провёл Бокуто наверх. Когда они целуются в объятьях друг друга, он смущается и на минутку отворачивается. – Поразительно.. Почему я не разобрал, что меня останавливала какая-то стеснительность... – Что, проще любить безликое нечто? – улыбается Бокуто. – Так вы полностью попадали под мои ожидания, – серьёзно отвечает Акааши. – Простите меня, это всё моя ошибка... – Не надо так жестоко к себе, не ошибка!.. – Но я столько глупостей.. – Слушай, их не может не быть, и я тоже их делал! Потому что теория без практики – ноль. Или что, у тебя откуда-нибудь был опыт? Ты встречался с кем-нибудь уже? Бокуто неожиданно получает от него щелбан за свои подозрения и это заставляет его рассмеяться. Акааши – замечательный, и он с каждой секундой, проведённой в его объятиях, влюбляется в него всё крепче и крепче. И думать им обоим сложно вовсе не из-за сна. Просто сложно сконцентрироваться хоть на чём-то, кроме поцелуев. Потому что Бокуто нужно непременно поцеловать каждый палец Акааши, и ничего не может быть важнее. Он даже дышать забывает от восторга. Какое тут думать! Только Акааши всё ещё не понимает этого и пытается что-то ему рассказать. О том, что лицо его не ледяная маска, о том, что он не боится показывать другим настоящего себя, просто ему это не нужно настолько, насколько нужно Бокуто, вываливающему на окружающих все эмоции сразу же, когда сам Кейджи вполне обходится без этого. Акааши говорит, что так бывает, такие как он не понимают таких как Бокуто, просто принимают факт их существования, и наоборот, и непонимание это нормально. Бокуто всё понимает: у Акааши в голове сидит говнюк с линейкой и больно лупит Акааши этой линейкой по пальцам за малейшую его провинность. Акааши ведь очень многое прощает Бокуто во сне и слишком строг к самому себе. Кейджи замирает, взвешивая, и спокойно кивает, соглашаясь. И это не проблема, у Акааши нет проблем, только задачи. И для этой есть формула решения: направить эту энергию в конструктивном направлении. Пусть помогает, а не лупит по пальцам. – А теперь признайся, зачем отказывался от поцелуев в саду. – Мне был необходим таймаут. – Но тебе нравится. – Я и не говорил, что мне не нравится. Просто вы думаете о моменте: почему это Акааши не хочет со мной целоваться сейчас? А я.. – Твой говнюк с линейкой. – ...ну, да. Он – о том, как с этим жить вообще. – Пошли его куда подальше хотя бы сегодня, – обжигает его шею шёпот Бокуто. Акааши первым позволяет себе оставить влажный поцелуй на чужой коже, ложится на постели и тянет приятно удивлённого Бокуто за собой. Акааши дарит ему столько поцелуев, что Котаро не сдерживается, обнимает его, вжимая в постель, водит ладонями по его спине, хочет зарыться пальцами в волосы, но попадает под подушку, натыкаясь там на что-то очень знакомое. Кейджи хранит его свитер у себя под подушкой. Теперь Бокуто знает, что такое умереть от радости. Акааши достаётся сладкий и долгий поцелуй, после которого он не успевает вдохнуть, а Котаро уже задаёт вопрос, отрываясь от него и оглядывая его: – Ты в самом деле спишь в рубашке?.. – Она мягкая... – медленно моргает Акааши. – То есть все это время ты снился мне... в пижаме? Бокуто тихо смеётся, наклоняется, чтобы коснуться кончиком своего носа его, и Акааши обхватывает его всего руками, притягивая к себе. Ближе, крепче. Чтобы поцелуи были как можно жарче. Они долго целуются так, и пока довольный этим Акааши лежит на подушке, Бокуто снова поднимается над ним: – Я хотел тебе ромашки принести, но они спят, знаешь... Не маргаритки, самые настоящие крупные ромашки! Возле моего дома есть место, где их много, так что я завтра принесу тебе... – Не надо, – шепчет Акааши, прикрывая глаза. – Не срывайте их, лучше покажите мне это место потом, хорошо? – Акааши, – Бокуто выдыхает его имя и нежно проводит ладонью по щеке. Ему хочется касаться не только щеки или шеи, голая кожа виднеется в воротнике рубашки, манит, и Котаро, не думая, расстегивает Акааши пару верхних пуговиц. Тот распахивает глаза, а Бокуто так и замирает над ним, не смея поцеловать открывшиеся взгляду ключицы. Наверное, ему пора уходить. Акааши переплетает их пальцы в замок: молчаливая просьба остаться ещё ненадолго. Бокуто выпутывается и прижимает его ладони к своему лицу. Оступится – снова назовут насильником. Очень не хочется. – Бокуто-сан, – Акааши садится на постели, а он не смеет смотреть, снова чувствуя себя неуравновешенным придурком. Мысли о том, какой Акааши милый – совёнок! – сменяются не прошенными. Акааши соблазнительный. В глазах у него целый космос, космос ему идёт. Ему всё идёт. Кружит голову. Горячит кровь. Бокуто страдальчески выдыхает в его ладони. Надо, надо уйти. – А я вас не отпущу. Бокуто-сан, останьтесь, – просит Кейджи. – Ты меня с ума сведёшь, – Котаро боится не справиться с дыханием, когда Акааши разводит свои ладони в стороны, гладит пальцами его щёки и, мягко царапнув шею, опускает руки ему на плечи. – Тогда в этой кровати будет двое сумасшедших, – тянет его к себе Акааши. Бокуто не сопротивляется, наклоняется к манящим ключицам. Это – разрешение, а если он забудется, Акааши его остановит. Он ему обещает прислушаться, целуя открытые плечи. Если оставаться, то до утра, без худи и без штанов под одеялом, где можно переплести голые ноги, чтобы в крепких объятьях целоваться без конца. Сонный, уставший Акааши замирает рядом с ним, когда в окно заглядывает жёлтая луна. Она освещает комнату и в изголовье кровати Бокуто видит ловец снов с такими знакомыми перьями. Акааши говорит ему, что они появлялись на его подушке или одеяле каждый раз после их совместных сновидений, а светящееся перышко было у него в руке, когда он проснулся после свидания во сне. И бусины. Он решил, что если делать из этих перьев ловец снов, то бусины нельзя покупать, нужно сделать самому. Широфуку помогла. Она классная, кусает губу Бокуто. Немножко стыдно за свою ревность. Ловец немного кривенький, просто не верится, что у Акааши что-то может получаться не с первого раза. Не идеально. Это трогает Бокуто едва ли не до слёз, и он любит, любит, любит этот ловец снов, эту постель и своего Акааши бесконечно. – Вы приглашали сходить в кино... И в кафе, – вспоминает Акааши его попытки устроить свидания. – Пять штук! – подтверждает Бокуто. Самые лучшие кафе в округе! – И... И в зоопарк?.. – В совятник! Я думал, мы наберем там перьев, чтобы ну... Он кивает головой наверх, показывая на ловец снов. Кейджи улыбается, прижимаясь щекой к его голому плечу. Их мысли сходятся, что не может не радовать. – Мы будем делать по одной такой вещи в неделю. И вы будете решать, что именно, ориентируясь на погоду и нашу занятость, разумеется. Я же могу вам себя доверить? – Можешь, Акааши. Конечно, можешь. И если я чего-то не учту и тебе не понравится, ты не молчи, – Бокуто кажется себе гением предусмотрительности. – Ну уж. Я не хочу совсем превращаться в зануду, мне всего пятнадцать! Они смеются и Бокуто готов целовать Акааши целую вечность за это. – Вы меня спасёте? – шутит Кейджи. – Можешь на меня положиться, – зато не шутит Котаро. Когда этим утром они вместе готовят себе завтрак, Бокуто понимает, что начинается новый этап в их отношениях. И он обещает как следует постараться, чтобы он вышел намного лучше прежнего. Акааши только улыбается на все многословные заверения, по-домашнему протягивает ему ложку, чтоб попробовал на соль, и целует в щёку. Стараться они будут вместе.