Цветная луна души

К концу средней школы Яхаба на уроке английского замечает, как на его руке проявляется кривой почерк, шпаргалка, формула на математику. Он уже знает, что его соулмейт зелёный, а теперь, оказывается, ещё и списывает. Учительница видит появляющуюся надпись, потому что Яхаба сидит прямо перед ней на первой парте – их сегодня пересадили из-за теста – и строго говорит, что соулмейт не должен мешать во время учебы и няшмяшности можно отложить на потом. Яхаба в полной растерянности показывает ей руку. Это первый раз!! Сдав тест, Яхаба решается заняться своим соулмейтом. Пишет на руке "привет" рядом с формулой. Его игнорируют. Его всегда игнорируют, длинные послания – зачеркивают со страшной силой. Яхаба ходит с дурацкими полосками на руках и выглядит это жалко. Перед экзаменами Яхаба занимается с репетитором. Соулмейт – см!! – опять выводит шпаргалку. Яхаба пишет: "хватит". "иди нахуй", – отвечают ему. Яхаба срывается от этой наглости и зачёркивает шпаргалку, так что ни одной циферки не распознать. "СУКА Я ТЕБЯ УБЬЮ ЕСЛИ УВИЖУ!!" И Яхабе обидно до слёз, ну почему именно ему достался такой гадкий см? Почему не милая няшная девочка? Репетитор отпускает его с урока. По очередным шпаргалкам Яхаба понимает, что его см что-то завалил и пересдаёт экзамен. Он разглядывает формулу и рисует стрелочку: "здесь должен быть минус." Его игнорируют, но он надеется, что это помогло. Зачем он ему помогает? Кто сказал, что см обязательно любить? Найдёт себе радугу, будут жить припеваючи, решает про себя Яхаба. "Хватит, у меня как раз английский сейчас!!" – умоляет Яхаба уже в Сейджо. См его игнорирует, продолжая строчить слова из темы, которую сейчас тоже проходит сам Яхаба. Так он догадывается, что они одногодки. Эта догадка дорогого стоит, Яхаба перечеркивает слова из вредности, рисуя поверх цветы и колючие веточки от самого запястья к локтю. "ты не борзей" – предупреждает его см. Сам виноват: Яхаба дорисовывает цветочную рамку вокруг его слов. "если ты не прекратиш, то пожалееш тупица" Яхаба морщится, исправляет ошибки и с завитушками выводит: "Тупица здесь только ты!" "знаешь мне не проблема свалить из школы и никому не показыватся весь день, а вот ты будешь ходить с хуями на лице." Очень не хочется спускать такое с рук, но Яхаба не может придумать, как на это парировать. Через несколько минут он не выдерживает и исправляет ошибку в глаголе, ставит запятую, зачеркивает мат. "неженка" – плюётся см. "отвали" – отвечает Яхаба. "ты отвали" К тренировке это позорище выцветает и Яхаба с облегчением надевает спортивную форму. Сегодня тренировочный матч. Ещё один особенный тупица в его окружении – одногодка по имени Кьётани Кентаро устраивает цирк на площадке. Ругается с семпаями, громко уходит, покидая клуб. Второгодка Оикава-сан через несколько минут восстанавливает приятную для игры атмосферу, Яхаба забывает обо всём: уж если см – парень, то был бы таким, как этот семпай! Но Оикава-сан скрывает свой цвет, что заставляет девочек интересоваться им. Если тот и впрямь радуга, Яхаба думает, что у него всё равно нет шансов. Летом Оикава-сан замечает очередную шпаргалку на его руке и поднимает брови. Приходится оправдываться. Оикава-сан подбадривает его и они идут после тренировки вместе, и к ним ещё присоединяется Иваизуми-сан, тогда они покупают булочки с мясом. Яхаба думает, что его см самая невыносимая сволочь на планете. Потому что вот даже с отвратительным с виду Кьётани он смог найти общий язык. Разок даже видел его с пёсиком. Пёсика они пристроили в приют и навещали, пока его не забрала приличная семья. В общем, нормально общались. А см только гадости умеет писать, если трогать его шпоры. Они, кстати, стали появляться всё реже и Яхаба решает не обращать на них внимания. Через какое-то время см совсем перестает писать шпоры на руке, и Яхаба благополучно забывает про него надолго. Летом, уже будучи третьегодкой, перед пробежкой он записывает чей-то очень нужный телефонный номер прямо на руке, потому что собственный телефон оставил в раздевалке. Когда он добирается до него, то припоминает, что надпись могла исчезнуть за столько времени. Он задирает рукав ветровки и видит, что цифры явно обведены поверх, а последняя так уехала, что ясно – см делал это не первый раз. Снизу подпись: "сука ты запишешь это куда-нибудь уже или нет?" "спасибо" – отвечает Яхаба, после того, как сохраняет нужный номер в телефоне. "я звонил туда" – признаётся см. Ох, Яхаба роняет ручку из пальцев. Теперь этому типу рассказали, кому давали номер. Теперь см его знает. А Яхаба его – нет. "это охренеть. я думал, ты девчонка" Яхаба садится прямо на полу в раздевалке. Вытаскивает из-под шкафчика ручку: "ты знаешь, кто я. это нечестно. назовись тоже." "нет" "почему это?!" "я еще не решил, нахрен мне это надо" "эй, это мы оба решать должны" "отвали" "а если не отвалю" "и что? опять цветочки рисовать будешь? учти, угроза с хуями на лице еще в силе" "...ну ты хотя бы стал писать без ошибок." На руке заканчивается место и Яхаба берёт передышку. Ну за что ему это? "ты меня бесишь" – появляется назавтра меленько на его запястье. "и тебе доброе утро, засранец" – отвечает Яхаба. Ему весело от недосыпа. Почему-то, если он не спит сутки, к их исходу вечно появляется прилив сил. Яхаба отлично проводит тренировку за исключением одной мелочи: в конце поскальзывается и падает на пол, заставляя весь зал притихнуть. – Вот тупица, – ругается кто-то и подхватывает его руками, а когда в голове перестаёт звенеть, Яхаба понимает, что это Кьётани. В медпункте Яхаба отбрыкивается от медсестры и доказывает, что нет у него никакого сотрясения. Кьётани грубо толкает его, чтобы сел уже на кушетку и дал себя осмотреть. Он стоит рядом всё время, пока идёт осмотр, и не уходит, когда медсестра велит Яхабе всё равно полежать, не обнаружив признаков сотрясения. Но и к врачу всё равно советует сходить. Она уходит позвонить родителям Яхабы, и тот закатывает глаза. Он не маленький, сам с этим мог бы разобраться. – Ты успокоишься сегодня, нет? – Кьётани садится на край кушетки. Хмурый, как и всегда. Яхаба молчит. Знает, что нужно поблагодарить за помощь, но думает, что Кьётани его благодарности не сдались. Тот молчит довольно долго, потом усмехается: – Хорошо, когда соулмейт не белый. – М-м, – тянет Яхаба. Он согласен, вышла бы подстава. И даже без сегодняшнего падения: синяки от блоков и приёмов появляются на руках ежедневно, и будь у него белый см, возненавидел бы за них Яхабу ещё сильнее. Это всё ясно, неясно, с чего именно Кьётани говорить о см с Яхабой. Может быть, у него проблемы с см? – А у тебя какой цвет? – спрашивает Яхаба и получает полный презрения взгляд. – Тупица, – обзывается Кьётани тихо. Встаёт и отходит к столу. Недоумевая, Яхаба отворачивается, но через несколько минут тишина становится невыносимой. Он оглядывается на Кьётани, который чего-то ждёт. Вертит в руках ручку. На запястье у него что-то написано и Яхаба по инерции бросает взгляд на собственную руку. "я волновался, придурок" – красуется там свежая надпись. Вдохнуть получается не сразу. Яхаба не знает, что у него с лицом, но оно кажется каменным и резиновым одновременно. И ещё он чувствует, что сейчас умрёт, потому что этого всего не может быть. Кьётани дописывает: "всё равно бесишь", и через минутку: "тупица." Яхаба закрывает лицо руками и его пробивает дрожь. Он не знает, от недосыпа или от падения. От нервов? – Да какого ж чёрта? – выкрикивает он и понимает, что не сдержит рыданий. Кьётани. Это Кьётани. Кьётани тоже не в восторге. Он садится обратно на кушетку и очень грубо прижимает Яхабу за шею, так что тот утыкается в свои коленки носом. – Не шуми, а. – А то что? Лицо мне изрисуешь? Иди ты!.. – Яхаба захлёбывается в крике и замолкает, пытаясь успокоиться, чтобы хотя бы не срывался голос. Но дышать медленней не получается и Кьётани приходится прижать его уже к себе целиком, потому что Яхабу не хило так трясёт. Он пытается вырваться, потому что гипервентиляцию так не прекратить, но Кьётани этого не знает, только ему не объяснить. Медсестра возвращается и помогает куда действенней грубых объятий. Кьётани слушает её объяснения внимательно. На случай повтора. Яхабе хочется провалиться. Ему не нравится, что Кьётани доводит его почти под руку до раздевалки, ему не нравится его помощь, ему не нравится, что он собирается провожать его домой с согласия тренеров. Ему ничего из этого не нравится и хочется одного: остаться в своей комнате без свидетелей и вырубиться наконец. Яхабу знобит, когда они едут в электричке, и Кьётани молча придерживает его, чтоб не дрожал. Грубо. Он всё делает грубо. Яхаба не щенок, чтобы с ним нужно было ласково... – Всё, проваливай, – у двери он достаёт ключи из сумки и так и ни разу не попадает в скважину. Ключи падают из рук, и Яхабе уже наплевать. Он садится у двери, прислоняясь спиной к стене, и обхватывает голову руками. – Истерик, тебя на руках внутрь затаскивать, что ли? – Кьётани сам отпирает дверь. У Яхабы нет сил спорить, отвечать, кричать или просто вздыхать. Он может пройти в квартиру, не разуваясь, и устроиться на полу прямо на входе в зал – это чудесно, идеально и замечательно. А этот может идти на все четыре, исчезнуть, раствориться, что угодно. Яхаба просыпается на диване, укрытый пледом. Слышит шорохи на кухне и думает, что мама ещё не должна была вернуться. Может быть, его решили навестить Оикава-сан и Иваизуми-сан? – мелькает невероятное предположение в голове. Мысли немного проясняются и Яхаба предполагает, что это, скорее, мог бы быть Ватари. А потом взгляд его натыкается на сумку. Кьётани приходит в зал с двумя чашками чая, всего-то. Садится напротив и нагло пьёт из кружки Яхабы. Тот и сам страшно хочет пить, просто до смерти. Поэтому пока решает не выгонять Кьётани, тянется ко второй чашке. Сахару, разумеется, в неё никто не положил, но и так сойдёт. – Ты... – всё же начинает Яхаба, призывая всё умение показать себя строгим непреклонным и ужасающим капитаном. Но Кьётани смешливо фыркает: – Пока спал, хоть молчал, хорошо было. Яхаба вздрагивает. Он не знает, сколько он спал, но ему ни капли не лучше. А непрошеный гость продолжает: – Слушай, чего выёбываешься? Чего я тебе особенного сделал? Помимо того, что мы соулмейты, – он прерывается на мгновение, чтобы сделать очередной глоток, – мы ещё товарищи по команде. Неплохо так общались, пока ими были. Любиться тебя никто не заставляет. Как и вообще хоть что-то менять. В принципе, я здесь, потому что ты капитан моей команды и связующий и мне надо, чтоб ты был в порядке. Всё. И это "всё" такое холодное, как будто ему и вправду плевать. Яхаба ёжится, потому что ему это не нравится. И сам себе он тоже совсем не нравится. – Отвратительно, – шепчет он и ложится обратно под плед. – Что? – Спасибо за заботу, – Яхаба вкладывает как можно больше яда в ответ. Пусть он уйдёт, пусть. Да, неплохо общались. Только кто знал, что он, Кьётани, может писать такие мерзости своему соулмейту? – Тебя так выбесили шпаргалки? – слышит Яхаба. Никуда этот бешеный пёс не ушёл, конечно же. – Тупица, – шепчет он в ответ. Кьётани отворачивается от него, опираясь спиной о его диван. Его никто не просит, но он объясняет: – Я хотел играть в волейбол в старшей школе тоже. В сильной команде. В самой сильной. В Шираторизаву не прошёл. Я не завалил экзамены, но не добрал баллы. Пришлось стараться попасть в Сейджо. Потом стараться из неё не вылететь, блять. Год без волейбольного клуба, но зато подтянул учёбу на сносный уровень. Ты мне постоянно мешал, серьёзно, ты зачёркивал шпоры в самые нужные моменты, блять. Это я тут сердиться должен. Яхаба не привык столько слов слышать от Кьётани. Ему становится интересно. Он высовывает нос из-под пледа и думает, стал бы тот откровенничать, если бы они не были соулмейтами? Смог бы? – Ну... – Яхаба сползает на пол, усаживаясь рядом с ним. – Тогда извини. Кьётани вздыхает и пожимает плечами. Сейчас-то ему всё равно. – Ты писал грубости. Мне было дофига обидно тогда, – добавляет Яхаба. – М-м.. Ты вроде не такая нежная фиалка, насколько я знаю, – тянет Кьётани в ответ. – Ну, видимо, меня что-то закалило... Грубый соулмейт, а не что-то, но Яхабе кажется, что можно и не произносить вслух. И так понятно. Кьётани молчит немного, а потом вспоминает ещё кусочек их отношений: – Я думал, начнёшь стебаться, когда ты увидел, как я кормлю щенка тогда. – Чего! – Яхаба возмущённо выпрямляется. – Ну типа.. сюсеньки всякие... как у сопляков... гхх, – Кьётани зарывается пальцами в свои волосы, отворачиваясь. – Если ты любишь животных, это ещё не значит, что ты слабак, – отрезает Яхаба и Кьётани глухо смеётся. Яхабе неловко. Он чертыхается. – Тогда привыкай к этой неловкости, – встаёт с пола Кьётани. – Потому что из-за тебя я не собираюсь бросать клуб. Яхаба смотрит на него снизу вверх и тоже не собирается проигрывать или уступать. Он пишет Кьётани, если перенесено время тренировок, ругается, когда тот опаздывает, зовёт делать уроки вместе с остальными третьегодками клуба. Кьётани не отвечает, но приходит, когда зовут, и изредка рисует на предплечье собак. Когда Сейджо одерживает очередную победу на весенних отборочных, команда сцепляется в один счастливый комок объятий прямо на площадке. Яхаба не может найти в себе сил отцепиться от Кьётани, потому что эта зубастая псина вообще понимает, что она только что пробила последний победный мяч?! Тот смотрит на него дольше обычного и высвобождает руку от чужих тел, чтобы больно вцепиться Яхабе в волосы и проорать: – Тупица!! Тон у него бессовестно счастливый. Вероятно, Яхабе придётся овладеть навыками строжайшей дрессировки. Пока он смеётся в ответ и позволяет команде тискать их в жёстких объятьях победы.