Рядом с тобой

— Ну и? Он сидит, руки скрестив на груди, он хмурится, и с каждой секундой ей всё страшнее. Он не сводит взгляд, и у неё сосет под ложечкой, стынет внутри и ломит в затылке. — А... ну... — Что ну? — Как бы это... А нам обязательно раздеваться?.. ...Они были женаты уже три недели. Случайно оброненная фраза. Наглая ложь, придуманная на ходу, дурацкая выдумка. Она и подумать не могла, что всё так обернется. Что заявив Су-Вону о своей липовой помолвке, она ускорит его собственную. И лишь перед самой свадьбой принцесса ценой огромной настойчивости добилась встречи с кузеном. Что он сказал ей тогда, не узнал никто — но, сходившая с ума, она как будто успокоилась, смирилась, и весь запал её исчез без следа. А когда отгуляли свадьбу в клане Неба и император пришел к дочери с предложением о замужестве, та приняла его безо всякого намека на сопротивление. Ей уже всё равно было, за кого идти замуж. За Громового Зверя? Да хоть за самого черта. Громовой Зверь и сам был не рад, но перечить, понятное дело, не стал. Свои чувства он похоронил глубоко в душе, свои мечты оставил там же, и вот они исполнились — и теперь он не знал, что с ними делать. Девушка бродила по замку, пугая служанок до заикания, часами сидела на одном месте, как будто всё существо её замирало вокруг одной точки, на которую был устремлен её взгляд. Она отказывалась поддерживать любой разговор: ей казалось бессмысленным абсолютно всё, что бы не происходило. Её лицо не выражало почти никаких эмоций, но не потому, что она умело скрывала их — потому что их не было. Только однажды Хак уловил проблеск какого-то чувства: в день их свадьбы принцесса была напряженная, как будто отчаянно напуганная, но не способная выказать страх. В первую брачную ночь она укуталась с головы до ног, отвернулась к стене, и казалось — закричит, стоит ему коснуться. Он не стал даже пытаться. Не больно-то и хотелось... Когда она плакала по ночам, ему и правда ничего не хотелось. По большому счету в их жизни ничего не изменилось, разве что спать они стали вместе. Но пусть даже они и спали в одной постели, казалось, между ними — тысячи миль пустоты, бездонной, безмолвной, безликой. Призванный сблизить брак стал между ними непробиваемой стеной, и впервые в жизни у Зверя опускались руки. Принцесса отворачивалась от него, не отвечала на вопросы, лишь изредка начинала говорить, но скорее сама с собой — казалось, его присутствия она не осознавала даже. Она вообще перестала осознавать практически всё, что с ней происходило. Когда она плакала по ночам, а он не мог даже обнять её, его сердце крошилось, словно кусок сырой земли.

***

Йона проснулась среди ночи и не сразу поняла, что на миг заливший комнату мертвенный свет — всего лишь молния. Последовавший гром пришелся прямо по всклоченным нервам — и она вскрикнула, подскочила, уже с трудом разбирая, где закончился кошмар и началась явь. Хак проснулся сразу же, спустя мгновение оказался рядом. И, пробираясь сквозь путаницу страхов, изувеченных сознанием образов, она судорожно цеплялась за него, пыталась отдышаться — но получалось только хрипеть и не задыхаться. — Тише, это просто сон... Просто кошмар... я с тобой... я рядом... Он бормотал какую-то ерунду, сам себя не слыша. Крепко прижимая к груди, гася её дрожь своей неподвижностью, он бездумно гладил её волосы и спину, не чувствуя собственных ладоней. Гадая, что же ей приснилось, он надеялся, что больше не будет. Наконец девушка отстранилась и подняла голову. В полумраке было трудно различить её лицо — но он всё равно мог отчетливо представить его выражение. — Извини... Я... мне не следовало... — Ерунда. Со всеми бывает. — Даже с тобой? — голос её звучал устало, но интерес в нем — неподдельно. — Да, — он растянулся на постели, а она так и осталась сидеть. — Довольно часто. Йона больше ничего не сказала. Но вместо того, чтобы отодвинуться на безопасное расстояние (как будто оно существовало, безопасное расстояние), она легла совсем рядом, и дыхание её коснулось плеча. — Можно? Мне просто... Не по себе... — Как вам удобней, принцесса. Она вздохнула, но не ответила, хотя казалось, хотела что-то сказать. За окном капли дождя шуршали в листве, барабанили по крыше, где-то вдалеке рокотал гром. Но он всё равно слышал, как тихо она дышала, устроившись у него под боком. Она не прикасалась — но близость её была так очевидна, что у него пересыхало во рту. Хотелось обнять её — до зуда в груди и ладонях. Вместо этого он лежал неподвижно и слушал, как она засыпала. Он хотел, чтобы она сама пришла к нему — без принуждения, без страха. Чтобы, обнимая его, она не дрожала, не плакала, не думала больше ни о ком. А иначе... иначе грош цена такой близости. Он не пом­нил, ког­да они на­чали раз­го­вари­вать. Ви­димо, во мра­ке ти­шина да­вила силь­нее, чем при све­те, и в ка­кой-то мо­мент мол­чать им ста­ло не­выно­симо. Й­она ста­ла от­ве­чать на его воп­ро­сы: спер­ва од­нослож­но, а по­том всё с боль­шей охо­той. Са­ма ста­ла их за­давать: спер­ва на­тяну­то, а по­том с ку­да бо­лее ис­крен­ним ин­те­ресом. Они всё так же ле­жали по раз­ным кра­ям ог­ромной пос­те­ли, но пус­то­та меж­ду ни­ми пос­те­пен­но на­пол­ня­лась сло­вами, чувс­тва­ми, вос­по­мина­ни­ями. И ты­сячи ми­ль вдруг ста­ли прев­ра­щать­ся в мет­ры, сан­ти­мет­ры, по­ка не ис­чезли сов­сем. Он не пом­нил, ког­да они на­чали раз­го­вари­вать. Он пом­нил, ког­да она зас­ме­ялась.