В города

Помню, в первый раз Питерский климат напугал тебя и мне пришлось греть твои маленькие ручки в своих ладонях. Мне пришлось одалживать тебе свои вещи, в которых ты тонул. Мне пришлось отпаивать тебя чаем с молоком в кафе. Мне пришлось затаскивать тебя в горячую ванную и насильно раздевать. Мне пришлось покупать тебе носки и шарфы. Мне пришлось заботиться о тебе. А сейчас… А что сейчас? Длинная парка, зимние сапоги и белоснежная шапка, что не до конца прикрывала торчащие уши. Идёшь рядом, не решаясь даже взять меня за руку. Просто молчишь, в ожидании блядского чуда. Но чуда не будет, Фади. Больше ничего не будет. Ты не пьёшь чай — ты пьёшь кофе. Горький и крепкий кофе, чтобы не уснуть ночью, во время написания треков. Пьёшь этот напиток и даже не подозреваешь о том, что твоё сердце скоро не выдержит таких нагрузок. Хоть бы отдохнул недельку… В голове снова воспоминания об отдыхе на юге. Теперь тебя не интересует это. Тебя не интересует горячий песок, пальмы и прочая хуета. Тебя интересуют халявные сигареты и халявный секс. Где мой вечно улыбающийся ребёнок? Где мои худые ляжки и впалые щёки? Кто тебя откормил-то? Вика? Я с самого начала говорил, что она та ещё шлюха. Но ты не лучше, понимаешь? — В кафе зайдём? — нерешительно спрашиваю я, чуть замедляя шаг рядом с какой-то кофейней. Киваешь, всё так же не издавая ни звука. Начинает раздражать твоё наигранное смущение. Нихуя ты не стесняешься. Отсасывать всему району не так стыдно, да? Усаживаемся за столик и слова сами соскакивают с губ. — Неужели тебя правда возбуждали все те мужики, которых ты знал от силы двадцать минут? — пытаюсь смотреть тебе в глаза, но ты слишком «занят» чтением меню. Мудила. — …Да. — немного подумав, отвечаешь ты, ухмыляясь. — И что в них было такого «особенного», чего нет во мне? — хмурю брови, составляя логическую цепочку у себя в голове. Но факт твоего блядства не хотел укладываться. Ну не мог двадцати трёх летний Фади-ноги-в-песке-глаза-цвета-неба-Талибал вот так нагло изменять мне. — Деньги. — первое слово, которое больно ударило по почкам, заставляя подавиться каким-то ущербным напитком, — У них было очень много денег. А ещё им не нужен был сын. Им нужен был парень. И я стал этим самым парнем. «Сын»? То есть вот так ты, пидорас конченный, оцениваешь мою любовь?! Типо нежность расценивается как отцовские инстинкты? Да пошёл ты нахуй. Ах да, ты уже туда сходил. Ухмылка не сходит с твоего лица, она бесит меня, раздражает. — Ты шлюха. — снова вырывается из меня. — Я знаю. — киваешь ты, наконец, выбрав то, что хочешь заказать. Знаешь? Нет, Азима, нихуя ты не знаешь. Проституция это то, что очень сложно осознать. Максимально трудно и больно. Больно не только тебе — больно окружающим. Любимым людям. Больно мне. Я ведь любил тебя, а ты променял лучшие годы нашей совместной жизни на деньги и волосатые хуи, которые не моют днями. Ты серьёзно? Вот это тебя привлекает? — Чувствовать в заднице член, который может ненароком подарить пару «букетов»? Это охуенно? Об этом ты мечтал, когда смотрел на звёзды маленьким мальчиком? Не пизди, я тебя умоляю. Ты сломлен внутри и улыбкой это не скрыть. Я слишком хорошо тебя знаю. — Ты думал обо мне? — снова спрашиваю, пытаясь не сорваться на крик и избиения твоего слишком милого ебала. — Нет. — холод, лёд, враньё. Врёшь и это снова видно по огню в глазах, который выжигает тебя изнутри день за днём. — А я думал. Я скучал, знаешь… — говорю правду. Я же не ты. — Как жаль, что мне уже похуй.

***

«Кто же настоящий ты?» Нет, Фади, к чёрту склеры, к чёрту черноту и мат. К чёрту агрессивную читку. Ты не такой. Снова врёшь. Снова думаешь наебать меня. Но в действительности — наёбываешь своих слушателей и себя. Ты пытаешься забыть прошлое, но всем видом показываешь, что скучаешь по нему. Ты хочешь снова выступить со мной на одной сцене. Снова хочешь ощущать жар моего дыхания. Снова хочешь прижиматься ко мне во время дождя. Кто же, мать твою, настоящий ты? Думаешь, тебе подвластно зло? Думаешь, в состоянии вытерпеть агрессию? Глупый мальчишка, который запутался в себе. Запутался в чувствах. Запутался в жизни. Ты ненавидишь себя, меня, своё окружение. Но слишком любишь это, чтобы просто умереть. Твоя «настоящая» сущность кроется внутри, под линзами и матом. Она закопана в злости на всех. Она утонула в желчи и грусти. Ты не хочешь рыться в себе. Ты удачно забыл всё, что было, включая настоящего себя. Но я всё помню. Помню голубые глаза, которые умоляли о помощи. Помню дрожащие пальцы и неокрепший голос. Теперь, конечно, всё по-другому. Голос сломался, скулы стали острее, характер больнее. Вбиваешь себе в голову, что ты трахаешь шлюх. Но на самом деле шлюха тут только ты. Непостоянная мразь, что навсегда вырвала мне сердце, втоптав его ногой в землю. Мы ещё встретимся, Фади Талибал, я обещаю. …Или теперь мне называть тебя Дьявол?