В города

Темнота, крики, детский плач и немой страх. Будто инстинктивно вскочил с кровати, еще не раскрыв глаз, понимая, что сегодня все по-настоящему. Сегодня не учебная тревога — сегодня кто-то умрет. Адреналин придает сил и я первым делом бегу в комнату к брату, закрывая нос и рот пыльным рукавом кофты. Хватаю мелкого и ищу глазами маму с папой, но не получается. Времени на раздумья нет, поэтому я, забыв про документы, вещи и остальной ненужный хлам, выбегаю на лестничную клетку, слыша, как соседи кричат и просят о помощи. Времени помогать тоже нет. Сквозь какой-то сизый дым и бешеное биение сердца, спускаюсь по бетонным ступенькам, стараясь не создавать лишних шумов. Оглушенный взрывом верхних этажей, я спускаюсь в мокрый подвал, чувствуя, как вокруг бегают люди, в полной темноте и страхе. Голыми ногами наступаю на какую-то противную субстанцию, увязая в ней. Только потом, выйдя на улицу, я увидел, что вся моя нога по щиколотку в крови. Кислый привкус на языке и металлический запах в носу почти заставил меня сойти с ума. Однако детский голос брата вывел из полуобморочного состояния. Снова взрыв наверху. Снова душераздирающие крики. Снова страх и неуправляемая дрожь. По рукам стекают слезы братика, а я лишь прижимаюсь к стенке, зажмуривая уставшие глаза и молю Аллаха, чтобы всё это прекратилось. Чтобы стены перестали содрагаться от взрывов. Чтобы отдаленные звуки сирены перестали давить на сознание. И чтобы родители были живы. Кто-то хватает меня за руку и выводит из подвала. Какие-то непонятные слова на арабском, которые даже мне не совсем знакомы. Яркий свет фонарей режет глаза и я не сразу могу разглядеть происходящее. Только устало усаживаюсь на мокрую траву, продолжая прижимать к себе напуганного ребенка, что постоянно звал маму. Но мамы нет. Никого нет, кроме бесконечных взрывов и криков. Страшно. Очень страшно. Никогда не думал, что буду вот так сидеть на земле и кричать от безысходности, от никчемности и одиночества. Меня накрывала истерика, заставляя все же заплакать и отдать брата какой-то совершенно незнакомой женщине. Она поклялась богом, что не причинит нам вреда. Мне стало, почему-то, очень спокойно и я поплелся вслед за ней, пригинаясь и изредка прячась за большими деревьями. Мы зашли в какое-то совершенно неуютное убежище, но выбора не было. Люди вокруг испуганно рассматривали меня с ног до головы, перешептывались и плакали. Атмосфера ужаса наполняла душную комнатку, заставляя меня задыхаться; просто сел на какое-то подобие дивана, откинулся на спину, запрокидывая голову назад, и дал волю слезам, которые болью отдавались в горле, мешая глотать. Все эти люди вокруг вгоняли в тоску, не давали и шанса понадеяться на хороший конец. Кажется, будто нас всех убьют. Кажется, будто в любую секунду может зайти военный и просто расстрелять всех к хуям. Эта мысль не давала покоя и я продолжал мелко дрожать, жмурясь от соленых слез. Тихо. Слишком тихо. Только шепот молитв и тихий плачь моего брата. А я ничего не могу сделать. Никак не могу повлиять на ситуацию. Все останется, как есть. Война будет продолжаться. Люди будут умирать и прекратить это не в состоянии обычный подросток. Безысходность. Страх. Отчаяние. Снова шум и звуки выстрелов. Внутри все сжалось и я инстинктивно прислушался к неизвестности. Секунда, две и железная дверь слетает с петель от мощного взрыва. Снова непонятные и жуткие слова на арабском. Пыль, жар, нехватка воздуха. «Пожалуйста… »

***

Невыносимая жара нагревает голову. Не понимаю, как ты ещё можешь это терпеть, потому что я уже успел выпить весь наш запас воды. Смотришь на меня своими небесными глазами, хватаешь за руку, заставляя остановиться и отстать от экскурсионной группы. Гид и десяток корейцев ушли далеко вперёд — к виднеющимся пирамидам, а мы так и стоим посреди пустыни, смотря друг другу в глаза. Понятия не имею, каким образом ты оказался на огненном песке, жмурясь от прожигающих песчинок, но мои руки, которые держали твои, говорили о том, что в этом виноват я. Злобно улыбаюсь, снимая с твоего лица арафатку. Покрасневшее лицо, которое ты пытался скрыть от палящих солнечных лучей до жути манило меня и я коснулся кончиком языка сухой кожи, чувствуя, что тебе больно, но просить прекратить ты не стал. Сильнее вдавливаю тебя в песок своими сильными руками, продолжая зачем-то облизывать твои щёки. Просто эта вся твоя нежная кожа, которая не приспособлена к воздействию ультрафиолета, меня возбуждала. Хотелось кусать её, чтобы было больно. Хотелось гладить и каждый день мазать солнцезащитным кремом. Страх в твоих глазах появился, как только клетчатый шарф плотно связал твои руки. Думаешь, буду бить тебя? Нет, хотя мне очень сильно хочется этого. Хочется исполосовать обгоревшую кожу царапинами. Хочется сжимать твои хрупкие плечи до синяков. Хочется кусать твою грудь до слёз. Но я не стану. Не стану, пока ты сам не попросишь. А ты попросишь, я знаю. Никогда ещё не видел мальчика, который вот так зависим от физической боли. Видно невооружённым взглядом — мечтаешь о плётке в моей руке. Хныкаешь и шипишь, когда я поднимаю твою футболку вверх, оголяя тощий торс. Ты комплексуешь из-за своего телосложения. Говоришь, что такие, как ты не читают злой рэп. Но ты далеко не прав. Читай про зло. Ненавидь весь мир. Смотри на кровь. И, прошу, останься в этом теле. Детском, незамысловатом, без тонны мышц, невинном теле. Без татуировок. В сплошных засосах и ожогах от солнца. Тогда всё будет идеально. Окончательно сходишь с ума, когда мои губы смыкаются на твоём остром соске. Повышенная чувствительность? Пожалуйста, пусть так. Обвожу его языком, прикусываю, наслаждаюсь твоими стонами. Удовлетворённость. Мне нужно больше стонов — пальцы скользят по ширинке джинсовых шорт, расстёгивая их. Мне нужно, чтобы ты расслабился. Чтобы ты забыл всё, что было в прошлом. Мне нужно, чтобы ты кончил. Краснеешь, то ли от жары, то ли от смущения. Набираешь в руки песок, запускаешь в него тонкие пальцы, пытаешься за что-то ухватиться, но золотые крупицы выскальзывают из твоих ладошек. Ухмыляюсь, ловко вбирая твой член в рот до основания, чувствуя, как он твердеет и как ты проваливаешься в бездну приятных ощущений. Сам не осознаёшь момент, когда начинаешь стонать в голос, выгинаться в спине и просить ещё. Тебе нужно больше ощущений, но куда больше? Кажется, ты разрешил мне причинять тебе боль. Спасибо.