Я твой хэд труба шатал

В этот раз все было иначе, нежели обычно. Когда Артур пришел (с лицом каменным и непроницаемым) в дом Ивана, дабы продолжить попытки (тщетные уже издревне) уговорить российскую сторону ввести английский вторым родным — а в будущем, и единственным, — языком, Латвия, собравшись с духом, стоял на пороге своей комнаты. Он больше не жил с Россией, он пришел навестить, он в общем-то ничего не требует… — Чего ты хочешь? — напрямую спросил Керкленд, которому порядком наскучило бормотание Райвиса. — Я приглашаю вас отобедать! — выдохнул Латвия, и сам испугался того, как громко это вышло. — Если хотите, если сочтете необходимым… если… — латыш совсем сбился и замолчал, умоляюще смотря на Англию. Тот, собственный персоной, стоял перед ним, строгий, чопорный, возвыщаюшийся глыбой льда над маленьким камушком, отколовшимся от скалы. Скала возникла незаметно, и вызвала у Артура дрожь, положив ему руку на плечо со спины. — Соглашайся, Райвис старался, — просто сообщил Иван, и Артур не замедлил согласиться: на мгновение ему показалось, что рука Брагинского сжалась сильнее, когда он это сделал. Обед был неожиданным. Ладно, холодец, как национальное русское блюдо, Артур еще знал, от борща вежливо отказался, но вот вареники с луком и творогом произвели на него поистинне благотворное впечатление. — Кто готовил… это, — не нашел подходящего слова англичанин, и по лицу Ивана пробежала рябь. На мгновение Англия испугался, что чем-то обидел Россию. Он уже хотел подбирать слова извинения, как неожиданно высказался Латвия. — Вареники делал я… по рецепту… добавил кое-что от себя… — От себя это лук? — нетерпеливо перебил бормочущего латыша Артур. — Остальное готовил Россия… — совсем сдулся Латвия. Повисла неловкая пауза, венцом которой стала фраза Англии: «Ну, хоть кто-то умеет здесь готовить кроме меня, спасибо, Райвис». Россия в голос расхохотался.