"Я - кто?! Сенсей?": Вжиться и выжить (Книга 1)

Очнулся я оттого, что сильно трясло и, кажется, пару раз меня кто-то хлопнул по щекам, пытаясь добудиться. Я простонал что-то невразумительное, чтобы отстали, и чуть не оглох от громкого детского вопля: — Ирука-сенсей! Вы живы! Тяжело ворочающийся мозг зацепился только за окончание фразы. — Жив, жив, слезь, — выдохнул, — с меня. Задушишь! Перед глазами, которые чуть ли не каждую секунду закатывались, как после наркоза, плясали цветные пятна, чёрные точки, да и голова гудела так, что невозможно было сосредоточиться. Прикрыв веки, я почувствовал металлический привкус на разбитых губах. Лицо трогать не решился, потому что под дрожащими пальцами угадывалось что-то, напоминающее корень дерева. Грязными руками по побитой роже? Не, спасибо, обойдусь! С трудом сглотнув сухим горлом, едва удержался от кашля. Втянув воздух носом, я отчетливо почувствовал сырость и запахи леса. Они успокаивали, точно лошадиная доза снотворного, а мне и без того хотелось спать. Сползти спиной по шершавой коре и лечь мешало только ноющее, как от побоев, тело. Почему-то именно в этот момент мне показалось важным различить без помощи глаз то, что меня окружает; кроме дерева, подо мной была холодная трава, земля, сыроватая, как после дождя, и запах лапши быстрого приготовления. Последнее так сильно выбивалось из общей картины, что я распахнул глаза, и нечто оранжево-синее снова попыталось меня придушить. А я даже отстраниться не мог, чтоб отпихнуть чересчур активно радующегося ребенка. Кто это? Я его знаю? А он меня? Сил хватило только чтобы спросить: «Ты кто?», но прежде, чем я услышал ответ, сознание меня покинуло. Очнувшись, как после кошмара, я рывком сел и скрючился от жуткой боли. Застыв так, я боялся вздохнуть или пошевелиться, только хватал ртом воздух, чувствуя, что задыхаюсь. Немного привыкнув, я попытался оглядеться, но муть, которая стояла в глазах от слез и той гадости, что приходится смаргивать утром, мешала разглядеть хоть что-то. Единственное, что смог понять по цветным пятнам — комната не моя. Слишком светлая и просторная, против крохотного пенала, куда солнце заглядывает, лишь отражаясь от окон соседей. Когда зрение пришло в норму, я совсем растерялся и потерял сознание от того вороха вопросов, что распирали мою трещавшую по швам черепушку. Придя в себя, недоуменно, но осторожно, завертел головой. То, что показалось сном, не пропало, не превратилось в мою комнату. Я никак не мог понять, где нахожусь и как сюда попал. Похоже на больницу и не похоже одновременно. Повернув голову, вынужден был зажмуриться, чтобы унять резь в глазах. А немного привыкнув, посмотрел в окно. Из-за яркого полуденного солнца толком ничего не смог разобрать. Через шуршавшую от несильного ветра крону деревьев видно было только широкую полосу чистого голубого неба без следа белых шлейфов самолетов и прямоугольников небоскребов, обычно нависающих над такими низкими зданиями. Звуки еще больше запутали: если не считать звонкого чириканья-свиста мельтешащих за окном ласточек и стрижей, здесь было довольно тихо. Не слышно машин и людей. Еще заметил, что в палате нет ничего пластикового. Даже окна, и те деревянные. Правда, странные: тонкая рама, даже не двойная, и два стеклянных листа, похожих на раздвигающиеся окна в маршрутке. Вытерев заслезившиеся глаза о подушку, чтоб не шевелить лишний раз руками и ногами, шипя повернулся на бок — спиной к окну. Жесткая койка заскрежетала пружинами, и мерзко скрипнуло резиновое покрытие под простынкой, и теперь я мог осмотреть не только потолок и дерево, но и саму палату. Тут стояли еще пять пустых коек на колесиках, а может, больше — я не видел из-за ширмы, что находилась на моей половине комнаты. Ширма из белой холстины на металлическом каркасе казалась новой, только немного смущало, что кое-где на ткани угадывались пятнышки крови, хоть и тщательно замытые. Перевернувшись на спину, чуть приподнял голову. Рядом с каждой койкой стояла низенькая тумбочка и металлическая стойка, к которой в фильмах прикручивают пакеты с какой-то бесцветной гадостью или кровью для переливания. Рядом со мной стояла такая же. Только сейчас решив принюхаться, я обнаружил, что тут пахло не хлоркой, а какими-то травами вроде полыни. Особенно сильно ими пахло от меня самого. Откинув голову на тонкую подушку, я попытался восстановить события прошлого дня, чтобы понять, как я здесь вообще оказался и почему замотан, как мумия. — Было воскресенье… — прошептал едва двигая губами. Тишина была непонятной, так что я боялся ее нарушить. В тот день я не просыпался. Потому что не засыпал, чтобы успеть, до понедельника, подготовиться сразу к двум зачетам. Встретил рассвет у монитора, доделывая проект. Из-за лени откладывал всё на последние дни и, как обычно всё то, на что у нормальных людей уходили недели, я сделал за две ночи. Как говорила моя мама: «Если ему что-то нужно, он извернется, достанет и сделает, если лень, то может тянуть хоть до второго пришествия». Помню, что зазвонил телефон. Особо гнусно и задорно в тот момент, когда я лишь на пару минут прикрыл уставшие глаза. — Да-а, — протянул медленно, словно человек-ленивец, — что-о? Где-то через полминуты только сообразил, что не нажал «принять вызов», и игра на публику прошла в пустую. Вздохнул тяжело и дожал кнопку. — Да? — уже почти нормально сказал-зевнул я в трубку. В долгий миг, до ответа с той стороны провода, я мысленно повторял: «Не Машка, не Машка, не Машка! Кто угодно! Только не она! Только нотаций от старосты мне и не хватало для полного «счастья»! Спать хочу!» Наконец в динамике что-то зашуршало и послышался горестный, почти театральный стон: — Игнат! Декан изверг! Мне Машка позвонила! Что будем делать? Нам капец! По спине пробежал табун мурашек с холодными ножками, я приготовился услышать худшее. Из почти бессвязного лепета, давно не спавшего человеческим сном друга, понял, что в расписании экзаменов сделали рокировку, предметы поменяли местами. Я и он оказались не подготовлены к истории искусств. Взяв паузу на «подумать», решил, что раз мы физически не успеваем, то идеальным выходом из этой задницы будут жалостливые сказочки про плохое самочувствие. Благо у нас обоих были реальные проблемы со здоровьем, чтобы на них можно было сослаться. У меня слабое сердце с шалящим клапаном, у Юрки проблемы с почками. Из-за этого только нас двоих в институте не пугали армией. Но друг не оценил изящность решения. — Я за тебя все придумал, а ты недоволен?! Пока… Меня перебили, а я переорал: — Поверят, откуда они узнают, что на самом деле у нас ничего не болело? Всё, иди спать, следующий экзамен только через три дня. Сутки отоспимся, а потом будем разгребать. Я… ладно, приду и помогу с твоим макетом автобусной остановки! До связи. Уже прикрыв глаза, я подскочил, как ужаленный, от странного скрежета, похожего на звук искрящей розетки. Сонливость как рукой сняло, учитывая сколько вокруг меня бумаги и прочих легко воспламеняющихся вещей. Я принюхался, осторожно подобравшись к столу, и тут звук повторился от колонок, но слегка в другой тональности. Чертыхнувшись, выключил хрипящую технику, которая доживала свои последние деньки. Зло глянув на неисправную технику, я сначала хотел и сам компьютер выключить, но все же любопытство взяло вверх. На экране, вместо лица в окошке для аватарки, торчал анимешный персонаж. Стоящие дыбом светло-серые волосы, темно-синяя полумаска, закрывающая всю нижнюю часть лица и повязка, прикрывающая глаз. Пробежавшись взглядом по новым сообщениям, хмыкнул. С первых сообщений опознал знакомого, которому я пару месяцев назад сдуру, не иначе, пообещал быть редактором, бетой, проще говоря. От этого «К@k@ши» я успел устать за первые пару страниц его опуса. Он писал как настоящий двоечник, но обижать его мне почему-то не хотелось, и я в свободное время терпеливо переписывал и переделывал присланную мне «нетленку», фактически собирая из кусков что-то похожее на связный текст. Зачем я это делал? Сам не знаю. Тяжко вздохнув, пролистал очередной его бред, и приложив одну руку к лицу, второй набрал сообщение. Ник мой должен был означать «Иномирный огонь», но так ли это было на самом деле, я мог лишь догадываться. Изучая по верхам культуру, я почти ничего не знал о языке и не стремился узнать больше. «異世界の炎: Хочешь правду?» Уже через секунду собеседник написал: «К@k@ши: Че О_о К@k@ши: Гы))) Давай». Взвесив все «за» и «против», решил, что общаться с ним не хочу ни сейчас, ни потом. «異世界の炎: Ты точно хочешь узнать ПРАВДУ? К@k@ши: Гы))) ДА! 異世界の炎: В первом классе сочинения лучше пишут. Это не бетить. Это переписывать надо! С самого начала! Была ТАКАЯ идея! Но ты все пролюбил с особым цинизмом! Твой гг не попаданец. Не может он так говорить. А был бы попадуном, так спалился бы! Он у тебя Марти Сью, у которого плюшек больше, чем он может сожрать за всю свою жизнь! Слишком много ДАЖЕ для Марти Сью! НЕТ! ЗА ДЕСЯТЬ ЖИЗНЕЙ! И непонятно что и откуда взялось! Просто взяло и с неба упало прямо в руки/ в рот/ или под ноги! Нужное подчеркнуть». Естественно, К@k@ши не оценил моей прямоты и начал писать подряд все маты, которые только знал. В это время ко мне подкрался брат и гаркнул в ухо: — В холодильнике пусто! И чуть не отхватил за это леща. — Что теперь?! — демонстративно уставился в монитор. — Рук нет? Колбасы и хлеба отрезать не можешь? Сам… — Игнат. Я маме тебя сдам! — перебил меня Мишка, показывая пустую, чуть заплесневевшую кастрюлю из-под плова. — Я все слышал, что ты Юрке говорил! Ужаснувшись, замер, а затем быстро нашелся, что сказать: — Сходи в магазин, мне не из чего готовить, — и расслабленно откинулся на стуле. Миха покрутился, да и ушел, а интернет-знакомый все не унимался: «К@k@ши: Я тебе свои фанфики читать не дам! Не проси больше понял!!!» — Ой, как страшно, — посмеиваясь, встал из-за стола: — Больно надо, фанфики почитаю, на крайняк, сам напишу. Пример, как это делать не надо, у меня перед глазами. Но стоило сделать шаг, как я запнулся об тубус и под громкий хруст приложился обо что-то головой. «Вот оно как… — нежно обхватил побаливающий затылок, возвращаясь из воспоминаний в настоящее. — Кажется, приложился об угол стола. Тубус точно новый покупать придется. Или это не он хрустнул?» Проведя пальцами по бинтам на голове, я замер, рассматривая руки. Точнее, темную кожу, выглядывающую из-под ткани на предплечье. Хотел поддеть бинт и посмотреть, зачем меня йодом намазали, но замер, глядя на смуглые длинные пальцы с белесыми шрамами. Некоторые выглядели достаточно серьезно, чтобы я мог забыть, как их получил. «Точно умудрился где-то загореть», — и на второй руке кожа темная, заторможено отметил я. Так как в принципе мне негде было загореть в начале февраля, я наслюнявил фалангу, и стал тереть. Да и загорать я не любил, родственники меня бледной немочью ещё называли, так что загару просто неоткуда было взяться! Только сколько бы я не тер, цвет не менялся. Мысли в тот момент приходили — одна дурней другой: «Если это йод, почему бинт белый? Если оно не впитывается уже, то сколько же его на меня вылили, сходить будет вместе с кожей?! Если йодом сильно намазюкать кожу, то ожог получается». Я судорожно начал искать, во что бы посмотреться, а наткнулся на свернутую стопкой одежду в тумбочке. Дотянуться не смог, чтобы рассмотреть поближе, даже коснуться не вышло. Мешало что-то под бинтами. Будто мне к хребту лыжу приклеили. От попытки посмотреться в стекло окна, меня тоже остановило то, что спина не гнулась. Да и еще меня напугал вой. Точно рядом кто-то подвывал от боли. Я замер, но больше ничего не услышал. Кожа сходить клоками не спешила, так что я решил осмотреть себя внимательней. Мало ли что еще изменилось. Заглянув под одеяло, уставился на грудь и живот, туго перетянутые эластичными бинтами. Даже пальцем потыкал — реально мое. Не качок-бодибилдер, но и не дохляк, каким я был: рельеф, как у тренированного спортсмена-легкоатлета. Натянув тонкое одеяло обратно, я рассеянно уставился в потолок, повторяя про себя: «Это какой-то бред, мне это снится, это не правда… Ну не лунатил же я ночами по соляриям и тренажерным залам, в самом-то деле?! И шрамы старые… когда я успел и где так ободраться? И почему я этого не помню?» Пока убеждал себя в нереальности происходящего, почувствовал, что куда-то проваливаюсь. Складывалось такое впечатление, будто меня транквилизаторами накачали и бросили в зыбучие пески. Такое медленное тяжелое погружение в сон, без всякой причины. Только я закрыл глаза, как они открылись сами, без моего участия. Меня прошиб холодный пот. А уж когда задвигались руки, я уж подумал хлопнусь в обморок, но тут в палату зашел темноволосый узкоглазый парень и, как-то странно поздоровавшись, взял в руки планшет, который висел на спинке кровати. Чем его приветствие меня покоробило, я не улавливал от слова «совсем». На вид доктору я бы дал около двадцати пяти, с определением возраста у меня всегда были проблемы, так что ему могло быть и меньше, и больше. А уж у азиатов возраст и более наблюдательные люди не всегда угадывают. Хотя, вроде доктор имел восточные корни и больше походил на европейца с необычным разрезом глаз. Незнакомец сосредоточенно вычитывал что-то, иногда делая пометки. На задней стороне планшетки я заметил крупный черный иероглиф, вписанный в круг, и точно такой же, но красного цвета, на правой стороне груди бежевого халата медика. Если раньше у меня еще были сомнения в том, что я нахожусь не дома, то теперь они развеялись полностью. «Но как я попал в Японию?» — Вы не спите? — поинтересовался медик и, заметив, что голова кивнула, улыбнулся. — Хорошо. Подкрутив какую-то ручку сбоку, врач поднял верх койки, так что теперь я не лежал, а полусидел. Пролистав бумаги еще пару минут, он поднял взгляд желтовато-карих глаз и спросил: — Вы Умино Ирука-сан? Это так? Хотел сказать: «Что?» Но вместо этого услышал: «Да». Мне будто бы включили фильм в дубляже: я все еще слышал совершенно непонятный мне язык и понимал его, как свой собственный. В ступоре слушал доклад больного врачу: «Там болит. Здесь не очень». Будто в игре от первого лица ролик смотрел. Ни ответить, ни дернуться, ни поменять ракурс. И голос еще чужой. Как я раньше-то не заметил? «Ирука, Ирука, Ирука, — повторял я в панике странно знакомое имя, — …Хм, дельфин. Причем здесь дельфин? А «Умино» это, вроде «морской»… Оу! Так я его знаю! Ирука-сенсей!.. из… Ой-е! Наруто!» Тот самый анимэ-сериал, по которому писал мой знакомый. История о блондинистом пацане, в которого его родители, видимо, от большого ума, запихнули демона. После чего благополучно померли, оставив его сиротой и, похоже, даже не позаботившись об опекунах. Хотя при их-то опасной работе наемниками-боевыми магами, стоило бы! Впрочем, окружающие поступка родителей почему-то не оценили, и всей деревней пацана дружно ненавидели. Правда, не совсем ясно за что, ведь о том, что он тюрьма для демона, знали единицы. Или я понял как-то не так… Смачно выругавшись от испуга, я заметил, что тело само дернулось и замотало головой. — Ирука-сан, с вами все в порядке? — настороженно держа перед собой раскрытую ладонь, спросил медик. — Да. Все хорошо, просто… показалось… Я промолчал, но как только врач ушел, прокомментировал: «Если не считать меня, все просто зашибись. Ага». На миг остолбенев, тот кто управлял телом воскликнул: — Ты кто? «Конь в пальто!» — не удержался от нервной шутки. После такого ответа некто, опознанный, как «Ирука из «Наруто», ошеломленно замолчал. «Эммм… — смутившись, — Ку-ку?» — Ты кто? — рявкнул он, спугнув каких-то мелких птичек, что присели на ветку у окна еще, когда я рулил. «Ой, показалось, меня не слышно… Здрасте, я ваша шизофрения. Я тут тихонько посижу в уголочке. Можно?» — Кто?! — выпал в осадок сосед. Странное дело, но санитары, с успокоительным и смирительной рубашкой, так и не появились. «Шизофрения я! — расхохотался с грустью в голосе, — … Ладно, шучу просто туповато. Меня зовут… теперь, похоже, что уже звали… Игнат. Приятно познакомиться! Или не очень… Ну, как-то так». Не знаю, что Ирука сделал, но слышно его стало только тут. «Что ты делаешь в моей голове?» «С тобой общаюсь… » — тоже перешел на «ты». — «По правде говоря, — не знаю. Кажется, я умер…» Покрутив эту мысль, понял, что истерики нет и не намечается. Стало так безразлично, что случилось. Умом понимал, что должно быть страшно, а ничего не чувствовал по поводу возможной смерти. Разве что грусть и немного досады, «помер и помер, что бубнить-то». А может просто не верилось, что это происходит со мной? Все равно нынешнее положение вещей интересовало меня куда больше. Особенно волновал вопрос: «Как быть?» «Ты хочешь захватить мое тело?!» — отвлек меня Ирука от самокопания. — «А? — поперхнулся воображаемым воздухом. — Не-не-не! Не для этого я пединститут продинамил, чтобы здесь быть учителем! Сам учи своих монстров! Я лучше посмотрю со стороны!» — «Со стороны? Зачем? — опешил учитель. — Ты останешься в моей голове?!» — «Что значит «зачем»? Не знаю, может и останусь! И вот еще что! Знаете ли, я не выбирал куда попасть. Вот был бы у меня выбор, я лучше бы стал шизой Наруто на пару с хвостатым! Я вообще животных люблю! Лисы классные!» — «Откуда ты знаешь?! — я не видел лица, но почувствовал, что собеседник подозрительно прищурился, — …Откуда ты знаешь про биджу?! Что ты?» — «Сам ты «Что»! — я всерьез обиделся. — А меня зовут — Игнат Волков! И я знаю будущее! … Если, конечно, не лежу сейчас в коме, как овощ!» Ирука не ответил и надолго замолчал. Лучше б он говорил, потому что в мысли навязчиво ломилась картина белой палаты напичканной электроникой, картинно воющих со слезами на глазах родственников и серого, похожего на мумию тела, увитого проводами и гофрированными белыми трубками. И звук «шух-шух», искусственных легких, как в фильмах показывают безнадежных или обреченных вот-вот сдохнуть персонажей. А «картинно» потому, что не слишком-то по мне убиваться будут. «Последние дни жизни моих родителей были такими же?» — почему-то вспомнилась палата и два тела под белыми простынями, к которым меня привели проститься. Конечно же, не сказав об этом. Никто мне тогда не сказал, что их отключат в тот же день, что они мертвы и шансов нет. Память всколыхнулась и заставила вспомнить самый поганый день в моей жизни. День когда моя жизнь разделилась на «до» и «после» Да, я был мелким, но не настолько, чтоб мне не дали нормально попрощаться! Я бы выдержал! Я хотел бы быть с ними до конца, до последнего вздоха… а не слушать лживые бредни тетки, которая всю свою жизнь завидовала сестре! Но это я понял значительно позже… Моя мама прощала сестре слишком многое. А я был слишком наивен и туп. От возмездия тетки за настоящие и мнимые обиды меня спасали только: ее жажда казаться воплощением добродетели, тонкие стены с соседями, и моя квартира, ключи от которой отобрали чуть ли не в тот же вечер, когда привезли к тетке. Я был обделен не материально, а морально, хоть меня и заставили называть на людях Мишку братом, а тетку мамой. Это была не моя семья. Чтоб выкинуть из головы тягостные ассоциации, я решил пошутить: — «Внемли гласу моему, смертный. Я предскажу будущее! — задело меня это «что» и себя развеселить хотелось, — В команде номер семь будут Харуно Сакура, Саске Учиха и Наруто Узумаки. И если будешь меня слушать, то впоследствии можно будет избежать многих проблем. Понял?» Реакция не заставила долго ждать. «Лис выйдет из-под контроля? — тон, с которым это было сказано, мне не понравился от слова «совсем», а лежащие на одеяле руки сжались в кулаки и мелко затряслись. — «Проклятый демон! Проклятый Наруто!» — «Я думал, что ты его друг», — ошарашено проговорил я. — «Друг?! — отмер Умино и едко усмехнулся. — Я?! Друг биджу, который убил моих родителей? Мой клан? Эта «дружба» — их задание!» — язвительно бросил Ирука. Не мешая выговориться, подумал: «Задел за живое, раз он разоткровенничался?». Заткнулся Ирука только после долгого, немного нудного, желчного монолога о количестве и качестве содержимого головы нынешнего Хокаге, Совета и какого-то босса. Высказавшись, он начал расспрашивать о том, что я еще знаю, из какой дыры вылез, раз не знаю элементарных вещей (во время монолога, я пытался спрашивать). Насколько понял, опасаться меня он не перестал, но не так сильно, как до того. А я отмалчивался. Не хотел ничего больше рассказывать этому гаду. Пока бродил в темноте, слушал, как Ирука пугает специалистами, что выселят меня из его головы. Он, вроде бы, провоцировал меня на продолжение беседы, но что ему сказать я не знал. Да и что ответить, если сам не в курсе, как это работает. — Ирука-сенсей! Здравствуйте! — разнеслось в пустоте эхом. А мне до одури захотелось увидеть что-то кроме темноты, посмотреть, кто из учеников решил проведать Ируку. И мое жгучее любопытство каким-то образом позволило видеть чужими глазами, но тела не ощущал вовсе. — Привет, Наруто-кун, — кивнул Умино, изобразив улыбку. Это я понял потому, что глаза немного прищурились и мальчик улыбнулся в ответ. Не очень-то удобно было рассматривать пацана, не имея возможности двигать глазами или хотя бы моргнуть. — Ты в порядке? — сказал Умино, не предложив мальчику присесть на табурет около соседней койки или на нее саму. Она все равно была пустой. — Все отлично! — просиял мальчишка, восстанавливая дыхание, будто бежал сюда, — Ирука-сенсей, а как вы? Вам сильно досталось? Узумаки Наруто — главный герой этого бреда обкуренного мангаки, оказался всего лишь маленьким мальчиком лет девяти, может — десяти, с взъерошенными светлыми волосами какого-то нереального оттенка, приятным лицом, большими наивными голубыми глазами и необычно темными для блондина ресницами. Кроме цвета волос, необычными показались и полоски-усы на щеках, точно пацан сбежал с детского праздника, где отыгрывал роль Чучела-Мяучела. В отличие от слегка желтокожего медика, который приходил раньше, ребенок имел вполне себе европейскую внешность, хотя было и что-то восточное в его лице. Как-то не по себе стало от того, что узнать в Наруто его рисованную копию получалось без труда. Хотя вместо знакомого по канону оранжевого комбинезона с синими вставками он носил серую футболку с красной завитушкой, полинявшие шорты неизвестного, но темного цвета и синие сандалии, похожие на ботинки, у которых отрезали носок. Вся одежда «радовала глаз» разномастными дырками, а футболка еще и кривым, похожим на жирную длинную гусеницу, швом на боку. В таком виде даже на даче тусить среди грядок было бы стыдно, не то что по улице ходить. — «Что-то сомневаюсь, что это родной цвет одежды» — будто невзначай заметил я. Такой Наруто вызывал не смех и не раздражение, как рисованный, а жалость. Сильно захотелось найти местную социальную службу и передать им «спасибо» в район печени и почек за «счастливое детство» мальчишки. Потому что глаза у него были печальные и доверчивые, как у щенка, который надеется, что на этот раз его не пнут ногой, а погладят и может, даже дадут поесть. Я воспылал праведным гневом и, внезапно, отчетливо понял, что сейчас передо мной не придуманный персонаж, а живой человек. Маленький несчастный ребенок с поганой судьбой и не менее поганым будущим. И если в манге у него был Ирука-друг, который изредка подкармливал лапшой, то в реальности это был обман от начала и до конца. Я буквально чувствовал, скрытую за приветливой улыбкой «добренького» сенсея, ненависть. Так на меня, порой, смотрел муж тетки. — «Ирука, ты хоть понимаешь, что он тебе верит?! — процедил сквозь зубы. — Верит, как родному отцу, которого видел всего один раз в жизни, когда появился на свет и даже не помнит этого. Он не заслуживает такого отношения! Он…» — «Молчи! Это тварь заслужила по праву!» — рявкнул шиноби, в реальности продолжая слегка кивать и тянуть фальшивую улыбку. Меня будто ударили под дых. Разум захлестнула злоба, хотелось со всей дури дать этому идиоту кулаком прямо в лживую морду. Этот козел вызывал у меня какую-то жуткую, невозможную ненависть, какой я никогда не испытывал прежде. Будто он лгал лично мне, притворяясь лучшим другом! — «Знаешь кто ты? Урод! Ты настоящий моральный урод! — распалялся я все больше и больше, — Мне твоих родителей жаль, они воспитали ту еще мразь!» — «Заткнись!» — забыв о Наруто, Ирука громко взвизгнул, как резанный, будто находился рядом со мной. Почувствовав слабину, я надавил сильнее: — «Да твой отец, от стыда, вспорол бы себе брюхо! Если бы уже не был мертв! А мать утопилась бы в ближайшем пруду, чтоб только не видеть, кем ты стал!» — «Да что ты обо мне знаешь?! Заткнись! Заткнись! Заткнись!» — «Все! — зло прошипел я. — Слышишь?! Все знаю!» Ирука ошарашено замолк. — «Твоим родным повезло умереть, — цедил сквозь зубы, — и не увидеть, в кого превратился их сын! Каким позором для семьи ТЫ стал! Не достоин! Слышишь? Ты не достоин их памяти, их наследия! Они — герои, ты — даже не человек!» Пока Ирука приходил в себя после отповеди, я оттер его от управления. Как получилось, сам не понял, но первое что я смог — поморгать. Затем, нехотя, зашевелились пальцы, я смог согнуть руку, в ушах звенело, казалось, будто мир медленно проворачивается, а я сейчас свалюсь на пол, как хомяк, который на полном ходу замер в своем колесе. — Ирука-сенсей! Ирука-сенсей? Что с вами? Мальчик стоял рядом, до белых костяшек сжимая край простыни, напуганный тем, что происходило во время перепалки, ведь ни я, ни хозяин тушки ею толком не управляли, и она замерла, как зависший робот. В глазах скакали темные пятна, голова кружилась, но я рад, ведь сам управлял телом и говорить мог, что хотел. — Просто дурно стало. Голова немного кружится, — справившись с непослушной, точно деревянной челюстью, сказал я. — Но жить буду. Расскажешь, что случилось? Я почти ничего не помню. Мальчик тут же радостно закивал и с жаром начал рассказывать, где он был и что видел, не забывая поглядывать на меня. Говорил он не столько языком, сколько лицом и руками, строя забавные рожи и широко размахивая руками. От Наруто я узнал, что он направился в лес после того, как спер свиток Первого Хокаге. Но Мидзуки на месте не оказалось. Тогда, почесав в затылке, Узумаки засел за свиток сам, чтобы впечатлить «доброго» сенсея. Да только как у Наруто стало что-то получаться, выскочил «я» и стал орать. Обещал уши оторвать и рассказывал про прочие экзотические методы воспитания. Далее был бой двух сенсеев, в ходе которого предателя прорвало на ля-ля, и он назвал Наруто… Не-а, не джинчуурики, а воплощением демона-лиса! Потом, как и в каноне, Умино спас Наруто заслонив собой. Еще рыдал он (железо в спине нервы задело, больно было, не иначе) и гнал, что он и Узумаки похожи. Потом сенсеи опять, как базарные бабы, начали болтать. Не, ну сначала они опять подрались, а уже потом языками зацепились, но суть в том, что едва живого Ируку спас Наруто! Если бы Наруто убежал, то никакого Ируки тут бы уже не было! Продолжая размазывать сопли, Умино передал повязку со словами: «Ты сдал!» После чего героически потерял сознание, а вот тут появился я, ровно на столько, чтобы сообщить: «жив, не помер». И после всего этого Наруто пришлось переть в деревню бесчувственные тушки учителей. Хорошо хоть клоны у него были — помогли. Какой-то задрипаный чуунин чуть не убил джинчуурики, а АНБУ появились только когда, мальчик почти дошел до Деревни! — «Выпусти меня отсюда, демон!» — «Сгинь!» — отмахнулся я от владельца тушки. …Повинуясь моему желанию, Темнота (не знаю, как назвать или объяснить) отгородила меня от Ируки, и его голос стал едва слышен. Вот теперь я в полной мере мог ощутить все прелести жизни… Я думал, что мне было плохо. Я ошибался. Теперь болело все! Дышать… да что там! Даже моргать было больно! Через звон в ушах я едва слышал, что говорил Узумаки. Когда повествование дошло до: А потом АНБУ оттащили вас в больницу, забрав у меня, и на площадь высыпали остальные шиноби, которых «предупредил» Мидзуки… Наруто будто потускнел. У него в глазах стояли слезы, а он пытался шутить. Мол, да что мне сделали бы? Я все правильно сделал, а еще там был добрый старик Хокаге! Я не понимал только одного: Зачем? Зачем он рассказывал это все Ируке? Неужели он не чувствовал, как учитель к нему относился? Или та сценка в лесу смогла его переубедить? Тогда Оскара Ируке за блестящее выступление! В груди знакомо кольнуло. Я втянул воздух носом, стиснув зубы. На лбу выступила испарина, тут же впитавшись в бинты и без того влажные от пота волосы. — Ирука-сенсей? — тихо позвал мальчик. — Да? — с трудом выдохнул. — А вы правда не сердитесь? Я вопросительно приподнял бровь, чуть не зашипев от боли, там похоже были или скобы или швы. Не поняв причины вопроса, не спешил что-то говорить, а мальчик сам пояснил: — …Что не поверил вам сразу, — опустил глаза ребенок — … и свиток… Призадумавшись, я стараясь четко проговаривать и не сорваться на шипение: — Ты же не знал, что Мидзуки предатель… А свиток… — глаза у него на мокром месте: — Да забудь, — отмахнулся я, ободряюще улыбнувшись. И этого жеста тело не смогло простить. Шикнув от боли, я прикрыл перебинтованное запястье ладонью и осторожно вздохнув, сказал: — У Третьего этого гов… кхе-кхе, — осекся, пряча за кашлем оговорку, — таких свитков еще много! Мягко говоря, Ирука был в шоке, это я почувствовал. Узумаки — тоже, оговорку он услышал и понял. Ну, это у них рулончик с чернилами на вес золота, а мне он по барабану. Я бы не постеснялся с таким в туалет сходить… Наверное. — Ирука-сенсей, — помялся Наруто, — …ну… это… Рамен… — как вдруг затараторил, жизнерадостно улыбнувшись: — Ирука-сенсей, давайте я вам покажу печати теневых клонов! Тогда вы сходите со мной в Ичираку-рамен! Я даже закашлялся по-настоящему от удивления: — Нет. Не нужно. — Почему?! — воскликнули хором, Наруто и Ирука. Второму я ответил: — «Пачаму-пачаму… По кочану и по капусте! Тебя спросить забыли!» А первому терпеливо объяснил: — Во-первых, техники это — секреты ниндзя. А хороший ниндзя своих секретов не раскрывает. Во-вторых, мне сейчас просто не хватит сил. Мне даже руку поднять — тяжело, какие уж там техники. — А, я понял! — просиял пацан, — Тогда я принесу рамен сюда! — Сумеешь не расплескать и не попасться на глаза врачам? — А то! Даттебайо! Я быстро! Из сумки на тумбе я вытащил купюру, будто всегда знал, что деньги именно там хранятся, и отдал Наруто. — «Сбрендил?! Это мои деньги!» — «Были ваши, стали наши… А ну замолкни, жмот! Я жрать хочу!» Наруто немного недоверчиво покосился на деньги и перевел взгляд на меня. — Иди уже, горе-ниндзя. — Почему «горе»? — Иди, — улыбнулся, — потом объясню. Мальчик выпрыгнул в окно. — Забавный он. — пробормотал я, держась за сердце. В груди снова закололо. И на этот раз сильнее. Совсем не так, как было у меня. Иначе. Будто в груди куча толстых, но острых игл, которые толкает кровь, и сжимают легкие. — «Забавный?! Он демон!» — «Наруто не биджу, не демон и даже не Адский Сóтона! Я удивляюсь, как с таким отношением он не разнес Конохокагуре в щепки? Я бы разнес! Вот прикинь, что было бы, узнай Наруто свою историю от рождения и до сего дня? А? Отец — Четвертый Хокаге, Мать — джинчуурики и жена каге, принцесса клана Узумаки, крестный — легендарный саннин, а учитель-друг — сволочь, которая мечтает его убить. Да, — задумчиво, — таких козлов, как ты, еще поискать надо… » — «Ты демон!» — воскликнул хозяин тела, будто рвался наружу. — «Правда что ли? Спасибо! — и выдержав паузу, пафосно продолжил, — И имя нам… Легион! — но не смог выдержать и смеясь, добавил, — С нами Василий Иваныч, Петр Потапыч и все-все-все!.. И Леонид! Куда ж без него и триста спартанцев — Никуда!» «…Ах, черт! Больно!» — сердце стало покалывать сильнее. — «Демон!» — «Ты идиот! — мысленно покатываясь со смеху, простонал я: — Тут целая деревня идиотов!» — «Сам такой!» Отсмеявшись, я монотонно пробубнил: — «Спасибо, ваш отзыв очень важен для нас». Благим матом Ирука что-то орал про своих родителей. Но за что мстить ребенку-то, если грохнул их Лис?! И что он с удовольствием убил бы Наруто, если бы он начал обращаться в «истинную» форму. Бред, это чистой воды бред! А в академию учителем его направил Данзо, как лучшую кандидатуру для задания. Я так и не понял, что за задание, откуда направили и как так вышло? И вообще я не понял, что Данзо и Ируку связывать могло, слишком сумбурным вышел этот монолог реципиента. Они же как из двух разных миров. Но имя Данзо говорило о многом. Если в деле замешан глава Корня АНБУ, или как их еще называют АНБУ НЕ, ничего хорошего не жди. Знал я не особо много, АНБУ — это что-то вроде спецназа, но с большим количеством обязанностей. Поверхностное впечатление — это такие уберзольдатен в карнавальных масках и прикольных серо-черных костюмах. Иногда с красным шарфом, чтобы совсем красиво и эффектно смотрелось на артах. Черный, белый и красный акцент — это всегда эффектное сочетание. Тут главное с красным не переборщить. Ох, отвлекся! АНБУ Корень — похожи на просто АНБУ, но они как государство в государстве. Главой просто АНБУ являлся хокаге, а вторыми управлял жуткий тип по имени Данзо, который подчиняется хокаге, но они вроде бы враждуют. Где-то видел филлерную серию про то, как Данзо на Третьего засаду устраивал, чтоб грохнуть и самому стать во главе Листа, но не вышло. От размышлений о подковерной борьбе местного спецназа и их начальстве отвлек Наруто. Он забрался в окно с двумя упаковками классического бомжпайка и чайником. — Ирука-сенсей, я принес! — закричал мальчишка, как только выпустил ручку. — Тсс! — прижал я палец к губам, которые так и норовили расплыться обратно в улыбку. — Какое первое правило ниндзя в стане врага? — А? — Тишина. Условные враги — обслуживающий персонал больницы. Калечить нельзя. Показываться на глаза — тоже. Засекли — миссия провалена. Понял? — Ага! — с азартом покивал парнишка и хитро улыбаясь, закрыл дверь в палату и ширму на место вернул. Рамен меня не впечатлил. Лапша как лапша, жаль упаковку не рассмотреть. А вот Наруто явно ел с удовольствием. — Ирука-сенсей, почему вы так странно на меня смотрите? — положил мальчик сдачу на тумбу. — И вообще, вы какой-то странный. — «Не так туп Наруто, как его малюют». — Просто задумался. — осторожно махнул рукой: — Не обращай внимания. Можешь сесть, если хочешь. — Хм, — Наруто смотрел на меня, точно хотел что-то спросить, но вместо этого уселся мне в ноги и начал рассказывать всякую ерунду. Он показался мне довольно смышленым, только коробили меня его слова-паразиты и довольно бедная речь. Он снова пересказал мне бой с Мидзуки. Но на этот раз подробнее. А в конце, показав пластинку, закрепленную шестью заклепками к бандане, которую достал из-за пазухи сказал: — Теперь я точно стану Хокаге! Я теперь настоящий шиноби! Спасибо вам, Ирука-сенсей! — Обязательно будешь. — дернулся я на звук: — Тише, кто-то идет… Но только я проговорил это, как в дверь палаты постучали. — Ксо! — Наруто юркнул под кровать вместе с плошкой и чайником. Умудрившись при этом не расплескать ни капли. А я затравленно огляделся, но так и не смог придумать, куда деть недоеденное. Спрятать в шкафчик сразу не додумался, а потом поздно стало. — Ирука-сан, — мелодичный девичий голос произнес имя почти на распев, — я вам принесла… Отодвинув ширму в сторону ногой, обутой в бежевую балетку, к койке подошла девушка с подносом в руках. Запахло замечательно, но лапша уже половину желудка заполнила и аппетит потихоньку испарялся. Как и тот медик, девушка носила бежевый халат и берет, только на ней эта странная одежка смотрелась, как надо, обтягивала грудь четвертого размера, а обычный, без рюш, фартук, подпоясывал хламиду, подчеркивая фигурку, похожую на песочные часы. — но поглядев на плошку у меня в руках и на свой поднос, заставленный едой, она растеряно закончила, — … поесть. Поставив поднос, она уперла руки в боки. — Зачем вы вставали! — гневно сверкнули раскосые фиолетовые глазищи с чуть смугловатой симпатичной мордашки. Фыркнул от еле сдерживаемого смеха, в гневе эта невысокая девушка казалась такой забавной и милой. Впрочем, уже через пару секунд я собрался. — Нет, — проговорил совершенно спокойно. — Эм… вы не напомните, как вас зовут? — Ваша спина… — замолкла, густо покраснев и начала теребить в руках кончик толстой каштановой косы. — Миюри. — кротко сказала она, а затем добавила. — Вам нельзя было подниматься, Ирука-сан. Извините. Я едва сумел сдержать смех, когда это чудо, развернувшись на месте, решило уйти и не вписалось в косяк, к счастью — без серьезных последствий. — «Какие у нее подушки безопасности-то. — коса мотнулась, шлепнув хозяйку по упругой круглой попке размером не меньше, чем грудь, — Ммм, а кардан… Бразилия лайт-версия!» Пошлые мыслишки прервал гневный вопль: — «Развратник! » — донеслось от Умино. — «Художник и ценитель женской красоты… И вообще, захлопнись, тебя не спрашивали!» Но настрой он мне сбил, собака такая. — Я не ушиблась! — крикнула Миюри и пулей вылетела из палаты. — Мда. И что это было? — спросил вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. Из укрытия вылез фанат рамена: — Ирука-сенсей, — ехидно протянул, пожирая взглядом больничный ужин, — Миюри-сан в вас влюбилась. Вон, сколько всего вкусного принесла! — Тебя послушать, — осторожно потянулся, — так любовь измеряется количеством еды. Ты случаем в Аяме не влюблен, а? Наруто похлопал удивлено голубыми глазищами. — Ты бери-бери, — кивнул на поднос, — я уже наелся. — «Откуда ты знаешь дочь Теучи? — снова возник на периферии Ирука. — Ты меня обманул!» — «Отвянь, придурок!» — Я люблю Сакуру-чан! — насупился мальчик, но поднос цапнул, поставив себе на колени. — Да ты мазохист, однако! — весело фыркнул. — Кто? — Есть такие… ммм… люди, которым нравится, когда их бьют. — …Наверное… — не уверенно пролепетал мальчик почесывая затылок. Я перебил: — На будущее запомни: если не знаешь, что означает слово или не уверен, то лучше уточни, что оно значит. Мазохисты — это извращенцы, которые обожают чтоб их били и унижали. Ты же не такой! — Фу-у-у! — скривился обиженно. — Я не извращенец! Вскоре пришел тот самый врач-почти-азиат, вколол что-то прозрачно-зеленое из маленького стеклянного шприца, койку опустил и сказал Наруто уйти. Медленно моргая, я все же заметил: когда мальчик попросился посидеть в палате, появившаяся Миюри зашипела на него и выпихнула в спину за дверь. — «Вот же фурия! Не буду к ней подкатывать!» — подумал, снова чувствуя, как мир проворачивается вокруг, а я медленно проваливаюсь куда-то вниз.