Полукровки. Война за надежду

– Я ничего не понимаю, - призналась девочка, заплаканными глазами глядя на мать. Эмили опустила голову, приложив ко лбу руку, не зная, как ей теперь быть. Чувство вины поедало ее, она знала, что нужно было рассказать все дочери раньше, просто не знала, как это сделать. Грегори, сидя за столом ближе к девочке, чувствовал себя как никогда тошно, ведь и он не знал, как можно все объяснить так, чтобы не напугать Марианну или, упасите Старейшины, не оттолкнуть от себя. Они неоднократно говорили с Эмили на этот счет, но к компромиссу не приходили, и были вынуждены оставить эту тему на следующий раз. – Видишь ли, малышка, - мягко начал Грегори, взяв ладошки девочки в свои, - нам правда нужно будет с тобой уехать. И как можно скорее. – Куда уехать?.. Зачем?.. – В Сантиаг. Это... школа. Для таких, как ты, - попытался объяснить Конрат, но увидев искренние непонимание и страх в серых глазах девочки, тяжело выдохнул воздух ртом. – Помнишь, как маленькая ты часто спрашивала меня о своем отце? Тогда я говорил, что никогда не видел его. Это правда. Я не видел его, но знаю о нем... О нем многие знают, но предпочитают не говорить... – Почему?.. Он преступник? – игнорируя крупную дрожь, волнами пробегающую по всему телу, спросила Мира, вытирая с красных щек слезы. Грег посмотрел на женщину, но она все так же сидела с опущенной головой, будто стыдясь сложившиеся ситуации. Юноша вновь перевел взгляд на девочку, и содрогнулся. Он никогда не мог спокойно смотреть на то, как она плачет. – Нет, малышка, он не преступник. Просто пойми, что иногда все не так просто... Я знаю, тебе страшно. И я понимаю. Но это единственный способ сохранить жизнь тебе и твоей маме, - твердо сказал брюнет, прекрасно понимая, что иными словами до девочки не достучаться. Она должна знать правду, иначе просто-напросто никуда не сможет уйти. А уйти обязана, если хочет жить. – За тобой с самого рождения ведется охота. Такие, как я, созданы для защиты полукровок... – Такие, как ты?.. – перебила его Мира, вновь вытирая крупные слезы с лица, громко шмыгая носом от обиды и непонимания. – Ты же человек... Просто человек... – Не совсем... – смущенно улыбнулся тот, отводя взгляд. Он находил забавным то, что его расу нельзя причислить ни к какой другой. Конечно, многие Самтелы считали, что их род – отдельная ветвь, что и они достойны своей книги на полке истории, образно говоря, но единицы, такие, как Грегори, знали и понимали, что они – всего лишь жалкие изгои, беглецы, горстка плохо обученных солдат. Их миссия – защищать, их жизнь – не так уж и важна, их смерть – необходимость. – Я – Самтел. Это... Воины. Защитники. Нас очень сложно убить, мы живем веками, но все равно не бессмертны... – Грегори, на это нет времени! – панически крикнула Эмили, заставив дочь и друга вздрогнуть. Женщина не плакала, но душа ее рвалась на части от предстоящей разлуки. Закрыв глаза, собираясь с мыслями, она сказала спокойней и тише: - Сколько у вас времени? Для безопасного пути, - добавила она. – Сутки. Может, меньше, - тут же ответил Конрат, как-то странно сверкнув фиолетовыми глазами. Женщина кивнула. – Эмили, но ты ведь понимаешь, что на сборы времени нет, - та снова кивнула. – Сделаем так: собери Мире рюкзак, необходимое на первое время, через неделю я пришлю к себе Сива, обратно его отсылать не спеши. Он передаст от меня то, что понадобиться Мире в Сантиаге. Когда соберешь одежду и другое необходимое – отошлешь Сива с вещами. Если он позволит, сможешь передать дочери маленькое сообщение. Грегори говорил еще что-то, все это время женщина уверенно кивала, пытаясь все запомнить и ничего не упустить. А Марианна, сидя в полной растерянности, тихонько шмыгала носиком от полного непонимания и страха. Из всего сказанного она поняла лишь то, что ей придется уехать с Грегори куда-то далеко, оставив маму на неопределенный срок, и выбора сказать свое слово ей никто не оставил. И, судя по всему, женщина знала и понимала все, что говорил ей Конрат, хотя для самой Миры бо́льшая часть его слов оставались непонятными и необъяснимыми. Они говорили еще о чем-то, но девочка уже почти не слушала их, уставившись невидящим взглядом перед собой, пытаясь осознать то, что услышала. Что еще за Сантиаг? Если это школа, то почему она ничего не слышала о ней раньше? И почему она должна ехать туда, лишь потому, что так сказал Грегори? Все эти мысли вертелись на кончике языка, грозясь свалиться на юношу потоком слов и вопросов, но девочка вовремя вернулась в привычный мир, переводя заплаканные глаза на Грегори. Веки болели от слез. Она всегда чувствовала, что не такая, как другие дети. Наверное, в определенном возрасте все дети так думают о себе, что они особенные, чем-то выделяются из толпы, обладают восхитительными талантами. Иногда это правда, но чаще всего – нет. Мира никогда не искала в себе какие-то таланты, желая выделиться из общей массы, скорее наоборот – она желала слиться с ней, чтобы никто лишний раз не трогал. Девочка не обладала певчим голосом, не умела танцевать, не проявляла тягу к изучению других языков, не занималась стихосложением. Иногда рисовала в маленьком альбомчике, подаренном ей Грегори на четырнадцатилетие, но никому, кроме матери и юноши, рисунков не показывала. А Грегори... Она знала его столько, сколько себя помнила. Он всегда был с ней рядом, всегда поддерживал и был единственным, кто понимал. У Миры не было друзей среди сверстников – они ей просто-напросто были не нужны. Всех друзей ей заменял Грегори. Они вместе смотрели фильмы, ходили в парки аттракционов, по книжным магазинам. И, самое поразительное было то, что Конрат проводил все свободное время с девочкой, искренне желая, чтобы время, проведенное дома, осталось для нее счастливым. Наверное, он знал, что все так будет... К слову, Марианна даже никогда не интересовалась, сколько Грегори лет. Внешне он не менялся, выглядел на двадцать с хвостиком. Сама Мира росла, взрослела, ее мать, наоборот, старела, а вот черноволосый юноша оставался таким же. Раньше девочка не обращала на это внимания, а сейчас данный факт ее немало напугал, ведь, как видно, ей сказали правду, и Конрат действительно не просто обычный человек... – Тебе не о чем волноваться, Эмили, - спокойно сказал Самтел, отвечая на заданный в свой адрес вопрос, который Мира прослушала, погруженная в свои мысли. – Я позабочусь о ней, а тебе опасаться нечего. Охотники не сунутся сюда, как только поймут, что я увел Миру. Ты для них не представляешь ни угрозы, ни выгоды. – Из твоих уст это звучит, как оскорбление, - заметила женщина.

***

– Не бойся, ведь я же с тобой, - мягко заверил девочку Грегори, которая, понурив голову, молча плелась за ним, сжимая тонкими пальчиками лямки рюкзака. Одежда состояла из кроссовок, удобных джинсов, футболки и легкой курточки. Она никогда не любила походы, на образ которых сейчас наталкивал ее внешний вид, а потому чувствовала себя еще подавленней. Страшно хотелось укутаться в теплый плед, закрывшись в его пушистых объятиях от мира сего. На слова своего друга девочка никак не отреагировала, идя рядом с ним по тротуару. Маршрут до его дома она знала не очень хорошо, так как бывала там нечасто. Юноша был холостяком, жил в небольшом доме на самой окраине города, куда люди почти не заходили. Поблизости жили лишь старики, которые предпочитали не выходить лишний раз из дома, да перетирать косточки молодежи. О Грегори тоже ходили слухи, когда он только переехал в этот дом, но спустя несколько лет к нему привыкли - он не буянил, никого не трогал, помогал, если просили, - и обсуждать перестали. Снова стал накрапывать дождик. Противный, мелкий, раздражающий. Мира, скривившись, фыркнула в носик и натянула на голову капюшон курточки, поправляя лямки рюкзака. Она шла нехотя, глядела себе под ноги, совсем не следя за маршрутом, почти не замечала и не обходила лужи, словно так и желала наступить в них и промочить ноги. Кроссовки и так странно хлюпали, словно полные воды, и девушка словила себя на мысли, что не хватало еще и заболеть ко всему прочему. Поразмыслив и приняв решение, что лежать с ноющим горлом и температурой действительно не самое лучшее решение, она стала переступать через лужи, обходя особенно большие по краю. Неожиданно Грегори остановился. Девочка, не заметив этого, стукнулась об его спину, ойкнула, отшатнулась. Нахмурившись, она подняла взгляд на юношу, но он глядел куда-то назад поверх ее головы. Фиолетовый взгляд был устремлен вдаль, настороженный, с нотками страха. Марианна, все так же хмурясь, медленно обернулась, но ничего, кроме пустой улицы и кота, пьющего из лужи, не увидела. Пожав плечами, повернулась обратно. – Грегори?.. – Идем, - тихо сказал он, беря девочку за руку. Пройдя несколько шагов, он буркнул себе под нос: - Параноик. Сальвор поджала губы, ничего не понимая, но спорить с Конратом не стала. Она доверяла ему так же, как себе, и была уверена, что его поведению есть оправдание, которое он, когда сочтет нужным, поведает ей. А пока оставалось молча идти, сжимая вспотевшей ладошкой руку Грегори. Спустя несколько минут на горизонте показался небольшой домик, простоявший там добрых два десятка лет, но все еще находившийся в прекрасном состоянии. Покатая крыша темно-бордового цвета, которая из-за дождя казалась почти черной, да и светлые стены дома тоже потемнели от влаги. В самом доме все было на удивление чисто и расставлено по своим местам, в большей своей степени. Мать Миры часто шутила на счет того, что Грегори хозяйственней многих женщин, на что сам юноша смущенно улыбался, парируя, что долгая жизнь холостяка научила нехитрым премудростям, ибо жить, зарастая пылью и грязной посудой было далеко не так приятно. Пропустив девочку в дом, Грегори закрыл дверь и только после этого отпустил ее руку. Мира, немного потоптавшись в проходе, нерешительно все же сняла рюкзак и поставила его у шкафа, расстегивая курточку. Дом не менялся, тут все было так же, как она помнила, даже красный плед, излюбленный Грегори, словно все время лежал на краю диванчика, свисая краями на пол, будто бы его никогда оттуда не убирали. Она хорошо помнила один из многочисленных вечеров, когда была еще совсем маленькая. Тогда ее мать, работая в ночную смену, вынуждена была оставлять на ночь дочь у Конрата, так как на няню просто-напросто денег не было. Те времена были тяжелыми для всех. Тогда Грегори садил Миру себе на колени и, укутываясь плотно в плед, рассказывал ей самые разные истории про драконов, эльфов, гномов, магические сражения. Она могла слушать его часами, ведь эти истории действительно были воистину захватывающими и интересными. Отвлек ее от собственных мыслей Марианну хлопок. Точнее сразу несколько хлопков подряд, которые тут же стихли. Растерянно моргая, она повернулась ко входу в другую комнату и увидела Грегори, который шел в ее направлении, держа что-то маленькая в руках. Присмотревшись, она поняла, что это птица, но какая именно – понять не смогла. Самтел, остановившись, раскрыл ладони и черная маленькая птичка, по размерам не больше воробья, обиженно распушилась и теперь стала походить на фырчащий черный комок. – Этих птичек называют Сивы. Их используют для передачи сообщений, - объяснил юноша, завидев ничего не понимающий серый взгляд подопечной. Подумав, он взял двумя пальцами левое крыло птицы и легонько потянул в сторону. Мира изумленно раскрыла рот. Крылья для этой птахи были невообразимо большими, длинными, с широкими длинными перьями. Птичка, обиженно и возмущенно зачирикав, хлопнула крыльями, возвращая им привычное положение, и мстительно клюнула Самтела в большой палец. Грегори поморщился, но промолчал. – Они развивают огромную скорость всего за несколько секунд, поймать их фактически невозможно. – А как же они передают сообщения?.. – восхищаясь маленьким обиженным черным зверьком, спросила девочка, робко погладив указательным пальчиком ту по голове. Сив, распушившись, замер, размышляя, стоит ли клевать руку или нет. – Привязывать письмо к лапкам? – Нет, - улыбнулся Грегори на предположение Миры. – Это ни к чему. Они могут запоминать и воспроизводить то, что им говорят, но всего один раз. И прослушать данное сообщение может только адресат, никто иной. Сивы очень умные и преданные, но у многих из них противный характер. Черный Сив, чирикнув, снова обиженно клюнул Конрата в палец и, взмахнув крыльями, перелетел на голову Мире, устроившись точно на макушке. Распушил перья, сел и уставился на Грегори, как на врага всех веренал вместе взятых. Тот и бровью не повел. – А... зачем он тебе сейчас понадобился?.. – не зная, что сказать, спросила Сальвор, стараясь не двигаться, чтобы не спугнуть птаху. Грегори же был не так толерантен и, весьма грубо вновь взяв птицу в руки, которая обиженно и довольно громко зачирикала, отошел к окну. – Мне нужно послать сообщение другу. Если повезет, то мы встретимся с ним на границе, вместе идти будет безопасней. Мира ничего не поняла, но решила промолчать. Грегори открыл было рот, чтобы, как поняла девочка, сказать сообщение для передачи, но неожиданно наверху что-то громыхнуло. Юноша резко вскинул голову, прожигая потолок взглядом, а Сив у него в руках, сжавшись в комочек, дрожал, как воробушек на снегу. Они оба почувствовали какую-то опасность, которая для Миры оставалась неизвестной, хоть резкий стук и напугал. – Роберто Мансэр, - четко сказал Конрат Сиву, который готов был от страха сорваться с места в любую секунду, сердечко колотилось неимоверно сильно. - Кажется, они нас обнаружили. Встречаемся через сутки на границе. Если не придем, значит... – он сделал паузу, - значит, нас нет в живых. Береги себя. Толкнув одной рукой окно, открывая, он выпустил птицу. Сив, расправив широкие черные крылья, громко захлопал ими и, не прошло пары секунд, скрылся маленькой точкой в серых дождевых облаках. Пока девочка заворожено наблюдала за удаляющейся птахой, Грегори подошел к шкафу и открыл дверцу, на которой почти в полный рост висело зеркало. Мира испуганно вздрогнула, когда юноша надкусил кожу на указательном и среднем пальцах правой руки и принялся собственной кровью выводить какие-то символы на зеркале, шепча что-то одними губами. Уже порядком сомневаясь в ясности мыслей своего друга, Сальвор нахмурилась и подошла к нему, надеясь прочитать или разобрать то, что он чертит, но, увы, начерченные кровью символы она видела впервые, мысленно только сравнила их с буддийскими знаками, какие однажды видела в книжке по истории. Тихо выругавшись, Грегори краем рукава стер последний начерченный символ, немного размазав кровь по стеклу. – Я не занимался этим пятнадцать лет, - тихо произнес Конрат, будто бы оправдываясь перед подопечной, рисуя символ заново, - мелкие детали подзабыл. Последнее его слово почти утонуло в страшном громком стуке. Мира, визгнув, схватила пальчиками Грегори за локоть левой руки, во все глаза глядя в сторону закрытой двери. Грохот повторился. Юноша и бровью не повел, лишь дрожащая рука, вычерчивающая последние символы, выдавала его состояние. – Рюкзак, - напомнил ей Самтел. Судорожно кивнув, стараясь проглотить назойливый тугой комок в горле, девочка с трудом оторвалась от руки Грегори и ринулась к углу шкафа. Как только ее пальцы сомкнулись на лямке рюкзака, входная дверь с оглушающим треском сорвалась с замка и покосилась, повиснув на одной нижней петле. Мира застыла с раскрытым ртом, прижимая к груди свой походный рюкзачок. В холл, на секунду пригнув голову, чтобы не удариться макушкой об верхнюю перекладину, вошел большое черный волк, ярко-фиолетовыми глазами впившись в хозяина дома. Зверь был воистину большим, кончики его ушей почти доставали до потолка комнаты. Левое ухо было подрано, черная густая шесть висела засаленными сосульками, а кое-где на лапах и вовсе повылазила клочьями. Увидев Грегори, он зарычал, обнажив острые клыки, которые с легкостью могли бы перегрызть берцовую кость в мгновение ока. – Ибрагим, здравствуй, - миролюбиво протянул Грегори, не открываясь от символов, будто виделся с данным представителем каждый день. Зверь прорычал громче, делая несколько медленных шагов вперед, острыми когтями стукая по полу. – Как жизнь? Щенки не предвидятся в ближайшее время? А пора бы, пора, ты уже не молод. – Ты как всегда остришь, Грегори, - грубо толкнув ногой волка по задней лапе – получив за это рык и в свой адрес, – в комнату прошел высокий худой мужчина. Грива спутанных засаленных белобрысых полос свисала ниже плеч, серо-желтоватая кожа так туго обтягивала кости лица, что оно походило на череп. Темно-серые глаза еще больше придавали ему сходство с мертвецом. – Вы снова работаете вместе? – как бы невзначай удивился Грегори, поворачивая голову в сторону гостей, жестом руки подзывая к себе девочку, но та застыла, словно статуя, не в силах сойти с места. Белокурый мужчина равнодушно пожал плечами, как бы говоря, что факт этот его ничуть не радует. Волк фыркнул. – Да, к сожалению. Скоро будет зачисление, Самтелы словно с цепи сорвались, поэтому приходится работать в парах, а кроме него, - он кивнул на черного волка, который, при желании, мог бы опрокинуть обидчика одним ударом своей огромной лапы, - идти в патруль не с кем. – Жаль, очень жаль, - торопливо бросил Грегори, грубо схватив Миру за капюшон и притягивая ее к себе. Та, не отрывая взгляд от волка, на ватных ногах безвольно повиновалась жесту юноши. Сердце у нее ушло в пятки от страха. - Сожалею, старые знакомые, но вынужден с прискорбием вам сообщить, что мы торопимся на важную встречу... – Встречи не будет, - сухо бросил блондин, перебив Грегори. - Хватит разговоров. Сделаешь хоть шаг по направлению портала, Грегори, и я лично буду наблюдать, как ты умрешь, захлебываясь кровью. А я этого хочу меньше всего, ведь вас, Самтелов, мы считаем частью расы. Прискорбно, что вы встали на сторону этих богомерзких созданий, но ничего не поделаешь – в семье не без урода. – Мира, - охрипшим шепотом позвал Конрат девочку, пока блондин говорил, но собственное имя не произвело на нее совершенно никакого эффекта. Пришлось слегка встряхнуть ее за плечо. – Мира, послушай, когда я скажу «три» - прыгай прямо в зеркало. Не бойся, просто поверь мне. Отказавшись по ту сторону, не выходи из здания и старайся ни с кем не разговаривать, просто жди меня. Ну, готова?.. – получив слабый кивок в ответ, Грегори слегка подтолкнул ее в сторону зеркала. – Три! Словно сама не своя, Мира протянула руку в сторону испачканного кровью зеркала, ожидая, когда окаменевшие пальцы вот-вот соприкоснуться с гладкой поверхностью, но ничего не произошло. Руку обдало теплым воздухом. Широко распахнув глаза, девочка с удивлением обнаружила, что половина ее руки волшебным образом исчезла по ту сторону зеркала. Ноги задрожали, сердце екнуло. Передумав, испугавшись, она хотела было вытащить руку, но неожиданно Грегори толкнул ее в спину, заставив буквально провалиться в зеркало. Визгнув, она стала куда-то падать, все тело словно обволокла невидимая теплая пленка, густая, неприятная на ощупь, напоминая собой не то слизь, не то жидкий воск. Зажмурившись, Мира не успела испугаться неожиданного падения, как вдруг стопы резко коснулись твердого пола. Ноги от неожиданности подкосились, и девочка, не устояв, рухнула на колени, выронив из рук рюкзак. – В сторону, в сторону, - затараторили где-то над самым ухом и, вмиг подхватив ее под руку, грубо оттащили в сторону стены. В тот же миг на том месте, где секундой ранее сидела на коленях Сальвор, с глухим хлопком материализовалась невысокая пухленькая дама и, поправив воротник строго пиджака, важно прошла в сторону выхода рядом с рабочей стойкой, за которой стоял большой высокий шкаф с целой кучей маленьких закрытых отдельчиков. Маленький толстенький старичок с короткой бородкой, торчащей во все стороны, ловко подхватил с пола рюкзак девочки и сунул его ей. Та, дрожа всем телом, слабо ухватилась за лямку, кивнув в знак благодарности. Комнатка была небольшая, светлая. На всю правую стену располагалось огромное зеркало до самого потолка и в длину несколько метров. Даже сейчас, в шокированном состоянии, Мира поняла, что оно совершенно ничего не отражает, и только краем сознания она догадалась, что это все же зеркало. Не прошло и пяти секунд, как из зеркала снова материализовался человек. На этот раз это был мужчина, одетый в старый потрепанный плащ. Поправив слегка помятую шляпу, он кашлянул в кулак и тоже направился в сторону выхода. Дрожащими руками прижимая к груди рюкзак, Мира повернула голову в сторону стойки, стоящую напротив большого зеркала, за которой скрылся старичок. Сев на стул, занимая свое рабочее место, он принялся заполнять какие-то бумаги, не обращая на девочку совершенно никакого внимания. На краю стола, сидя на жердочке, щебетали два маленьких молоденьких Сива – рыжий и золотисто-желтый.