Self-esteem has been shut down I was better when you weren't around All these games you played on me Everything I couldn't see I might hate myself tomorrow But tonight it's you and me Just pour me one last shot And I'll fall in love again… © Oversene
Уже не звук поцелуя, а громкий стон нарушил единственную постоянную величину комнаты — тишину, царившую тут до того, как в нее вторглись два ночных гостя. Сейчас тишина исчезала, растворяясь в их протяжных голосах. Она растворилась, когда Билл накинулся на Тома прямо на полу, а бывший полицейский, не споря, обхватил его вокруг торса и повалился следом. Никто из них не включал кнопку «стоп». Мысли, вроде: «Мы устали с дороги» или «нам надо в душ…» таяли на губах, так и не сорвавшись. Все это время Билл смотрел только на Тома, поедая его глазами. Он оседлал его бедра и сжал их ногами. Маленькую комнату наполняли звуки поцелуев — голодных и глубоких, звучных как всплеск воды в океане. Уайт получил возможность схватить Тома, напасть на него, вобрать в себя всю его энергию. Съесть его целиком. В этот раз сопротивления не последовало, Том и сам не отставал от него в этом желании. Он больше не мог сопротивляться и не хотел. Забыв все внутренние преграды, он сминал кожу Уайта, гладил и ласкал его, больше не боясь его, как шаровую молнию. Они оба спятили достаточно, чтобы встать на один — теперь общий уровень безумия. Рука Билла грубо мяла его ягодицы, торопливо дрожала, словно он не знал, как схватить больше и притянуть ближе. Том чувствовал его дрожь и стискивал его до хруста в плечах, услышав в дыхании Билла несдержанное «я так хочу тебя…» Часы, дни, годы ожиданий отматывались в голове в обратном порядке. Могло ли все повернуться иначе? Нет. Нет, нет, нет… С самого начало это и было единственным ответом на все самые больные вопросы. Том взял в свои ладони его лицо. Билл выглядел таким встрепанным, взволнованным и обычным в этой одежде и обстановке, будто не было никакой тюрьмы и убийств, или расследования, длиной в целую жизнь. И не было полиции, висящей у них на хвосте. Остались только они — вдвоем, просто два человека, наконец решившихся друг на друга. Никто больше не собирался отпускать. Нервное напряжение, царившее в комнате, лопнуло подобно слабой струне. Том не хотел держать себя в руках, потому что Билл и был его конечной целью. И он дошел до нее. Им обоим не осталось ничего другого, кроме друг друга, потому что они махнули всю жизнь, поставив на карту все. Ладони Тома вспотели, мурашки пошли по коже до самой шеи, когда Билл провел ногтями по его спине. Мягкость и жестокость, невинность и абсолютная развязность возбуждали все его органы, он удивлялся, как в одном человеке может сочетаться столько качеств. Но если это было невозможным, значит Билл являлся абсолютным исключением из всех правил. И особенно из его собственных. Они катались по полу, не уступая друг другу в инициативе. Слишком много страсти и желания, накопившегося за долгие месяцы. Слишком много сломанных барьеров. Все рушилось в эти секунды, уже ненужное и никак не мешающее тому, что собиралось произойти. Том навис прямо над ним, заглядывая в его лицо. Билл улыбался ему. Разве он мог улыбаться так? Искренне и счастливо, словно другой человек выбирался из-под его кожи в эти мгновения. Он заслужил этот момент. Том снял с него последнюю одежду. Он собирался очистить его от всего ненужного, всего плохого, сделать его абсолютно новым, как очищают старую, запылившуюся вещицу. Это будет началом всего для них обоих. Создать с нуля то, что должно было бы случиться, если бы он знал Уайта в другой, прошлой жизни. Если бы они встретились раньше… Как бы было хорошо, если бы ничто не ломало их жизнь и их возможность наконец быть вместе. Том хотел, чтобы Билл отбросил все свои маски, оставшись самим собой — тем самым, которого он искал и видел в нем под самой кожей. Тем самым, которого больше никто не видел в нем. Билл жадно смотрел на Тома. Неприступный офицер полиции был его, не напоминая прежнего себя даже отдаленно. Его лед, каменная отчужденность давно дали трещину, но сейчас словно растаяли совсем, когда он наконец очутился на свободе, далеко от полицейского участка, от предубеждений, от психологов и всего остального, и от своего прежнего я, за которое некогда цеплялся как за саму жизнь. Словно другой человек вырос перед Биллом, сумасшедший, легкий, вырвавшийся на свободу от собственных оков. Его Том. Такой, каким он хотел его видеть. — Ты даже не представляешь, что я собираюсь сделать с тобой, — не предвещающим ничего хорошего шепотом прошептал офицер Дарнелл. — Будешь отбывать срок под моим арестом, после которого строгое содержание покажется тебе детским садом. Ты еще пожалеешь, что связался со мной. — Как страшно… — бессвязно прошептал Билл, срывая его поцелуи. — В ближайшие дни я не спущу тебя со своего члена, даже если будешь умолять о пощаде. — Да, Том… — Я спрошу с тебя за все, за все, что ты сделал, чтобы разрушить мою службу в полиции, и за все те кошмары, которыми я мучился по ночам из-за тебя. И особенно, — на этих словах он схватил Уайта за горло и прижал к полу. — За то, что мне пришлось полгода ходить на психотерапию к Ингрид Донованн. Из-за тебя. — Ты взял с собой наручники? — задыхаясь под ласкающими его руками, шептал Билл. Том завел руку и снял железные браслеты с пояса. Даже в полутьме зрачки Уайта жадно блеснули, когда Том покачал их на пальце. С негромким бряканьем он отбросил их в сторону. Никакие полицейские атрибуты больше не будут частью его жизни, чтобы ничто не напоминало им с Биллом о прошлом. Он найдет способ, как доставить ему удовольствие. Прямо сейчас. Билл все понял, кивнув. Он провел языком по влажной, соленой коже. Их развлечение приобретало свой собственный, ни с чем не сравнимый вкус. Том быстро заставил его перейти на короткие, нетерпеливые выдохи. Он так хотел его, что его накрывало волнами несусветного, почти болезненного удовольствия, которое он бы мог бы разделить на них обоих. Билл был с ним. Он дышал под ним, беспорядочно касаясь его рук, шеи и бедер. Он ощущал губы на своих губах, ответные поцелуи и готовность на все, что бы ни случилось. Теперь понятный ему и лишенный своих прежних черных секретов, он задыхался и терял себя в безумном вихре этой ночи. Больше было не страшно. С каждой секундой офицер Дарнелл раскалялся все больше, что он падал дальше и уже не собирался останавливаться. Ингрид Донованн могла навязывать ему сколько угодно теорий, сыпать постоянными синдромами и объяснять, что подозреваемый — это подозреваемый, и у полицейского не может быть ничего общего с таким, как Билл. Они не знали. Никто из них не знал, какой он на самом деле, и что чувствовал Том, находясь с ним. Он не мог оставить в покое его губы, а Билл не стремился отпускать его. Они целовались, жадно и влажно, им следовало сделать так много — поговорить, придумать план побега, но страсть выходила из-под контроля. Сейчас Том действительно намеревался высушить его до костей своими движениями, выпить все его соки и просто вспомнить — каково это, быть с тем, кого хочешь вопреки решеткам и замкам, вопреки логике и разумным поступкам, вопреки дружбе и даже всей жизни. Подумав так, он смочил ладонь слюной и сделал так, чтобы ближайшие несколько минут Билл под ним мог заходиться только от крайне несдержанных, очень протяжных криков. Том сжимал зубы. Он пытался не пасть прямо в начале боя, но это давалось с трудом. Растрепанный и взбудораженный Уайт мешал ему соображать, он подавался вперед, от судорог его живот ходил волной, а белая жидкость начала толчками выплескиваться на грудь с первых же прикосновений к нему, там, изнутри. Он не смог продержаться даже десяти секунд, что заставило Тома лишь крепче зажмурить глаза и попытаться представить, что он не видит этого. Он едва не умер, понимая, что Уайт кончает под ним, как будто ему вкололи каких-то ускоряющих процесс лекарств. Билл закатывался под ним и рычал, едва получив первую порцию. Если бы время имело значение сейчас, Том сказал бы, что Билла не отпускало пару десятков секунд. Пот прошиб его вдоль позвоночника, и Том собрал эти капли пальцами. Он скрипел зубами и все равно продолжал вдалбливаться так, чтобы Билл не затыкался. Ему нравилось заставлять его стонать. Заставлять его просить. Сжиматься изнутри изо всей силы, на которую этот парень способен. Теперь он мог себе это позволить. Они оба давно не ловили такого бешеного удовольствия. На памяти Тома последний раз он ощущал подобное именно с ним — этот секс напоминал торнадо, срывающий с петель, безудержный, лишенный рамок. Только в его руках. Билл опрокинул его на спину, не прекращая целовать, двигаться на нем. Том закатил глаза, поймав его ритм и придерживая его руками. Билл делал так с ним и в первую ночь, и от этого воспоминания низ живота свело тугой судорогой. Том прополз руками по его мокрому животу и груди, по его плечам. Еще не известно, кто из них двоих разогрелся сильнее. Это стало похоже на игру на выживание, где лишь сильнейший сможет жить дальше без травм. Том был готов оставаться твердым всю ночь от одного его взгляда — острого, темного, как на той фотографии, только в разы проникновеннее. Уайт погладил его волосы, ласково проводя по ним и делая это так, чтобы Том потерся об его руку. Он двигался на нем, заставляя Тома шипеть от возбуждения и двигать бедрами сильнее, чтобы Билл чувствовал больше, чем мог. На одном из последних выдохов Уайт откинулся, снова неконтролируемо заливая свой живот белой жидкостью. Ему не требовалось много времени, чтобы кончить, и это нравилось Тому наряду с его тонкостью и его сломленностью. Его чувствительность и открытость, его безудержный кайф. Только высветленные волосы казались непривычными, но по сравнению с остальными эту мелочь можно потерпеть. Билла отпустило через некоторое время, и он снова глянул вниз, смотря на Тома нездоровыми, затуманенными глазами. Такими смотрят коллекционеры на самый ценный экспонат, который очень хотят получить. Том перевернул его на живот, чтобы не заглядывать в его лицо прямо сейчас. Он не мог видеть Билла таким, его немедленно начинало накрывать мощнейшей волной возбуждения. Сделав несколько толчков, офицер полиции вышел, вытерев пот со лба. Никто из них не смел проронить и слова, потому что оба боялись, что волшебство этой ночи растает, как не было. Сейчас Билл двигался ему в такт и думал только об одном — как он на самом деле ошибался в Томе и в своей уверенности, что он окажется таким же, как все. Он не был таким с самого начала, только ему потребовалось очень много времени, чтобы это принять. Сейчас он казался Биллу идеальным — идеальным для него, бесстрашным, забывшим про свои принципы. Близким. Только его. Билл все же перевернулся и поцеловал в уголок его улыбки. — Ты удивил меня, — прошептал он. — Чем? — не понял Том, с трудом приоткрыв глаза. — Своим выбором. Твоя смелость всегда нравилась мне так сильно. Твоя открытость, простота и любовь к тому, что ты делаешь. Скажи мне одну вещь… Ты жалеешь? О том, что сделал? Вместо ответа полицейский схватил бывшего узника поперек талии и навис над ним, глубоко убеждая его в ненужности этих слов. Билл протяжно вскрикнул. — Я не хочу про это думать. Я сделал свой выбор, потому что я так хотел. А ты сделай так, чтобы я о нем не пожалел. Билл сумбурно закивал. Прямо сейчас он был готов пообещать даже золотые горы. Очередная волна теплоты накатила на него сразу же, как Том двинулся в очередной раз. Билл переместил его руку себе на член. Том ощутил капающее с него сладкое удовольствие. Уайта трясло от накатившего кайфа уже в третий раз, и на это ему не понадобилось даже десяти минут. Том выдохнул, падая на него без сил. В его глазах стояла тьма. Билл тоже упал на лопатки и некоторое время даже не подавал признаков жизни. Том поднял ослабевшую руку и провел пальцами по его скуле. — Не говори, что ты все. Я хочу получить по самым строгим мерам, офицер, — слабо прошептал Уайт. — Ты обещал мне очень строгий арест. Его карие глаза светились. Теперь там царило абсолютное, безмятежное спокойствие. — Дай мне минутку. Кружится голова. Билл кивнул. Он тоже казался взъерошенным и немного помятым. — Ты привыкнешь. К тому, что я теперь с тобой… Ты можешь делать со мной все, что хочешь, Том. Я доверяю тебе. — Я не выживу, — бывший полицейский притянул его к себе для очередного поцелуя. Их поцелуи не прекращались, только из быстрых и хаотичных они перешли в глубокие и полные страсти. Приходя в себя после первой волны удовлетворения, Билл ответил Тому со всей отдачей, на которую только был способен сейчас. Его губы скользили по скулам бывшего офицера полиции, пальцы играли с его волосами. Они оба изменились этой ночью, потому что оба лишились своих прежних сущностей. Ничто не мешало им, и это казалось самым удивительным. Том никогда не делал этого так, ни с кем. Это было слишком близко, слишком тесно… Слишком потрясающе. На Билла он был готов потратить всю свою энергию, всю свою душу, все, что еще осталось в нем. Прежней жизни больше не существовало, и все остальное стало не важно. Началась новая жизнь — та, которую им предстоит проходить, создавать вместе. Руки скользят по коже. Губы не выпускают другие губы. Белая жидкость выплескивается толчками, пачкая тела и руки… Том обхватил Билла ладонями, удобнее устраивая на своих бедрах. Словно спрашивая очередного разрешения, он заглянул в его глаза, поймав отблески света во тьме. Билл и сам продолжал движения. Дав Тому окончательно укрепиться в своей уверенности, он опустился на него, скользя вниз и вверх, ловя волны жгучего удовольствия, причиняя удовольствие им обоим. Его голова откинулась в немом стоне. Том гладил его руками, помогая его движениям, и не было на свете того места или того времени, в котором он хотел бы очутиться сейчас больше, чем в этом. Тесная жара обступала его со всех сторон. Он был глубоко внутри Билла, приподнимая бедра и доставая до самой глубокой точки, которая заставляла Уайта откидывать голову и стонать уже не сквозь зубы, а в голос. Становилось жарко и невозможно соображать. Мысли, которые неслись в голове Тома, были горячими и неприличными, одна жарче другой. Так и должно было произойти, он рисовал это в своих снах столько раз, что изображение почти стерлось от многократного повторения. Не стёрлись только они с Биллом — живые, настоящие. Живущие именно этим моментом. Потрясающее чувство. Том прижал его к себе, на некоторое время не давая двигаться. Билл протестующе зашевелился, желая поймать причитающиеся ему удовольствие. — Я не хочу спешить. — Том подтянулся и коснулся губами его губ. — Даже несмотря на то, что у нас может не быть времени… Поняв его без слов, Билл всё-таки замедлился. Том очерчивал его взглядом, его пальцы ползли вверх и вниз по груди молодого человека. Билл улыбался ему сверху. Том снова мягко перевернул их. С несколько секунд он нависал над Биллом, рассматриваю его лицо, любуясь чертами. Какой же притягательный и в то же время опасный. Том толкнулся вперёд, нарочно медленно, затем снова быстро. Ему нравилось, как Билл кусает губу, потому что именно так он и представлял себе этот момент. Прижать его к полу. Не давать ему и секунды свободного времени. Быть в нём. Больше не бояться. Взять такой угол, чтобы Уайт перешел со стонов уже на крики, чтобы внутри он горел, выворачиваясь и извиваясь, чтобы приходилось держать его, задавать его ритм. Билл схватил Тома за плечи, за талию, вжимая в себя. Теснее было просто некуда, Том не имел и дюйма свободного пространства. В конце он лег на Билла, обхватив его руками, ощущая его ноги вокруг своих бедер. Как две веревки связанные в один узел. — Поцелуй меня, — последняя просьба, растянувшаяся в глухой стон, и Том сделал то, о чем его попросили. Их языки переплетались, пока Билл кончал, Том подсунул ладонь ему под поясницу, чтобы вжать в свой живот и ощутить пульсацию. Его ствол ощущал ее изнутри, а Билл все задыхался и царапал его спину. Дикий. Сошедший с ума. Совсем слетевший с катушек. — Кайф... — Билл откинулся назад как под сильным наркотиком. Его тело импульсивно сжалось и дернулось несколько раз, пока Том с усмешкой делал последний толчок. — Я рад, что ты оценил, — он крепко зажмурился, захлебываясь в накатившей на него волне. Никогда так сильно и никогда так болезненно. Нет сил даже чтобы разговаривать. Билл потянулся и сжал его руку в темноте. — Ты же не думаешь, что я от тебя отстану? Ты обещал… Том не думал. У него не осталось никаких мыслей. — Я все помню… Ты… Только дай мне еще пару минут, хорошо?I've been serving all my time With these thoughts of you on my mind I think I'm going insane Nothing between us will be the same I might hate myself tomorrow But tonight it's you and me Just pour me one last shot And I'll fall in love again… © Overscene