Поймай меня, если сможешь

— Никаких следов! — с раздражением бросив телефон, Харрисон опустился в свое кресло.       Он разрывался между желанием пребывания на месте реальных действий и необходимостью находиться неподалеку от телефона. Команда полицейских, выданная ему в помощь, прочесывала окрестности, где Тома видели в последний раз. Туда были вызваны все силы, и разве что еще не вмешались небесные, но при этом еще никогда Сэм не чувствовал себя таким одиноким, оставшимся наедине лишь с огромной проблемой, свалившейся на него за последние сутки: не желающим помогать Ричардсоном, опустевшим участком и капитаном Моррисоном, должно быть, дающим свои показания уже в тюрьме. В департаменте в это время не прекращался хаос — всем было, мягко сказать, не до расследования, и только Сэм, понимая всю важность происходящего, трудился, не покладая рук.       Он не находил себе совершенно никакого места. Мир успел перевернуться с ног на голову за последние дни и было трудно даже сказать сколько сейчас времени. На какое-то мгновение счет минутам и снующим вокруг людям безнадежно вышел из-под контроля, поэтому теперь Харрисон просто смотрел в одну точку, бессознательно смешивая третий кофе с коньяком.       Он пробыл дома ровно пару часов, прежде чем понял, что ему не удастся сомкнуть глаз даже ненадолго. Слишком много мыслей, слишком много эмоций. Оставив дома жену и кота Тома, он рванул обратно в участок, несмотря на увещевания о том, что столько работать — по крайней мере непродуктивно, если не брать во внимание тот факт, что это вредно для здоровья.       Харрисон плевал на все. Никто не мог проследить, в каком направлении движутся проклятые Уайт и насмерть заплутавший во тьме своего сознания Томас Дарнелл. Они решили разделиться — это то, что полицейские поняли, сопоставив факты. Поодиночке они могут до скончания веков плутать по окрестностям, по бездорожью, скрываясь черт знает в каких глубинках, не пользуясь телефонами и картой.       След Уайта оборвался где-то у границы штата, именно там кто-то видел кого-то похожего на него. Хуже было еще и то, что желающие помочь бесконечно трезвонили в отделение и докладывали, что мимо их окон, возможно, крадется похожая на описание тень. Наряды полиции вызывали в любые точки, но те звонили спустя некоторое время и сообщали, что дело кончается провалом, — опасный преступник растворился на дорогах Штатов словно призрак, а показания свидетелей — не более чем слова насмерть испуганных жителей.       Машину Тома выловили из озера неохраняемой рекреационной зоны. Услышав, что он сам направил автомобиль и спрыгнул на нем в воду, Харрисон покрылся ледяной коркой. Водолазы прочесывали дно, но тело так и не было найдено. И хорошо, и плохо. Зная выносливость и глупость мальчишки, Харрисон предполагал лишь одно — Тому удалось уйти. Но куда — куда он пойдет в такое позднее время? Прямо в лес? Тогда там ему удастся затеряться в диком ландшафте, где никто его не найдет.       Какие к этому могли напроситься выводы? И он, и Уайт путали следы и, получается, заходили в одно и то же место с разных сторон. Скорее всего, они договорились о встрече — иначе зачем это все? Зачем подставлять себя опасности, зачем заставлять остальных сбиваться со следа? Они хотели быть вместе. С самого начала, как только Том взглянул в эти зараженные безумием карие глаза, его душа тоже оказалась заражена. Уайт похитил его разум, и теперь они вдвоем будут, как Бонни и Клайд, удирать от погони, убивать и находиться вне закона.       И вот теперь ошибки предстояло исправлять уже совсем на другом уровне.       Бледный Сэм не заметил, как спустя два часа беспрерывного, тупого допроса, напротив него, на старое место Тома, шлепнулся Проныра Люк.       Следователи вербально пытали его, пытаясь расколоть и вытащить хоть какую-то информацию, но Ричардсону ничего не стоило сдерживать их удары. Он выглядел красным, вспотевшим и усталым, волосы его прилипли ко лбу, словно все это время он провел в спортивном зале, а не в отделении. Он не был побежден. Это стало ясно по его все еще живому, блестящему взгляду, который выбесил Харрисона до глубины души. Помогать Проныра также явно не собирался. — Ты закапываешь его. Хоронишь своими же руками, — процедил Сэм, стискивая чашку. — Ты за этим приехал сюда? Вмешаться и окончательно помочь этому идиоту решить все по-идиотски? — Не понимаю, о чем ты, — в пятисотый раз за последние полчаса Ричардсон произнес одну и ту же фразу. — Со мной уже беседовали психологи, следователи, прочие садисты… Я физически не могу знать то, что пропустил. Я был без сознания. — Черта с два! — зло выплюнул Сэм. — Ты знаешь все. И даже более того, ты знаешь, куда они движутся! — Ошибаешься. Я полицейский, Харрисон. Такой же, как ты. Если бы я знал, я бы рассказал.       Выдержав его тон, Сэм постарался думать трезво. Северная часть штата. Озера. Уайта видели в северной части штата, в том же направлении, если слушать самых адекватных свидетелей. Скорее всего, он попытается обогнуть территорию и тоже затеряться где-то в этом районе. Что там могло быть? Дом? Владения? Кто-то из знакомых, готовый приютить беглых преступников?       Поднявшись на ноги, Сэм уставился на карту.       Думать.       Озеро, с другой стороны лесопарковая полоса — это хорошее место для укрытия. Том не сможет уйти далеко, значит, как минимум, надо прочесывать эту территорию. Как будто полицейские не сделают это прямо сейчас, когда не обнаружат тело. Может стать слишком поздно — если он перейдет через парк, ему останется совсем немного до границы с Мексикой. Он может целиться именно туда — это будет самое разумное, что можно придумать в этой ситуации. Сбежать. В те края, где никто не слышал о его существовании и не знает о нем ничего, как о полицейском. И Уайт — если он захочет взять с собой этого душевнобольного ублюдка, значит, они могут предпринять попытку и рвануть за пределы Америки. Где? Не выставлять же оцепление полицейских по всему периметру границы?       Следя за его мыслительным процессом, Люк щурился, пытаясь отследить направление. Он знал, что бывалому полицейскому не составит труда понять, что происходит, в кратчайшие сроки. Сэм водил пальцем в нужном районе, к большому сожалению, сбить его с этого следа не удастся. Это лишь вопрос времени — когда он догадается обо всем. — Мне нужны списки с недвижимостью в этой местности, — расслышал Люк его тихое бормотание. — Они не могут постоянно передвигаться. Скорее всего, они попытаются залечь на дно на пару дней в каком-то пустом владении. Они заходят в лесопарк с двух сторон.       Ричардсон передернулся, но виду не подал. Ему осталось лишь пожелать Тому удачи. Его дом не был в списках, но если полиции приспичит прочесывать местность с воздуха, шансы скрыться сводились буквально к нулю. Этим двоим, будь они вместе или порознь, следовало передвигаться гораздо быстрее, чем вся остальная полиция, к тому же, ни в коем случае не сидеть на одном месте долго. А вот это уже совсем непростая история. — Алло. Это Харрисон. — Сэм тем временем уже набирал номер. — Мне нужны детальные фотографии местности. Нет. Поиски не прекращать.       Он снова превратился в решительного полицейского, такого, каким Люк помнил его, когда и сам служил в этом отделении. — Продолжайте искать, обшарьте все озеро и его окрестности, если потребуется. Мне нужны фотографии берега, там, где озеро соединяется с лесополосой. Да. Нет. Предоставьте мне все списки владений — отелей, курортов. Частной собственности. Всего, что есть на берегу или недалеко от него. Да. И это тоже. Отбой, — сделав это, Сэм закусил большой палец. — Я не думаю, что они будут оставаться на одном месте. Они оба слишком для этого умны, — в темноте помещения голос Люка прозвучал глухо, как из-под крышки. — Мне плевать, что ты там думаешь. Я не могу сидеть сложа руки. — Я бы мог тебе помочь, — глаза Проныры блеснули. — Если бы ты меня попросил. — Нет, спасибо. — Харрисон кинул на него уничтожающий взгляд. — Тебе я доверяю еще меньше, чем Лэмбу. — Очень даже зря. Я неплохо знаю те края. И хорошо ориентируюсь на местности. — Я сам возглавлю свою команду. — Харрисон устало откинулся на спинку стула. — Мое дело предложить, — пожал плечами Ричардсон. — А мое — отказаться, — нетерпеливо, словно стараясь избавиться от назойливой мухи, Сэм отвернулся в кресле. — Если не возражаешь, я должен остаться один.       Ричардсон поднялся на ноги. Не стоило уповать, что с него снимут подозрения, а бдительный Сэм не приставит кого-нибудь следить за ним и даже, возможно, прослушивать его телефон. Сейчас самое главное даже намека не давать на то, что ему известно. Поэтому, пожав плечами, насколько это возможно спокойно Ричардсон просто пошел делать то, что и должен, — досыпать остаток ночи и не отсвечивать на глазах лишних людей. ***       Том не верил, что наконец дошел. Его ледяные пальцы едва нашарили ручку двери в темноте. Дом Люка стоял в самой глубине, слишком далеко от озера, но идти туда пришлось несколько часов. Надежда доползти таяла с каждым шагом. Мокрая одежда и обувь тянули к земле, а усталость наваливалась посекундно, но Том бежал из последних сил, чтобы как можно быстрее сбросить с хвоста преследователей.       Лай собак затих в отдалении, когда он углубился в лес. Голоса полицейских смолкли, но совсем недолго, старший сержант Дарнелл бежал до боли в лёгких, до кругов перед глазами, не обращая внимания на ветки, хлещущие по лицу, на путающуюся в ногах траву, на непрекращающийся дождь.       Когда он добежал, то почти не чувствовал конечностей.       От холода и нервов его кожа начала неметь, беспокойство поднималось из глубин желудка. Ему казалось, он полз, как улитка, хотя на деле прилагал все свои силы.       Когда дом замаячил на горизонте, это показалось почти чудом, призрачным миражом, выгодно скрытым от глаз людских в глуши.       Если не знать точного места, вряд ли дойдёшь сюда. Люк точно сообразил, когда покупал этот дом, — пожалуй, уединение этого места могло соревноваться только с обособленностью камеры для особо опасных преступников.       Деревья скрывали строение с одной стороны. С другой слышался шум дороги, но её не было видно за холмистым природным ландшафтом. Холм и лес обступали коттедж, надёжно скрывая его из виду. С третьей стороны к дому подступало крошечное озеро, одинокая пристань с привязанной к ней лодкой создавала ощущение полной заброшенности. С хлёстким шумом о борта билась вода. В тёмной вышине крикнула какая-то птица.       Несколько раз Том падал на колени, прежде чем смогут добраться до входной двери. Единственная тропинка уводила куда-то в сторону, скорее всего, к дороге.       Выдыхая из последних сил, полицейский повис на двери. У него не осталось энергии, всю её он потратил на то, чтобы сбросить полицию с хвоста. Они не следовали за ними. В этой глуши у него оставался шанс на передышку.       Пусть они все останутся в стороне, Том надеялся, что хотя бы ненадолго ему просто дадут перевести дух. Он надеялся, что Билл найдет его, что все будет не зря, что его не поймали.       Их обоих не найдут.       Бредовые мысли, путающиеся в сознании, мешали понимать, что является правдой, а что вымыслом. Офицер полиции опустился на четвереньки.       В коридор он вполз, уже не понимая, где пол, а где стены. Истощение последних дней нахлынуло на него, все, что он видел перед собой, — ухоженная, отделанная стеклом и деревом прихожая. Стены, оформленные как в шале, в тёплых оттенках. Если бы это согревало… — Билл! — то ли шепот, сорвавшийся с губ, то ли возглас, так оставшийся мыслью.       Офицер полиции так и не дождался ответа. Темный дом хранил молчание.       Сделав над собой усилие, Том смог доползти до единственного дивана, старенького, потрепанного, чуть просевшего предмета мебели, стоявшего в дальнем углу. Крупная дрожь била по всему телу.       Хлюпающая одежда уже не мешала. Холод и голод сковывали тело, но ещё более страшной казалась мысль: его нет.       Дом пуст.       Ещё нет, или он вообще не придёт? У них не так много времени, чтобы дождаться друг друга. Сколько можно оставаться на одном месте — сутки, прежде чем сюда доберется полиция?       Борясь с собственным безумным бредом, Том смотрел на дверь. Она маячила перед его носом, как единственный шанс на спасение. Белый прямоугольник, через который должен прийти Уайт. В один момент она откроется, обязательно откроется, и он покажется на пороге, обезумевший от усталости, но всё-таки живой.       Вдох-выдох.       Надо просто ждать. ***       Усталость взяла свое.       Не включая свет, Том лежал на диване, очень долго, ему показалось, что прошли сутки. Билла не было. Не слышно шагов за дверью, ни голосов полицейских. Никого.       Лунная ночь чертила дорожки на полу, и только крик совы — неизвестно откуда взявшейся — прорезал окрестности.       Никто не шел в этом направлении, Том спал, периодически вздрагивая и ныряя из реальности в реальность. Тревожные мысли не давали ему уснуть. Одежда — все еще мокрая — пропитала весь диван, лужи были даже на полу, но он не стремился ее снять. Он не включал свет, чтобы не привлекать внимание, и смотрел, смотрел на дверь в ожидании единственного человека, который мог знать об этом месте, кроме Люка.       Никто не найдет их. Они снова встретятся и на этот раз это окажется самый верный выбор. А может, их схватят. Схватят и посадят в камеру, навсегда — за попытку к бегству и помощь опасному преступнику. А может, Билла уже схватили. Где он ходит — почему его все еще нет? Он не дойдет. Они никогда не будут вместе.       Вместе… Что это за слово? Что оно значит в их отношении — ведь нельзя быть вместе с тем, кто сошел с ума, кто имеет совсем другие ценности… Как Билл. А может, это не он сошел с ума? Может, это окружающий мир не дал ему шанса жить нормальной жизнью и даже стать лучше? А вдруг его еще можно спасти? Только бы он дошел. Только бы он больше не убивал и нашел дорогу в ночи. Лучше всего в ночи, потому что в темноте есть меньше шансов, что его схватят.       Он догадается, его способности строить планы и анализировать все наперед могут позавидовать даже полицейские. Если бы его способности направить в мирное русло, каким отличны следователем он бы стал. Как бы он поступил на месте Тома, будь он следователем — а тот, на кого он положил глаз, — опасным маньяком?       Сержант Дарнелл со стоном сел. Он больше не мог думать, сопоставлять и пытаться решить все в одиночестве. Он сходил с ума.       Беглый взгляд на наручные часы подтвердил худшее из опасений, с момента, как он пришел сюда, прошло всего несколько часов. Вовсе не сутки, не дни, недели или месяцы. Но даже это время тянулось, как проклятое.       Время истекало. Время — самое ценное, что у них с Биллом осталось.       Том встал. Походил по неосвещенному дому. Он не хотел ничего трогать — без Билла, да и вообще лучше просто ждать. Найдя несколько свечей, офицер полиции зажег их и поставил на стол, чтобы хоть как-то рассеять тьму — тьму в его мыслях и душе.       С момента, как они с Уайтом разделились, прошло слишком много времени. Могло случиться что угодно… Больше всего Том боялся, что Уайт просто не придет. Он вполне мог передумать, воспользоваться ситуацией и просто сбежать. Мог?       Нет, он не поступит так. Ведь разве это — не то, что он хотел? Офицера полиции, которого он заметил так давно и умудрился достать даже из-за решетки.       Том смотрел на свечу, как по ее стволу сползает воск. Он стал считать капли. Одна… Две… Медленно. Еще медленнее, чем тянулось время.       Он больше не ложился спать, не искал себе поесть, слишком нервничая, чтобы что-то делать. Он просто сидел и смотрел на свечу и дверь, считая тени, которые мелькали на потолке, пускаемые единственным источником света.       По иронии судьбы огонь успокаивал. Маленький огонек заполнял комнату светом и, казалось, теплом. Но ничто не нарушало абсолютную тишину, и от этого скручивало желудок.       Снова крикнула сова или какая-то птица.       Уайт должен был уже давно быть здесь. Если он жив. Бог знает еще сколько их всяких "если", всевозможные варианты развития событий вертелись в голове, но связная картина не вырисовывалась.       Может, Люк прав — не стоило бросать все вот так. Это слишком рискованный шаг. Но ведь иного пути не было?       Одна свеча почти догорела. Том начал проваливаться в очередной дурной сон, охваченный тревогой и собственными плохими мыслями, как вдруг у двери что-то зашуршало.       Моментально вынырнув на свет, детектив сел прямо. Его рука тут же дернулась и легла на рукоять пистолета, и только потом Том вспомнил, что любимый Вессон ничем не сможет ему помочь, после купания в пруду его не стоило даже пытаться использовать.       Он огляделся и нашел единственное, что подвернулось под руку, — возле камина, крошечного проема в стене, примостилась кочерга. В мгновение ока оказавшись возле нее, Том схватил ее и нырнул за опорную колонну.       Вокруг дома кто-то ходил. Сердце стучало в горле, потому что вариантов могло быть всего два. Либо это Билл… Либо полицейские нашли убежище первыми.       Том закрыл глаза. С тихим скрежетом, словно тот, кто находился по ту сторону, не сразу решился, дверь отворилась.       В прихожую, импровизированную маленькую комнату, размером не больше его старой квартиры, полуввалился — полувошел человек. Неловкими шагами темная тень преодолела порог, едва не запнувшись об него, выдохнула уличный воздух и с хлопком привалилась к твердой поверхности.       Время встало.       Он приложился головой о твердую поверхность. От удара с его головы упал капюшон, открыв взору беспорядочную шевелюру и знакомые тонкие черты. Его глаза сверкнули в полумраке как драгоценные камни и уставились на Тома — застывшего неподвижно за колонной и сжимающего в руке железный прут для ворошения углей.       Рука разжалась сама собой. Кочерга с глухим стуком упала на пол.       Новый цвет волос и другая стрижка — это Том успел осознать. Теперь волосы Билла торчали во все стороны и были высветлены. Он сменил одежду, выбросив где-то ту, что получил при побеге и сменив ее на джинсы и куртку с капюшоном. Даже глаза его сменили цвет — теперь они приняли зеленоватый оттенок, это смотрелось очень необычно. Узнать его и впрямь было трудно, по крайней мере по той фотографии, которая взирала со всех первых полос газет вместе с фотографией полицейского. Он был весь перепачкан в чем-то.       Том с ужасом осознал, что это за бурые едва подсохшие пята... Кровь. Кровь на джинсах, на куртке, даже в волосах. Едва не падая от усталости, Билл протянул руку и прошептал всего одно слово: — Том.       Этого хватило. В следующую секунду офицер полиции сидел на коленях перед ним, хватая его за шиворот и заглядывая в его зеленые, закрывающиеся от слабости глаза. — Билл… Ты ранен? Скажи мне. Где?       Он задрал его футболку. Ни единого следа. Он проверил в волосах, на шее, ощупывал его со всех сторон, чтобы понять. Билл не сопротивлялся ему. Его ноги слишком ослабели от бега, он едва мог стоять. Он даже не мог говорить, все, что он знал, — его полицейский был с ним. Он в безопасности.       Том продолжал осматривать его, расстегнул его куртку, стянул ее, чтобы удостоверится — Уайт жив и не собирается умирать прямо на его руках. — Это не моя кровь, — слабый шепот. — Что? Я же говорил тебе! — Том сжал в ладонях его лицо. — Никаких убийств. Тебя видели? Они могут тебя поймать! — Они вынудили меня… Я очень старался уйти тихо.       Закашлявшись, Билл замолчал. Теплая ладонь на скуле отвлекла его, и он прижался к ней, как к долгожданному источнику тепла, стискивая ее обеими руками. Его изогнутые ресницы прикрылись.       Облегчение. Дикое, подступающее волнами облегчение мешало Тому думать. После времени, проведенном в одиночестве и незнании, что делать, если Билл не придет, хотелось орать от облегчения. — Ты дошел… — не желая больше ругать его, говорить хотя бы что-то другое, Том стиснул его до хруста в суставах. — Со мной все в порядке, Том… Я в порядке. — Билл шептал как в бреду, цепляясь за ворот, за футболку офицера полиции.       Том обнимал его. Он обнимал его так крепко, что не получалось даже дышать. — Я думал, ты не придешь. Где тебя носило, я все нервы извел!       Билл отвел его воротник, смотря на губы, которые шептали ему что-то утешительное.       Том волновался. Волновался, потому что ждал его. Пальцы погладили кожу между рядами непривычных косичек. Такому офицеру Дарнеллу с трудом можно было дать даже двадцать лет. Как непривычно видеть его таким. Непривычно, но оттого не менее сладко. — Я бежал сюда так, что едва не лишился легких. Я так хотел увидеть тебя. Мне пришлось… пройти через ад, чтобы избежать полиции… Это заняло дольше, чем я думал. Я… попал в переделку, но я знал, кто ждет меня, и только потому выбрался… — речь Билла стала абсолютно бессвязной. — Я так устал без тебя.       Том смотрел на него жадно, на близком расстоянии. Билл собрал в кулак его брейды. Свободной рукой он сделал ловкое движение, вынимая цветные линзы и откладывая их на столик, чтобы посмотреть на все своими собственными глазами. — Больше не могу, — последнее, что Том услышал перед тем, как его губы оказались захвачены в плен.       Билл целовал его уже сидя на его коленях, в его руках и отвечая на его поцелуи в перерывах между попытками восстановить связную речь.       Том потянулся, заставляя его замолчать. Ему придется долго уговаривать себя в том, что теперь он вместе с ним, что в итоге он тоже сошел с ума и встал на его сторону. Он не собирался отступать. После всего, что они прошли, после всех кругов эмоционального ада, отрицания себя, своих чувств и безуспешных попыток жить так, как правильно, после сеансов психотерапии, одиноких ночей, проведенных в муках собственной совести, после мучительных часов побега и ожидания, часов неразрывного зрительного контакта с фотографией на стене, он просто сделал то, что было самым неправильным и правильным одновременно. Он хотел сделать так, чтобы Уайт забыл про все, кроме одной вещи.       Билл отвечал на поцелуй жадно, словно вырывая у самой смерти глотки последнего воздуха. Его руки обвивали Тома, очень сильно. Сейчас только это напоминало о его жутком прошлом, в остальном его поведение абсолютно изменилось. Полицейский обхватил его руками в ответ, не веря до конца в то, что они сделали. Он бросил все ради него, и Билл сделал шаг ему навстречу. Вместе они будут уже двумя сумасшедшими, гребущими против правил всего мира.       Том закопался в мокрую с улицы шевелюру, с удовольствием вдыхая его запах. Такой знакомый.       Он больше не чувствовал в нем опасности, Билл был опасен для окружающего мира, но не для него. Теперь они вместе.       Они еще долго сидели в темноте, прекратив поцелуи и просто обнявшись. Эмоциональная и физическая истощенность давали о себе знать. Облегчение наваливалось, как тонна кирпичей, а может наоборот, рушились все стены, ранее отделявшие двоих людей от их настоящих желаний. Нарушились все правила. И от этого, только одного этого стало намного легче дышать. Очертания комнаты проступали так, словно Том впервые обрел зрение. Теперь, когда Билл был с ним, дышал в его руках, стало так просто чувствовать. Забытые, никогда ранее не используемые чувства стали ярче во сто крат. — Я не могу в это поверить… — тихо сказал Билл. — Ты принадлежишь мне. Ты мой, Том. — И я не могу поверить, — донесся до приглушенный ответ.       Билл сжал все еще влажную рубашку офицера полиции. Том слегка покачал его в своих руках. Билл немного пошевелился, отстранившись от него. Глаза его блеснули нехорошим блеском.       Они оба знали, что будет дальше…