Завещание

Война напугала Люциуса. Он шел за Темным Лордом, повинуясь воле своего отца, вкладывая в выбор также собственную волю. Их убеждения сливались, Малфой был опьянен этим бесконечным чувством причастности, уверенности в собственном превосходстве, радости от того, насколько сильно тебя понимают. Темный Лорд говорил своим соратникам многое, и многое оседало в их сердцах благодатным грузом, заставляя верить, следовать его пути и не сомневаться ни на секунду. В школе они были факультетом избранных-изгоев. Сами себя они превозносили над остальными, однако же прочие относились к ним с ненавистью, презрением, без должного уважения и почтения. Когда Люциус возвращался домой на каникулы, он говорил об этом своему отцу, а Абракас снисходительно улыбался и обещал сыну, что вскоре все будет по-другому. Знание тайным грузом тлело в сердце тогда юного студента и помогало ему продолжать высокомерно глядеть на остальных, не теряя лица, не задавая вопрос: почему вы все не хотите признать наше превосходство, когда оно столь очевидно? Люциус прекрасно помнил свою первую встречу с Темным Лордом. Очень бледный, немолодой уже мужчина приветливо улыбался ему из отцовского кресла перед камином в большой гостиной. Сам Абракас куда-то отлучился, и Люциус остался наедине с человеком, о котором столько всего слышал. Кажется, они завели разговор о чем-то, возможно, даже о политике и об отношении Малфоя к нынешнему министру и засилью маглов — это было бы вполне логичной и уместной темой для беседы, однако Люциус почти ничего не запомнил из того разговора. Он был очарован Темным Лордом, его спокойным величием, его харизмой, его властью над собеседником, под которую хотелось отдаться без лишних движений. Он был влюблен в этого человека — да что там, все они, сверстники Люциуса, как оказалось, были в том же состоянии, когда каждое слово Темного Лорда стало для них законом. В школе Малфой легко собрал вокруг себя самых талантливых и увлеченных со своего факультета. Никому не нравилось текущее положение дел, каждый считал себя достойным большего. Тайные собрания, пересказ основных идей Темного Лорда, чувство причастности к чему-то важному и по-настоящему стоящему объединило их всех между собой, сцепило, спаяло крепче, чем что-либо. Когда Темный Лорд предложил им принять свой знак, нанести его на левую руку, как знак избранности — никто не сомневался, каждый был готов в ту же минуту закатать рукав мантии. Они с восторгом наблюдали за тем, как угольно-черное изображение покрывает предплечье. Все они в том момент оказались посвященными, все они отныне отличались от остальных, живое доказательство их избранности тлело на немного саднящей руке. Люциус искренне в тот момент испытывал небывалое счастье, как и прочие его товарищи. Вернувшись домой, он был одарен похвалой отца, его одобрением, грелся в его лучах. Это были дни триумфа, эйфории, которая была готова захлестнуть их с головой. Почти как во сне он женился на девушке из рода Блэк. Отец устроил их встречу, они не вызвали друг у друга отторжения, все родственники были согласны и гордились этим союзом, поэтому Люциус в скором времени оказался женатым человеком. Жену звали Нарцисса, она казалась ему тихой и мирной, в отличие от своих сестер, в которых так и кипела родовая страсть Блэков. Впрочем, Люциусу это только нравилось. Отец дал ему несколько наставлений относительно того, как следует вести себя с женщиной, однако они не пригодились, ведь Нарцисса оказалась покорной и соглашалась со всеми словами своего мужа. Это вполне устраивало всех. Не сказать, чтобы Люциус как-то ощутил изменения в себе или в доме после женитьбы, но какую-то часть ответственности не только за себя, но и за Нарциссу он теперь ощущал. Правда, сами супруги виделись довольно редко, поскольку Темный Лорд разворачивал свою кампанию против засилья маглов, и это отнимало почти все время и силы юного Малфоя. А потом началась война. Отчаянная и беспощадная, она накрыла обе стороны покровом безумия, заставила их почувствовать весь ужас своих действий, показала им самые неприглядные стороны того, что они задумали. Люциус даже не подозревал, что будет так напуган, а ведь они, как правило, побеждали своих врагов, оставляя за собой лишь дымящиеся развалины да ужас, вызванный одним лишь их именем. Люциус испугался не смерти, не того, что может проиграть в бою. Рядом с ними всегда были отец и товарищи, впереди шел Темный Лорд, неся хаос и разрушения. Малфой до дрожи в коленях входил в каждый разоренный дом и смотрел на то, что они наделали. Кровь пахла отвратительно, она уродливыми кляксами была разбрызгана повсюду и отравляла воздух запахами железа. Люди умирали в мучениях, обнажая свои страдания, не стесняясь выражения собственных, искаженных мукой лиц. Здесь были все: мужчины, женщины, дети, старики — они пытались защитить себя и друг друга, умоляли о пощаде, пытались торговаться, отдавая взамен себя или близких. Все это было отвратительно, Люциус не верил, что на этом можно построить то счастливое будущее, о котором столько было сказано. Да, маглы — отвратительные животные, да, те, кто поддерживает с ними связь — пятнают себя, валяются в зловонной грязи, но все это было слишком. Люциус боялся каждую минуту своей жизни, еще немного — и он начал бы вздрагивать даже от шорохов. Как-то между делом Нарцисса сообщила ему, что беременна, а он даже не нашел в себе сил что-то ей ответить, потому что перед его взглядом в тот момент встали сотни младенцев, которые каким-то образом оказались на пути Темного Лорда. И почему он объявил войну даже детям? Нарцисса так и ушла, раздосадованная и обиженная, а Люциус, словно безумный, шептал какую-то ерунду в темноту. Так же незаметно для собственного отца на свет появился маленький Драко. Ребенок что-то умилительно лопотал, пищал и кряхтел, но Люциус не мог взять его на руки, не смел заглянуть в его светлые бессмысленные глазенки, не желал испачкать малыша собственной грязью. Тогда Малфой впервые пожелал того, чтобы все закончилось. Неважно — как, главное, чтобы все прекратилось. А затем Темный Лорд поверил в какое-то пророчество. Должен был родиться герой, который способен одолеть великого тирана — обычное дело, история хранит множество подобных заявлений, и все они сбылись лишь потому, что в них поверили и попытались не допустить их свершения. Люциус попытался сказать своему господину, что эти слова нужно просто проигнорировать, но безумие войны и крови уже затопило разум Темного Лорда. Он объявил войну ребенку, сначала еще не рожденному, затем совсем еще младенцу. Ринувшись за тенью собственного врага, Темный Лорд исчез, развоплотился. В его стане поднялась паника, Абракас ходил мрачнее тучи, стараясь защитить свою семью от справедливого гнева победивших. Он раздавал деньги, давал обещания, указывал на то, что их околдовали, но все это прошло мимо Люциуса. Он просто радовался окончанию войны и клялся себе в том, что больше никогда не встрянет во что-то подобное. Он начал общаться с сыном, бормоча ему всякие глупости, и словно заново познакомился с собственной женой. Ему начало казаться, что все прошло, что все в порядке и жизнь потихоньку налаживается. Отец требовал от него заниматься делами рода и вводил потихоньку в курс этих дел. Магический мир отходил от последствий войны, празднуя, скорбя и осуждая одновременно. Большинство сподвижников Темного Лорда, товарищей Люциуса оказалось в Азкабане, а Малфои оказались полностью оправданными. Чудо, словно шанс на вторую жизнь, — Малфой именно так воспринимал все происходящее. Потихоньку он начал забывать о том, что случилось на войне, погрузился в увлекательный мир интриг, осознав, что свое положение можно утверждать не только силой, но и хитростью. Люциус уже почти забыл, что когда-то называл себя Пожирателем Смерти, но случилось непонятное, страшное, почти невозможное: однажды палочка не отреагировала на произнесенное своим хозяином заклинание.