Завещание

— Леди Маргарет! Леди Маргарет! — дробный топот в коридоре на секунду стих, а затем зазвучал с новой силой. Видимо, обладательница новых башмачков с маленькими, аккуратненькими, но слишком уж звонкими каблучками решила, что от разгневанного деда Абракаса следует держаться подальше. Люциус удрученно вздохнул, окинул взглядом аккуратные строчки еще не просохших чернил на очередном письме министру Фаджу, задумчиво скользнул пальцами по пушистому обрамлению белоснежного пера и решительно отложил писчий прибор в сторону: сосредоточиться на делах уже сейчас было невозможно, а через несколько секунд и вовсе станет… Ну точно: тяжелая дверь благородного темного цвета бесшумно приоткрылась, и в щелочку заглянул любопытный, искрящийся изумрудным весельем глаз. — Папа? — Алана была улыбчива, застенчива, как и полагается юной леди, держала глаза долу, сложив маленькие ладошки на оборчатый подол красивого, темно-зеленого платьица. И все же в глазах ее плясали чертенята, сразу выдавая маленькую разбойницу. При этом девочка не притворялась: в ней и в самом деле уживался пытливый ум и застенчивость, робость и любопытство. Люциус никогда не знал, что можно ожидать от такого вот коктейльного характера, но никогда не злился по этому поводу, лишь готовился выслушать девочку. — Проходи, — вздохнул он и сразу же едва слышно охнул, когда маленький, но разрушительный ураганчик опрокинул уже готовые к отправке и свернутые в трубочку письма, а затем с удобством устроился прямиком на коленях готового к этому мужчины. — Что ты натворила? — Ничего, — бессовестная девчонка скромно опустила ресницы, а затем обняла Люциуса за шею, как маленькая обезьянка и затараторила, захлебываясь собственными словами. — Ничего, правда-правда, ну почти ничего! Я зашла в гости к дедушке Абракасу, а его там не было… «Понятно, — удрученно кивнул сам себе Люциус, без труда расшифровывая нехитрое детское послание, — значит, тайком прокралась к отцу в кабинет, подгадав время, когда он отправится кормить Вертлявых рыбок в главном фонтане… Похоже, Абракас полностью очарован Аланой и совсем ее разбаловал: ко мне в кабинет она без разрешения не заходит. Удивительное дело: старик, наконец, дорос до внуков…» — И что же было потом? - Люциус не слышал шагов отца, но чувствовал, что тот приближается. Маленькая разбойница, как и всякий член семьи, связанный с домом, тоже чувствовала это, а потому стремилась как можно скорее заполучить политическое убежище. От ее нетерпения оставленный в кабинете вчерашним посетителем портсигар с вензелем семьи Нотт задымился, а чернила в небольшой чернильнице возле ладони Люциуса начали потихоньку закипать. Мужчина понял, что ситуация приближается к критической и поспешил успокоить девочку. — Алана, рассказывай, что случилось и ничего не бойся. Уверен, что в ближайшее время наш дом не развалится, а дедушку Абракаса мы как-нибудь успокоим. Бурление в чернильнице прекратилось. Увещевание помогло. Правда, наверняка превратившиеся в пепел сигары лорда Нотта было уже не вернуть. — Я вышла в кабинет и увидела там красивый пузырек с ярко-синей жидкостью, — немного успокоившись, заговорила девочка. — Я взяла его в руки и немного поболтала, а зелье в нем так красиво шептало, что я прислушалась, и потом все разлетелось, всюду появились синие пятна, и из них вылезли цветы и начали петь, а на стенах засветило солнце. Я испугалась и убежала. Папочка, ты меня накажешь? — покаянно прошептала Алана и уткнулась в сгиб локтя, пряча покрасневший носик. Люциус лишь покачал головой. С Аланой было сложно общаться из-за ее прошлого. Она все время подсознательно ожидала наказания за свои проделки, хотя и верила, что в этом доме ее любят и обижать не будут. А еще она категорически отказывалась слушать историю о своих родителях и о том, как Люциус забрал ее к себе. Девочка еще в самом начале своего появления, когда только-только отогрелась в заботливых руках опекуна, стала называть его отцом, а Абракаса — дедом. Малфой старался ей объяснить, что она должна знать, помнить и уважать память своих настоящих родителей, свою фамилию, но Алана лишь широко распахивала зеленющие глаза, в которых блестели слезинки, и смотрела на мужчину с видом побитого котенка. После нескольких упоминаний Люциус перестал заводить такой разговор, решив, что позднее Алана и так все узнает о своей семье. Если честно, Малфой немного опасался того, что девочка узнает и о Пожирателях Смерти, о том, что семья ее нового отца выступала на стороне Темного Лорда. Он боялся ее реакции, боялся, что чудом обретенное равновесие разрушится, а потому молчал и об этом, несмотря на все предупреждения Абракаса. Узел недомолвок затягивался, а состояние девочки усугубляло ситуацию. Вот и сейчас мужчина быстро перестал думать о непростом положении, в котором он оказался. Его больше беспокоило здоровье Аланы, которая могла порезаться осколками. К тому же он подозревал, что свершившееся в кабинете Абракаса тоже отразилось на девочке. К тому же сердце его болезненно ныло и требовало порцию успокоительного зелья. И упомянутое Аланой солнце… Могло ли оно спалить весь дом? Возникшую дилемму разрешил появившийся в дверях Абракас. Он осторожно вошел внутрь, испуганно глядя на сжавшуюся Алану, а затем сдавленно прошептал: — Она вырастила в моем кабинете Поющие Звезды из настойки, и нарисованные солнца превратили там все в теплицу. Люциус деловито поднялся, аккуратно поддерживая уже начавшую бледнеть Алану на руках, и торопливо вышел из кабинета, сопровождаемый перепуганным отцом. Мужчина двигался быстро, но плавно и легко, словно тигр, переносящий больного котенка через пропасть. На его лице не было ни испуга, ни паники, ни злости — только ласковые искорки в глазах и теплая улыбка в уголках губ. Пугать Алану, заставлять ее нервничать сейчас было категорически нельзя. Добравшись до детской, Люциус передал ребенка отцу и быстро расправил постель, взбил подушки, разгладил почти невесомое, но очень теплое одеяло. Платьице Аланы полетело на спинку кровати, туда же отправились и беленькие гольфы. Заодно убедившись в отсутствии ссадин и порезов, Люциус переодел девочку в пижаму и осторожно устроил на кровати, подложив под бочок ребенка игрушечную феечку. После этого мужчина подошел к противоположной стене, на которой во весь размер был изображен цветущий цапень. Несколько замысловатых движений палочкой — и створки пня у нарисованного растения раскрылись, а мужчина извлек небольшой горшочек с густым зельем, ярко-желтым, издающим едва уловимый черничный запах. Почерпнув пол чайной ложки зелья, Люциус подошел к ребенку. Алана, сонная и ослабшая, как птенец послушно открыла рот и проглотила безвкусное зелье. После этого девочка уснула, а Люциус и Абракас облегченно выдохнули. — Рассказывай, — попросил Люциус у отца, когда они вдвоем шли в кабинет главы рода, оставив Алану на попечении послушно ставшего невидимым домового эльфа. — Я оставил свою настойку Поющих Звезд на столе. Планировал принять ее после кормления рыбок, хотел взять с собой леди Маргарет, но она решила обхитрить меня и пробралась в кабинет. Люциус, я уже не знаю, на что она может среагировать, — устало протянул Абракас. Люциус мог лишь покачать головой. Настойка Поющих Звезд — редкое и очень дорогое зелье, которое отец принимал из-за сердечной болезни, развившейся после проклятия Темного Лорда. Эта настойка позволяла Абракасу не стареть и заставляла его сердце биться. Это зелье, конечно, не было эликсиром вечной жизни, который Николас Фламель добывал из Философского камня, но приближалось к нему по свойствам, а потому почти не встречалось в свободной продаже: изготавливалось на заказ по безумной даже для Малфоев цене: две тысячи галеонов за фиал. Кроме поразительной сложности в приготовлении, проблемой также была редкость основного ингредиента: тех самых Поющих звезд. Эти низкорослые растения с огромными ярко-синими цветками в форме звезды размером в две мужские ладони росли на голых камнях, но не на скалах при очень высокой температуре. Такую могла бы предоставить пустыня, но лишь днем, а не ночью. В природе они лишь редко вырастали возле извергнувшегося вулкана, пока остывала лава, так что неудивительно, что лишь немногие смельчаки могли раздобыть такой вот цветок. Сушить их было бесполезно, свои живительные свойства они теряли в течение часа после срезания. К тому же эти цветы издавали едва слышный мелодичный шепот, отчего притягивали нездоровое любопытство маглов. В какой-то момент волшебное сообщество даже решило отслеживать извержения вулканов и уничтожать цветы, чтобы соблюсти статут о секретности, но чистокровным волшебникам ценой неимоверных усилий удалось переубедить правительство. Цветок, который был волшебен лишь одним своим существованием, было решено оставить в покое. Неудивительно, что такие цветы произрастали лишь в паре зельеварческих теплиц юга Франции. Алана же, почуяв необычную магию цветов через зелье, воссоздала их, заставила прорасти и зацвести, обеспечила их теплом и превратила кабинет своего деда в теплицу. Открыв дверь, Люциус ахнул: все его предположения оправдались. Более того, он на самом деле и представить не мог, магия какого уровня была здесь задействована. Огромные, ярко-синие цветы задумчиво перешептывались, колыхаясь на невидимом ветру. Осколки разбитого фиала превратились в камни. Сотни миниатюрных солнц располагались на стенах и были очень похожи на детские рисунки, но грели так, что Люциус в легкой домашней мантии мгновенно вспотел. Захлопнув дверь, он устало улыбнулся встревоженному отцу. — Извини, но твоего кабинета больше нет. Зато у нас появился источник благосостояния рода примерно на тысячу лет даже при условии непрерывного мотовства. — Она действительно… — … вырастила Поющие Звезды? Да, я видел их однажды, такое ни с чем не перепутаешь. Более того, она создала им естественную среду обитания, так что они будут расти там, пока живо сердце рода, в свою очередь, питая его магией. Видимо, эти цветы росли в эпоху динозавров, пока планета еще не остыла. Удивительно, правда? — Люциус… — потрясенно прошептал Абракас, — она… -…всего лишь ребенок с психологической травмой. Мы не можем этому воспрепятствовать, но выздоровление идет, даже пусть и слишком медленно. Думаю, стоит показывать ей как можно больше волшебства, чтобы она окончательно поверила в его существование и успокоилась. Нужно переговорить с Карлом по поводу всего этого. Два года, проведенные Аланой у маглов настолько травмировали ее, что, увидев однажды чудо, она больше не может от него отказаться. Привыкнув к одному волшебному месту или событию, она создает другое — из всего, что попадает ей на глаза. Интересно, таланты маглорожденных могут быть связаны с этим феноменом? — Люциус умолк и посмотрел на Абракаса, на лице которого отчетливо отразилось смешанное со страданием отчаяние. — Ты ни в чем не виноват, отец. Если бы не этот фиал, она бы создала что-нибудь еще — да хоть океан из чернильницы на моем столе. Населила бы его наядами и сиренами, устроила бы расширенное пространство со дворцом Посейдона. Неизвестно, что хуже… Просто, сложилось, как сложилось. — Нужно заказать твоему другу еще зелья, я видел, в горшочке уже заметно дно. — Да, Северус будет ворчать, к тому же твой фиал тоже погиб, а запасного хватит от силы на месяц. Бедняга, в Англии почти не осталось зельеваров такого уровня, а ведь зелье требуется не только тебе, но и леди Блэк, и лорду Нотту, которые тоже предпочитают делать заказы именно Северусу. К тому же на нем лежит преподавание вместе с обеспечением больничного крыла в Хогвартсе, и обязанности декана… Знаешь что, я его, пожалуй, приглашу на выходные в мэнор. Пусть развлечет Алану, заодно побывает в нашей новой «теплице», — Люциус тепло улыбнулся и добавил, — не умер бы только от счастья. — У него тесная связь с леди Маргарет, — осторожно заметил Абракас. — Еще бы, — Люциус совершенно невоспитанно фыркнул, — такое-чудо-из-котла-и-с-черпаком еще стоит поискать. Нашлись две родственные души! — Лили Поттер слыла превосходным зельеваром. — Или же просто совершила верный тактический ход, выбрав напарника на занятии, — Люциус покачал головой и с силой потер переносицу. — Ладно, так у нас будет надежда уберечь ее в Хогвартсе. Мерлин, Хогвартс! Я не представляю, что будет, когда она увидит единорога — воплощение всего самого светлого, чистого и невинного… А феникс… — Может быть, Шармбатон? — Мадам Максим лично показывает первокурсникам детенышей единорогов, это еще хуже. В Хогвартсе это произойдет хотя бы на пятом курсе. В Дурмстранге она найдет толпу восхищенных почитателей, в Салеме — ее растерзают за неумение придерживаться предписанных правил, мы это все уже обсуждали, отец, и не раз. Боюсь, Хогвартс — ее единственный шанс на спасение. К тому же там с ней будут Драко и Северус, по крайней мере, они помогут с зельем. Мужчины умолкли, прекратив бессмысленный разговор. Принимая девочку в род, Люциус даже не представлял, что столкнется с такими трудностями. Едва поверив, что волшебство реально, девочка совершила первый магический выброс, который у детей, как правило, заключается в небольших чудесах вроде смены цвета волос или склеивания разбитых чашек. Алана же заполонила сад Малфоев племенем фейри. В результате ночью деревья в саду были наполнены светящимися огоньками, а днем можно было познакомиться с маленькими смуглыми женщинами, предложив им овсяную муку и козье молоко в обмен на чары, почти забытые миром волшебников, смешавшихся с маглами. А в подземелье завелся самый настоящий ирландский лепрекон, исполняющий заветные желания в обмен на золотой галеон. Даже не успев познакомиться с этими удивительными существами, девочка заболела и слегла. Днем она спала, бледнея и слабея на глазах, а ночью корчилась и кричала от кошмаров. Уже проверенный Люциусом целитель, Карл Маккейн, сообщил мужчине, что девочка больна. Магические выбросы у нее превращались в стихийную магию такой силы, что ее ядро полностью опустошалось, лишая девочку естественной защиты, которой окружены все волшебники. К ней тут же привязывались многочисленные сглазы и проклятия, которые умышленно или бездумно совершают люди в ссорах или просто из-за плохого настроения. По одному они не опасны, но вот вместе… В результате девочке потребовалось специфическое зелье, которое, можно сказать, перевернуло всю жизнь Люциуса. Для начала он наладил контакт с Северусом Снейпом. Бывший коллега по цеху Пожирателей Смерти всегда держался обособленно и отстраненно, и пусть Люциус оказывал ему в школе покровительство, мужчина больше всего ценил свою независимость. Ходили слухи о его лояльности к Ордену Феникса из-за любви к Лили Эванс, к тому же его способности в темной магии и зельеделии и отталкивающий внешний вид пугали даже соратников. И все же Люциус смог подобрать подход к этому непростому человеку, в чем во многом помогла Алана. Северуса пришлось посвятить в секрет происхождения девочки. Первые несколько минут он плевался ядом и шипел, а потом пошел посмотреть на спящего ребенка, страдающего от кошмаров, и вернулся, еще более бледным, чем обычно. Не говоря ни слова, он принялся за зелье восстановления магического ядра, которое было описано в книгах лишь в общих чертах, присоединил к нему зелье сладких снов, благодаря которому, восстанавливаясь, Алана спала и не видела кошмаров, а после начал заглядывать в мэнор, сначала подыскивая повод, а затем и вовсе без повода. Поскольку у Аланы проснулся интерес к зельеделию, Люциус не препятствовал их встречам, пусть и боялся, что Северус выдаст тайну. Но Снейп молчал, хоть и высказывал предложения начать адаптировать магический мир к шокирующей новости. Северус показал себя отличным собеседником и компаньоном, и Люциус мог сказать, что впервые в жизни у него появился настоящий друг, на которого он мог положиться целиком и полностью. Точнее, Северус был вторым другом, первым стала Нарцисса. Отношения с ней со временем наладились, хоть и не стали сердечными. Скорее, они оба обожглись собственными чувствами и пока нуждались только в верном плече. Драко познакомился с Аланой и влюбился в нее с первого взгляда. Родители не прогадали, когда свели этих детей. Становящаяся робкой и застенчивой в присутствии посторонних лиц Алана нуждалась в верном защитнике и храбром рыцаре, каковым немедленно стал Драко. Его восхищала ее непосредственность и незнание некоторых вещей магического мира, он заботился о ней, забывая порой о своих потребностях и даже стал меньше капризничать. Родители смеялись над ним, поговаривая, что ему теперь даже невесту не нужно подбирать: он сам ее выбрал, но Драко говорил, что любит Алану как сестренку. Благодаря детям, Нарцисса не разорвала окончательно отношения с семьей Малфоев и даже нашла в себе силы примириться с Абракасом. Вальпурга Блэк, которой стало гораздо легче после снятия проклятия, приняла Алану, как родную внучку и иногда обучала девочку женским хитростям. Глава рода Блэк вздыхала, поговаривая, что раз ее бестолковый сын умудрился попасть в Азкабан, она должна позаботиться о его крестнице. Эти разговоры навели Люциуса на мысль о том, что он должен проследить за судьбой Блэка. Благодаря Алане у Люциуса вообще появилось слишком много дел. Когда один из компонентов ее зелья был объявлен Министерством магии запрещенным, ему пришлось три ночи непрерывно сидеть с Северусом и составлять список зелий, в которых применяется этот ингредиент. Получилось внушительное письмо, и мужчина попросил министра о встрече. Трусливый и осторожный Фадж никак не хотел соглашаться с тем, что зелья, спасающие людям жизнь не должны пропадать из-за опасности ингредиентов. В результате Люциусу пришлось взять под свою ответственность магический приют для детей-сирот с магическим даром и специальный госпиталь для больных редкими заболеваниями. Точнее, создать подобные учреждения, поскольку раньше Министерство магии подобными вещами не заморачивалось. Благотворительность сильно ударила по кошельку Люциуса, но зато Алана не осталась без лекарства, а Северус получил лицензию на работу с самыми опасными ингредиентами и начал подрабатывать вне заказов Хогвартса. Сам же Малфой получил небывалую популярность среди людей, которые хоть и косились на чванливого темного мага, но не могли не признать, что он сделал благое дело, о котором милые светлые маги даже не задумывались. В итоге он вошел в Попечительский совет Хогвартса, где тоже развернул бурную деятельность, его переписка со многими магами становилась все обширнее и обширнее. В последнее время он даже спал урывками, поскольку серьезные дела требовали его пера и внимания. К тому же Карл начал намекать на то, что такому меценату, как Люциусу, следует обратить внимание и на Святой Мунго. Помимо того, что Малфой тратил семейные деньги, он еще и занимался предприятиями, популярность которых возрастала во многом благодаря благотворительности. И это все тоже требовало внимания. А дома ждала Алана, так и не выносившая вида домовых эльфов и отчаянно скучающая по отцу. Все это вымотало Люциуса настолько, что он всерьез начал задумываться о няне для дочери. Тем более, он слышал от лорда Нотта, что его оставшаяся без супруга невестка отчаянно стремится найти работу. Семейство Ноттов особыми богатствами не отличалось, при Темном Лорде потеряло почти все свои сбережения. Сын нынешнего главы умудрился надерзить Темному Лорду, за что был жестоко покаран, долго болел, но все же умер. Старый лорд после последних выходок Люциуса решился прийти к нему и попросить о помощи, благо что тот сообщил прежде Мелиссе Нотт о наложенном на ее свекра проклятии и даже помог с зельем, когда позднее начали возникать проблемы со здоровьем. Неудивительно, что женщина, оставшаяся с ребенком на руках и больным свекром, намеревалась немного заработать. И если честно, Люциус был готов предоставить ей шанс. Аннабель нравилась ему еще в школе, она производила впечатление рассудительной и спокойной девушки. В ней не было болезненной ненависти к маглорожденным, и ее сын, которого Люциус уже успел увидеть, производил приятное впечатление. Пожалуй, стоило пригласить женщину на работу, создав тесные связи между двумя семьями. В конце концов, ему давно пора начать искать для Аланы подходящего жениха, разве не так?