Завещание

Ночь проходила очень тяжело. С одной стороны, наверху отдыхал после снятия смертельного проклятия отец. Люциус толком не успел испугаться за Абракаса, но уже сейчас понимал, как мудро поступил, решившись пригласить в дом целителя, и сколь много для него сделал почти незнакомый паренек в лимонной мантии, последовавший зову долга, а не эмоций. «Нужно будет отблагодарить лично его, да и пожертвование „Святому Мунго“ лишь укрепит позиции семьи», — думал мужчина, крепко прижимая к себе насупленную Алану. Девочка обняла его, что обнадеживало, но одновременно крепко сцепила зубы, словно из последних сил пыталась не поддаться страху, и это заставляло Люциуса торопиться. Как только обряд будет завершен, мэнор окутает Алану своей магией, словно пушистым пледом, и она почувствует себя частью семьи, перестанет так бояться и дрожать. Это, передавшееся ему от Нарциссы и вступающее в финальную стадию проклятие, а также понимание, что присутствие в доме чужого ребенка может привлечь внимание знатока родовой магии или даже Альбуса Дамблдора, если он все же наблюдал за Аланой, заставляли Люциуса ускорять шаг. Оказавшись в зале с алтарем рода, мужчина немного успокоился, зато Алана затряслась в два раза сильнее и даже тихонько заскулила, быстро смаргивая набегающие слезки. Люциус разволновался: истерика девчонки могла испортить весь ритуал, и тогда отдача накрыла бы всех обитателей мэнора, включая ее саму. — Что случилось? Почему ты плачешь? — мужчина попытался выяснить, в чем дело, пока не стало слишком поздно, однако Алана только мотала головой и беспомощно открывала рот, словно бы и хотела что-то сказать, но не могла. — Проклятье! — Люциус не удержался от ругательства и обреченно посмотрел на мгновенно сжавшуюся Алану. — Что же с тобой происходит, несчастное ты дитя?.. — протянул Малфой, уже и не рассчитывая на ответ. -… голова… крики… плохо… — Алана молчала, но ее желание донести до Люциуса, почему она так себя ведет, пробудили детское стихийное колдовство: девочка неосознанно воспользовалась легиллименцией и посылала мужчине одолевавшие ее саму видения. Люциус едва не задохнулся от неожиданности, когда увидел с детства знакомые ему портреты предков. Только теперь они не мирно дремали или снисходительно поглядывали из-за своих рам — нет, они шипели что-то угрожающее, тянули сведенные судорогой пальцы и твердили Алане: «Убирайся прочь!» Неудивительно, что девочка испугалась, Люциус и сам был немного сбит с толку этим представлением, а ведь он знал от отца историю почти каждого размещенного в главной картинной галерее портрета. Постепенно до мужчины дошло, в чем дело: отец Люциуса лежал, ослабленный, в то время как почтительный сын вместо заботы о батюшке занимался введением в род какой-то подозрительной девчонки. И пусть эти два события никак не были связаны между собой, пусть присутствие Аланы уже спасло и род, и самого Абракаса, пусть и косвенно, но твердолобым снобам, веками смаковавшим идеи собственного превосходства над кем бы то ни было, объяснить хоть что-то оказалось невозможно. Люциус и сам едва не стал таким же, но жизнь вовремя окунула в самую грязь. Сосредоточившись, Люциус изгнал вопящее многоголосье из головы девочки и на короткое время экранировал помещение от наносной магии — осталось лишь то, о чем думал, чем дышал первый из Малфоев, закладывая родовой алтарь. Основатель против принятия Аланы в род ничего не имел, и Люциус смог перевести дух и посмотреть на девочку, которая благодарно и счастливо улыбалась своему спасителю. — Ничего, принцесса, — задыхаясь от слишком большого перерасхода сил, прошептал Малфой, — все у нас с тобой еще будет. Теперь следовало срочно проводить ритуал. То, что Люциус проделал с магией в зале, мог осуществить только глава рода, а им, несмотря ни на что, до сих пор оставался Абракас. Случившееся можно было назвать лишь чудом, и сколько оно продлится, никто сказать не мог. Впрочем, почти все было готово. Осталось только поставить Алану босыми ножками на теплый алтарный камень и положить свою ладонь ей на макушку, попросив девочку не шевелиться. — Нарекаю тебя дочерью, принимаю в свой род. Оставляю тебе твое имя, чтобы смогла приумножить и мой род, и свой. Во время этой речи магия неукротимыми потоками растекалась по залу, немилосердно лупила Люциуса по ногам и спине, бессильно разбиваясь об алтарный камень. Алана стояла спокойно, не плакала, не двигалась, кажется, даже не моргала, но Люциус чувствовал, как бешено стучит маленькое сердечко о грудную клетку, заставляя хрупкое тельце сотрясаться. Желая успокоить перенервничавшую девочку, Люциус лукаво подмигнул ей. — Ты согласна? — тепло и очень мягко поинтересовался мужчина. Алана кивнула, но вовремя увидела промелькнувшее на лице Малфоя недовольство и поправилась. — Да, я согласна, — немного невнятно ответила она, но для ритуала этого было достаточно. Магия в последний раз всколыхнулась, соединилась с потоком из верхней части дома. Над мэнором пронесся разочарованный вой оставшихся ни с чем портретов, а после все затихло. Маргарет Алана Поттер стала частью семьи Малфоев, не слишком желанной, неожиданной, принесшей достаточно горя. Однако, пусть Люциус не питал к девочке особой нежности, но был готов считать ее родной дочерью, воспитать ее, как истинную леди, как самое ценное сокровище рода. Впадать в уныние и сетовать на судьбу мужчина больше не собирался: ему выпали не самые плохие карты, и его партия непременно станет блестящей. Поднявшись с девочкой, теперь уже с дочерью перед магами и магией, Люциус взял с Аланы честное слово, что она посидит в своей комнате и попытается поспать или тихонько поиграть, если сон не придет к ней. Сам же Малфой поплелся проведать отца, всерьез подумывая о том, чтобы опираться о стены при ходьбе. Абракас уже понемногу приходил в себя и удивленно оглядывался по сторонам, тщетно пытался подняться и никак не мог понять причин собственной слабости. — Как Вы, отец? — осторожно спросил Люциус, помня о непростом характере своего отца и одновременно удивляясь впервые в жизни проявившемуся на суровом лице мужчины выражению полной беспомощности. — Я не знаю, я… — Абракас умолк, поскольку его собственный зычный прежде голос сейчас больше походил на комариный писк. — Что со мной случилось? — Вы не помните? — Люциус начал испытывать раздражение, поскольку отец вел себя так, словно все было в порядке. Никакого прозрения после снятия проклятия, никакого раскаяния. Не то, чтобы Люциус всерьез ждал их, но он надеялся на понимание. И окончание боевых действий хотя бы в собственном доме. — Я словно бы спал очень долгое время, и мне снился чрезвычайно глупый сон. Подумать только… Во сне я изгнал Нарциссу и Драко из рода из-за того, что бедная девочка взвалила на тебя обязанность воспитать наследника Поттеров, при этом сам наследник оказался девчонкой, сопливой такой, смешной… Чумазая, словно маленький чертик, волосенки во все стороны торчат и глазищи сверкают. Странный сон, правда? — с каждым словом тон Абракаса становился все неувереннее, словно мужчина и сам понимал, что все сказанное им — правда. — Вам это не приснилось, отец, — сухо сказал Люциус и протянул родителю под нос безымянный палец левой руки, на котором больше не было обручального кольца. Разумеется, упрямый старик не поверил ему на слово, а поднялся с постели, неожиданно обнаружив в себе силы на это, почти бегом прошествовал в гобеленовый зал, где долго и пристально изучал древо рода, старея буквально на глазах. — Познакомь меня с леди Маргарет, — тихо, но непреклонно попросил он, закончив осмотр, — пора увидеть свою внучку. — Учти, во время вашей первой встречи ты кричал и запугивал девочку, требуя убрать ее из нашего дома. Не думаю, что она будет счастлива твоему появлению, особенно после прошедшего ритуала. К тому же она явно предпочитает в обращении имя Алана, — Люциус понял, что отец сумел взять себя в руки, а потому отбросил официальный тон. И все же он был очень удивлен проявлению в Абракасе фамильной готовности изменяться под любые обстоятельства для того, чтобы сохранить и приумножить свой род. Наверное, с моральной точки зрения все это выглядело не слишком красиво, но порой действие гораздо более ценно и тяжело, чем посыпание голов пеплом. Когда Малфои прошли в комнату девочки, та уже спала в своей кровати. Подскочивший эльф бодро, но на грани слышимости отрапортовал, что «молодая госпожа не плакала и сразу улеглась спать, не заметив своего няня». Абракас подошел к Алане, поправил ее одеяло и робко коснулся растрепанных, по-поттеровски жестких и непослушных волос, а затем отдернул руку и постарался как можно скорее удалиться, не обращая внимания на замершего сына. Впрочем, Люциус прекрасно понимал, что знакомство состоялось, и теперь старик из кожи вон вылезет, но докажет, что «леди Маргарет» — выпестованная им внучка, достойная носить гордое имя Малфоев. Особняк погрузился в сон, стремительно стараясь нагнать упущенное и не потерять нескольких оставшихся до пробуждения спокойных часов. Сопела Алана, в своей детской непосредственности принявшая единственно верное решение: делать вид, что все происходит, как надо. Прикорнул на краю постели Абракас, даже во сне продолжившись создавать тысячи сетей из интриг, призванных возвеличить его семью. На пару часов впали в оцепенение домовые эльфы, напитываясь магией дома, готовясь к новому дню служения. Лишь Люциус сидел в кресле у потухшего камина, не способный вырваться из крепких пут собственных невеселых мыслей. Малфой сравнивал Алану и Драко, думал о том, что только теперь, приняв в род чужую девочку и отстранившись от собственного сына, понял, что такое ответственность за тех, кто не может о себе позаботиться и нуждается в защите. Ослепленные идеями возвеличивания собственного рода, Пожиратели Смерти забывали о том, что дома оставались их мужья и жены, дети. Темный Лорд, удовлетворенный собственным одиночеством и их компанией, даже не думал об их семьях и привязанностях. По крайней мере, не думал ничего хорошего, вовсю играя на их слабостях, а они велись, послушно разевали глотки, словно флобберчерви в предчувствии салата, и не думали ни о чем больше. И к чему это привело? Люциус был по-настоящему влюблен в собственную жену. Брак их, зафиксированный в Министерстве Магии, никак не расторгался, Драко все еще являлся сыном Люциуса, и это не могли изменить никакие поступки отца. Однако потеряно главное: доверие Нарциссы, и ее желание быть с ним рядом. И магии никак не объяснишь, что никто не хотел изгонять жену и сына, невестку и внука, она выполнила данное в горячке проклятья поручение — и больше никого не послушает. Магия с детства приучает держать данное ей слово и не менять собственных решений, поскольку сама она непреклонна. Так что теперь Нарциссу было не удержать рядом ни уговорами, ни взыванием к магии. И все же мужчина не собирался сдаваться. Для начала он хотел показать своей любимой, что она может довериться ему, что он сам горячо предан и ей, и Драко, что он может и будет их защищать. Ни любимую, ни сына Люциус терять не собирался, хоть и понимал, что ему придется очень непросто. Впрочем, просто он и не заслужил, о простом думать следовало прежде, когда спину не отягощал груз совершенных ошибок. Правда, и мрачность Малфоя была связана только с усталостью после ритуала и с исцелением отца, поскольку в голове мужчины уже вертелся один план по приближению к Нарциссе: проклятие. Темного Лорда горячо поддерживал не только Абракас. Если судить по их семье, проклятие настигло главу рода или же старшего в семье, остальных оно не коснулось или же воплотилось не так. После изгнания из семьи Малфоев Нарцисса отправилась к своей тете Вальпурге Блэк, поскольку иных родственников поблизости у нее не осталось. Люциус сам приходил в дом на площади Гриммо и слышал визгливые крики Вальпурги, от которых Нарцисса неловко краснела и прятала глаза. Конечно, нрав у этой женщины никогда не был кротким, но до подобных выражений она не опускалась. К тому же Нарцисса всегда была ее любимицей, и ведьма скорее бы прокляла самого Люциуса, чем поверила, что ее племянница в чем-то провинилась. Проклинать леди Блэк умела, делала это со вкусом и предпочитала скорую расправу над обидчиками, так что Люциус бы заметил действие порчи в себе сразу же. Ничего такого не было, зато поведение Нарциссы отчетливо доказывало, что Вальпурга Блэк попрекает ее, оскорбляет и унижает. В точности, как Абракас. Промаявшись всю ночь, мучимый тем, что нельзя отправиться к Нарциссе немедленно, Люциус все думал об этом, с каждым разом все сильнее уверяясь в собственной правоте. Так что нет ничего удивительного в том, что, едва рассвело, мужчина на пару минут заглянул в комнату к Алане, шепотом передал все так же невидимому домовику наставление подержать девочку под эльфийскими сонными чарами, чтобы она набралась сил после ритуала, зашел к отцу, немного постоял у двери, прислушиваясь к неспокойному дыханию, а потом выбежал из дома, словно молодой олень перед первой брачной битвой. Сил сидеть на месте не осталось, все дела были сделаны, все приказы отданы, а Нарцисса всегда была ранней пташкой, так что… Оказавшись на площади Гриммо, Люциус немного огляделся, заодно приводя себя в порядок и пытаясь успокоить взбунтовавшееся сердце. Никогда еще встреча с Нарциссей не волновала его так сильно. Даже в момент знакомства с будущей невестой Люциус знал, что все сложится удачно для него, сейчас же… Ударив в дверной молоток в форме грифона и встретив старого эльфа, который расплылся в льстивой улыбке, увидев гостя, Люциус велел позвать Нарциссу, если она уже не спит. Эльф прошипел что-то нелицеприятное в адрес женщины, но тут же низко поклонился и исчез. Недовольная Нарцисса появилась на пороге, подтверждая догадку Люциуса о том, что ей здесь не рады. — Похоже, в последнее время ты совсем забыл правила приличия, — намекнула она, тем не менее, пожелав ему доброго утра и даже улыбнувшись. Почти бесстрастно, вежливо, но мужчине все же удалось разглядеть нотки искренности. — Дело, которое привело меня сюда, не терпит отлагательств, к тому же мне нужно было увидеть тебя без ведома хозяйки дома, — Люциус счастливо улыбнулся, подавляя отчаянное желание ее обнять. — Ты впустишь меня или мне лезть в окно твоей комнаты? Леди покачала головой, но позволила Люциусу войти и даже провела его в свою комнату, где в углу стояла маленькая кроватка с Драко. Мужчина удержал себя от того, чтобы подойти к сыну, поскольку сначала он должен был расположить к себе Нарциссу, которой нанес сильное оскорбление, которую очень обидел. Вместо этого Люциус кратко рассказал о том, как обнаружил проклятие на отце и предложил Нарциссе обратиться к целителю, показать ему тетю, предварительно спеленав ее какими-нибудь сдерживающими чарами. — Она действительно очень изменилась со дня нашей последней встречи. — подумав, ответила Нарцисса. — Я долго поддерживала общение с ней лишь с помощью сов, поскольку из-за Темного Лорда старалась оставаться дома. Правда, я надеялась, что она просто обижена на меня и огорчена из-за Сириуса, который окончательно разбил ее материнское сердце, оказавшись в Азкабане. — Ты веришь мне? — ответ на этот вопрос очень волновал Люциуса, поскольку спрашивал он не только и не столько о вере Нарциссы в проклятие Темного Лорда. И леди теперь уже Блэк поняла его. — Я верю тебе, — печально сказала она, — но… — А вот об этом мы поговорим чуть позже, — подхватил Люциус, не желая слышать сейчас отказа, — просто пообещай, пожалуйста, что дашь мне шанс исправить вину. — Я подумаю, — Нарцисса решительно поставила точку в сегодняшнем разговоре и сменила тему. — А что насчет твоего проклятья? — Я должен был взять заботу о наследнике Поттеров вместо Сириуса Блэка, — Люциус не стал скрывать правду, он отчаянно нуждался в хотя бы еще одном человеке, с которым сможет обсудить сложившуюся ситуацию. — Значит, источник проклятья все же мой род… — задумчиво прошептала Нарцисса. — Значит, твой отец был не так уж и неправ. — Он был неправ, и уже раскаивается в совершенном, поскольку действовал под силой проклятья, — твердо сказал Люциус. — Но речь не об этом. Наследник оказался наследницей, я нашел девочку и уже принял ее в род. Представляешь, у Драко теперь есть сестренка. Чернявая, с зелеными глазами и фамилией Поттер, поверить сложно. — У Драко нет сестры, — весомо заметила Нарцисса, и Люциус понял, что допустил ошибку. — Ты права, — примирительно сказал он, — но если мы представим ему ее как кузину и позволим поиграть вместе, то это будет очень полезно для них обоих. Только представь себе, сколь много получит Драко, став лучшим другом и братом Девочки-Которая-Выжила… И речь вовсе не в славе или в выгоде, просто рядом с ней он почувствует себя джентльменом, ведь сейчас у него замашки маленькой принцессы… Нарцисса смягчилась. Она была очень обижена на Люциуса, но лелеять эту обиду до конца своих дней не получится, поскольку Драко непременно станет задавать вопросы, будет желать встретиться с отцом или захочет вызвать его на дуэль, или сотворить еще какую-нибудь глупость… В общем, мирный договор следовало заключить как можно раньше, и сегодня — не худший день для этого. — Пожалуй, ты прав, — задумчиво сказала она, — но нам нужно все обсудить, желательно изложив идеи в письменном виде, поскольку сейчас важнее всего снять проклятие с Вальпурги. Ведь еще немного — и она попыталась бы отстранить меня от Драко, чтобы самой воспитать достойного наследника рода Блэк. — Хорошо, — Люциус понял намек и начал прощаться с Нарциссой. В самом деле: свою задачу он выполнил, не говорить же ей о том, что ему хотелось бы еще немного просто полюбоваться ею. Сейчас Нарцисса этого не оценит. Оказавшись вновь на площади Гриммо, Люциус полной грудью зачерпнул пропитанный магловским дымом утренний воздух. Давно ветер не казался ему таким сладким и упоительным. Вернувшись домой, Малфой убедился в том, что Алана еще спит, а отец занят своими делами и спускаться к завтраку не намерен. Впрочем, это не помешало Люциусу поймать попавшегося на глаза домовика и отдать соответствующий приказ. Где-то между первой и второй ложкой овсянки в приоткрытое окно влетела сова и важно протянула клочок пергамента, на котором летящим почерком Нарциссы торопливо было начертано лишь одно слово: «Спасибо». Скормив сове половинку кекса и отправившись в комнату к Алане, Люциус чувствовал себя властелином мира, держащим в своих руках нити прошлого, настоящего, а главное — будущего.