Рукопись, найденная в Смолевичах

Русская шхуна «Дмитрий» 24 июля 18…года Прошли мыс Сан-Висенти (наконец-то!) Прошла минута, другая, третья… Никто не загорался синим пламенем, не истаивал сизым дымом. Вообще ничего не происходило. - Кхм, - неуверенно кашлянул Вениамин, - мне кажется, эта штуковина вроде бы и не совсем крест. С этими словами безрассудный доктор протянул руку и, слегка все же помедлив, дотронулся до ровных, плотно пригнанных брусков – сначала кончиком пальца, потом, осмелев, всей ладонью и, вконец распоясавшись, взял крест в руку, оттеснив онемевшего от неожиданной отваги друга Станислава вбок. - То есть, я хочу сказать, это даже вроде бы совсем не крест. И действительно, при ближайшем рассмотрении и поворотах из стороны в сторону под верхней мощной перекладиной обнаружился незамеченный впопыхах и с перепугу какой-то штырек, выявлявший явно техническое назначение предмета. Станислав перехватил у доктора довольно-таки тяжелый инструмент – теперь уж было совершенно понятно, что именно инструмент, – повертел в руках. Назначение несостоявшегося предмета культа было ему неведомо. Ну ладно, это мы проясним. Как только плотника найдем! Эмиссар отложил крестовину в сторону, вгляделся в содержимое гроба. Переложил несколько стамесок, молотков. Ничего себе коллекция! Кроме инструмента там были и многочисленные ножи и ножики – поварские, охотничьи, столовые. Стах запустил руку в глухо зазвеневший ворох – некоторые клейма были ему знакомы. Вот, к примеру, немецкий «волчонок» из Пассау. Добрая старая сталь. А вот этот, Heckermann Wiborg, наверное, что-то свеженькое. А вот это… Станислав уважительно присвистнул и взвесил в руке тяжелый клинок с крупными неровными буквами возле рукояти – ЛЮДО…ША… и – КОВАЛЬ – на другой стороне лезвия. - Ну что же, мой недоверчивый друг, - Вениамин решительно не собирался еще раз объясняться перед всем честным народом, почему им приспичило вскочить до захода солнца и что им вообще понадобилось в личном гробу члена экипажа, - судя по всему, плотник все же не охотник? Станислав с сожалением прикрыл крышку. - Судя по всему, нет. Но с какой стати он устроил в гробу цейхгауз? И где он в таком случае обретается днем? Выяснить-то надо? - Надо, конечно, только давай не будем делать это прилюдно. На нас и так вон дамы уже косо посматривают. Да и кавалеры того и гляди шарахаться начнут! Вениамин был прав. Солнце садилось, Стах чувствовал наступление ночи. Вот уже и обитатели трюма закопошились, пробуждаясь. Лучше поговорить с плотником позже и без свидетелей. Если он честная нежить, то незачем конфузить его перед экипажем. А уж если он все-таки не тот, за кого себя выдает, то и подавно! Золотое правило вампира – некоторые вещи не терпят посторонних глаз.

***

Стах стоял у ведущего в трюм люка. Уже почти все поднялись наверх, встряхнулись, разошлись по своим делам. Последней на ступенях трапа появилась донельзя расстроенная Полина. - Что вас так огорчило, мадемуазель? – девичьи проблемы не слишком волновали Станислава, наверняка какой-нибудь пустяк, смешной до глупости, но не спросить он не мог – казалось, девица вот-вот расплачется. - Нет, мессир, все в порядке, - мадемуазель быстро проскочила мимо и поспешила дальше, на верхнюю палубу, то и дело озираясь и вглядываясь в темные углы и закоулки. Стах пожал плечами. Никогда не угадаешь, что может расстроить молоденькую вампиршу. Вот может, ей спросонок показалось, что кисея на платье у мадемуазель Натали белее. А, может статься, посетило воспоминание о маленькой собачке-моське, первой жертве, принесенной новообращенной неумолимой жажде? Почему юные вампирши зачастую начинали свой кровавый путь по эту сторону ночи именно с маленьких дамских собачонок или пушистых котят - для Станислава всегда было загадкой. Но, с другой стороны, надо же с кого-то начинать! А зверушки эти и на ощупь приятны… Правда, велико искушение обратить животинку в игрушечного упырька, оставив на некоторое время при себе. Встречались Стаху пару раз любительницы – штук по тридцать-сорок призраков-пушистиков вокруг себя разводили, тетешкались с ними, не в силах расстаться, возились как с домашними питомцами. И все эти дамочки были… как бы это сказать? Странноватые. Полина вроде бы не из таких, хотя – кто ее знает? Связалась же с этим магистром, переписывает ему какие-то очень важные бумаги, не побоялась вот отправиться в неизвестно куда ведущее путешествие. Все же дамы – народ непредсказуемый. Плотник так и не появился. - А ты вообще помнишь, как он оказался на судне? – доктор повертел в руках загадочный крестовидный инструмент. – И, пожалуйста, не зависай! А то мне все кажется, что ты сейчас рухнешь на пол и уже не встанешь! Станислав, действительно зависший в раздумьях под потолком, медленно спустился и присел за стол. - Когда мы с тобой приехали, плотник и рулевой уже были тут. Все остальные позже подтянулись. Станислав вспомнил, как он сам, едва поднявшись на борт, споткнулся о длинные ноги в высоких ботфортах, не заметив разлегшегося на палубе высоченного брюнета – как выяснилось тут же, рулевого, прибывшего сразу после захода солнца. Поняв, что команда еще не собралась, тот не стал церемониться, взошел на шхуну и устроился отдыхать прямо за грот-мачтой, подстелив куртку, - а и правда, что зря время терять? Письмо Его Сиятельства в кармане, задача ясна, совесть чиста, голова пуста – можно и вздремнуть, пока начальство добирается. Вторым, четко в назначенное время, ровно в полночь, появился на причале неприметный силуэт в сером плаще, легко взбежал по крутым сходням и оказался штурманом. Парень был рыжий, как морковка, и с таким же встрепанным хвостиком. Вот не любил бывший сотник эту масть! А этот еще и тощий был какой-то, даже по вампирским меркам, словно вообще не ел ни разу после обращения. Станислав снова поморщился, вспомнив свою давнюю досаду – надо же, повезло. Штурман протянул свиток письма с темным сургучом печати, дождался кивка и направился на мостик, знакомиться с напарником-рулевым. Потом, на исходе ночи, уже и море светлело, а Станислав начал серьезно волноваться, появились, наконец, ученые путешественники из Санкт-Петербурга. Магистр с небольшим саквояжем в сопровождении трех девиц и пребывающего в трансе носильщика-человека (вкусный оказался), еле тащившего доверху груженую тележку с дорожными сундуками, ящиками с книгами, чемоданами и еще черт знает с чем. Барышни – две постройнее, одна покрепче, с пышной увесистой грудью – оказались ассистентками магистра. По научной части! – строго уточнила та, что повыше, Натали, заметив понимающую ухмылку на лице рулевого. Вторая, Полина, поразила воображение эмиссара чудовищной брошью на платье – в виде жуткого паука размером с некрупного котенка. Как же можно добровольно нацепить на себя такую пакость? А третья, та, что с грудью, представилась по отчеству, на великорусский манер – Марья Сидоровна. И вот разрази его гром – не мог эмиссар вспомнить, как и когда впервые увидел плотника. Просто тот вдруг оказался среди собравшихся, скромно стоял в сторонке, в разговор не лез, в руках держал деревянный молоток и стамеску, чем, собственно, как-то сразу и снял все возможные вопросы. Плотник он и есть плотник – заросший бородой мужичок-мастеровой, обходившийся все это время, казалось, всего парой слов. - А, да, точно, - голос доктора вернул Стаха в ночь нынешнюю, - мы же когда в первый раз в трюм спустились, он тут уже возился, помосты под спальные места подколачивал. И сам себе местечко подальше от трапа выбрал. - Да, и первое время в гробу спал, как все нормальные вампиры. А он вообще, что про себя рассказывал? - Да ничего, он и не разговаривает почти, так бурчит что-то себе в бороду, - сказал Вениамин. - Вот то-то и оно! Может, он там молитвы бормочет, чтобы нам глаза отвести! Крест этот опять же… Да положи ты его! Вертишь, вертишь, аж в глазах рябит! – Станислав помолчал, собираясь с мыслями. – Если я посчитал правильно, то он уже ночи три на глаза не показывался? - Ну да, кажется так, - доктор прикинул что-то в уме, - а может быть, и больше. - Вот мне интересно, чем и где он все это время занят? - Ну так давай позовем его, да и спросим! Что, убудет от нас, что ли? – Вениамин поднялся и приготовился сказать что-то еще, но тут из угла раздался шорох, и плотник собственной персоной возник в кают-компании, вот словно сквозь стену прошел – вампиры аж вздрогнули от неожиданности, но Станислав тут же взял себя в руки: - А, плотник! Как вовремя, любезный! - Ну дык, - хмыкнул невозмутимо плотник, запихивая в карман холщовых штанов изрядный пучок пеньки и одергивая вязаную полосатую фуфайку. Тут он углядел, что именно держит в руках эмиссар, но и это его не смутило, он лишь качнул головой и пробурчал: - Ёлы-палы! - Это ведь ваше? – мягко спросил доктор. - Дык! - И что это? – и хотя Станислав мысленно приготовился ко всему, прозвучавший ответ заставил его удивиться, а деликатный доктор так и вовсе отшатнулся: - Утырк! Станислав сначала онемел. А потом засмеялся. Да, вот так, прямо в глаза его, заслуженного вампира, утырком еще никто не называл. А Вениамин, понимая, что сейчас случится что-то совсем ужасное, все же переспросил: - Кто именно утырок? - Дык, ёлы-палы, - ничуть не беспокоясь, сказал плотник и, сделав над собой явное усилие, произнес уже более внятно: - У-тор-ник, - и почесал косматую голову зажатой в руке стамеской. - Уторник? – Станислав и Вениамин озадаченно переглянулись. – Пан доктор, что это такое? - Я, право слово, затрудняюсь с точным ответом, но могу предположить, что это как раз и есть название сего мудреного инструмента. Так ведь, Михалыч? - Ну дык, - согласно кивнул плотник, - ёлы-палы! – и он как-то так ловко повел в воздухе руками, обрисовав что-то овальное, поддел какую-то воображаемую рукоять, и всем сразу стало ясно – это бондарский инструмент, бочки делать, чего тут непонятного? - А вы, позвольте полюбопытствовать, еще и бондарь? - Ну, ёлы-палы, - укоризненно развел плотник руками, и Станислав даже устыдился. Как можно было подумать, что Михалыч может не уметь что-то делать? – А почему же ваше… снаряжение хранится в столь неподобающем для него месте? Взгляд плотника из-под густых черных бровей стал строг до суровости: - Дык! Ёлы-палы! – и он сокрушенно покачал головой. – Сыро! И доктор, очевидно, сразу ухватил суть проблемы, потому что закивал понимающие и повернулся к Станиславу: - Сырость крайне отрицательно сказывается на металлических частях инструментария, мне вот тоже постоянно приходится саквояж перебирать на предмет ржавчины. А в гробу все-таки дополнительная защита, глазет, впитает влагу, его и заменить можно… - Ясно-ясно, - не давая Вениамину сесть на любимого конька, остановил его эмиссар. – Ну а спите-то вы где? - Пд шпилем, ёлы-палы! - Где? Под якорным шпилем? - Дык! – не прерывая разговора, плотник прищурился, вгляделся во что-то в глубине кают-компании, подошел к стене, достал из кармана пеньку и, ловко орудуя стамеской, в одну секунду законопатил одному ему видимую щель между досками. – Ёлы-палы! – гордо сказал он. Станислав уже, кажется, понял, с кем его свела судьба, но для очистки совести спросил: - Михалыч, и давно ты тут, на «Дмитрии»? - Дык, с смго нчала, как пстроили. - То есть уже без малого семь десятков лет? - Ну дык! – плотник вопросительно протянул руку к крестообразному уторнику, и эмиссар согласно кивнул. Михалыч подхватил инструмент и тут же был таков, как будто сквозь палубу провалился. - Ну я не знаю! – с досадой сказал Станислав. – Опять промашка! - По крайней мере, течь нам точно не грозит! – философски заметил Вениамин. – Я вижу, ты понял, кто он? - Да, понял. Корабельный он. Думаю, они домовым родня – то-то он ножи отовсюду понатаскал. Он, видно, и вправду тут всегда был, с самой постройки судна. Есть такие парни, в основном на Балтике, на северных морях. Судно-то у нас из Ревеля? Ну и вот. А до этой шхуны, наверное, где-то на другом судне обретался, пока то не затонуло. - Да, но почему тогда Михалыч? – иногда Вене была присуща педантичность истинного ученого. - Ну как-как, наверное, обрусел. А вообще не знаю! Но, кажется, нам изрядно повезло – пока такой мужичок на борту, с судном ничего дурного на море случиться не должно. Они беду заранее чуют и, как могут, ее отводят. Вениамин вздохнул: - Что ж, я очень рад, что судно наше в безопасности, - он помолчал немного. - Но вот состояние уважаемого эмиссара меня крайне беспокоит. Крайне! Эти твои непрестанные поиски живого, бессонные дни. И, извини, конечно, но, Стах, по-моему, ты элементарно голоден! А на голодное брюхо, как знаешь, не шибко спится. Тебе пора подкрепиться. - Нет, доктор. То есть да, ты прав, пора. Но тогда от меня вообще никакого толка – голодный волк быстрее бегает. - Голодный волк рано или поздно протягивает ноги, – когда дело доходило до вопросов профессиональных, деликатный и мягкий доктор становился настойчивым и твердым, как хороший алмаз. – Мне совершенно безразлично, поймаешь ты охотника сегодня или через неделю, но я не потерплю такого преступного небрежения здоровьем в пределах моей ответственности! Если честно, мне иногда кажется, что никакого живого и вовсе нет, а все это – лишь плод твоего больного воображения. Ну и моего – безумие заразно. Поэтому мы сейчас пойдем на корму к клеткам, и ты нормально и спокойно, на моих глазах поешь. - Нет, - эмиссар хлопнул по столу ладонью. – Нет, и оставим этот разговор. Пока я не отловлю живого, есть я не буду. - Но Сташек, черт ты упрямый… - Я сказал – нет! – Станислав поднялся, заканчивая разговор, и вышел вон, не удержавшись от хлопка дверью.