Рукопись, найденная в Смолевичах

Русская шхуна «Дмитрий» 27 июля 18… года Бискайский залив Стах проснулся, повинуясь ходу светил, расслышав, наконец, сквозь глухую пелену сна настойчивый зов ночи. Он открыл глаза и несколько минут сосредоточенно смотрел перед собой в непроглядную мглу под крышкой гроба. Эмиссар спал без сновидений, спокойно и крепко, но несмотря на это — а, может быть, наоборот, как раз благодаря этому из-под суеты и волнений последних ночей еще до пробуждения перед ним начала проступать картинка — пока размытая и нечеткая, но от того более тревожная. Прав был Венька, сто раз прав — загнал себя эмиссар в попытках вычислить и изловить охотника и, занятый этой заботой, кажется, упустил что-то гораздо более важное. В сто раз более важное и опасное. Он сел и огляделся. Трюм был пуст — дело понятное, кому охота торчать здесь, в сырости, без особой на то причины, когда наверху небо ясное и звездное и веет свежий соленый ветер? Стах вдруг осознал, что не очень понимает, сколько же он проспал — день или два? Или дольше? Может быть, они уже дошли до места и стоят на якоре в неприметной бухте неподалеку от Бреста? Понять, движется ли еще шхуна или просто покачивается на волнах, Стах почему-то не смог. Он помотал головой в попытке разогнать сонную одурь — что ж такое Венька намешал в свое зелье? Сознание вроде бы немного прояснилось, но тут снизу раздалось тихое ворчание, кто-то запыхтел, завозился, а потом — Стах даже слегка подскочил от неожиданности — за край боковушки гроба уцепились две пушистые когтистые лапы прекрасного глубокого цвета, который, если эмиссар помнил правильно, назывался гелиотроп. За лапами последовала зубастая усатая морда, и, помогая себе сильными задними лапами, в гроб целиком перевалилась-перетекла фиолетовая зверюга размером с юного волкодава. Стах успел слегка удивиться, но испугаться за свой пошатнувшийся рассудок не успел, вспомнил — ах, да, лендеров кролик-упырь. — А ну, брысь! — эмиссар нахмурился и строго посмотрел на незваного гостя, но кролик лишь махнул левым ухом, подняв небольшой ураган, и склонил голову, преданно глядя на эмиссара светящимися глазами. Никакого «брысь» он делать не собирался, вот еще! Он честно выполнил порученную работу, и теперь хотел получить заслуженную порцию одобрения от самого главного. Самый главный хвалить не спешил. Вид у него был, на взгляд кролика, какой-то слегка озадаченный. Стах и вправду не очень понимал, что делать — ну не драться же с этим фиолетовым чучелом, в самом-то деле? Начнешь его выпихивать, так завоет еще, как давеча на палубе, сбегутся все, а тут эмиссар с грызуном дерется, стыдобища! Нет уж, снова выставлять себя на посмешище Стах готов не был. Чучело сидело смирно, явно чего-то ожидая. — Ну что, бандит? — Стах слегка помедлил, потом протянул руку и несильно пхнул гостя пальцем в мохнатый бок. — Не загнали тебя еще мои кровопийцы? Кролик на секунду замер, словно прикидывая, чем грозит ему излишне вольное поведение с вожаком, а потом привалился всем своим изысканно окрашенным мехом к эмиссаровой ноге и тихонько заурчал. — Не загнали… — Стах провел по темно-лиловому меху уже всей ладонью и почесал мерцающий загривок. — Не загнали нас пока, дурень ты ушастый. Но попробуют, тут уж не сомневайся! Посмотрим, как у них это получится… Ладно, идем. Рассиживаться некогда, пора ошибки исправлять. Если их вообще еще можно исправить. Шхуна шла вперед уверенно и споро — теперь эмиссар четко ощущал ровное напористое движение судна. Значит, до Бреста еще не дошли. Значит, какое-то время еще есть. Это хорошо. Кролик мягко перескакивал со ступени на ступень, немного мешаясь, но как только они вышли на среднюю палубу, вдруг стремительно рванул вперед, чуть не сбив Станислава с ног, и в одно мгновение исчез из виду, приглушив на скаку свое сиреневое свечение. Эмиссар слегка удивился — до сих пор не было похоже, что на свете есть что-то или кто-то, кого бы лиловый кролик мог испугаться. Это казалось тем более странным, что упырек поспешил исчезнуть при виде доброжелательной и со всеми приветливой мадемуазель Полины. Правда, в этот раз приветливой девушка не выглядела — это было заметно даже со спины, по тому, как понуро стояла она посреди узкого темного коридора, опустив печально плечи, покрытые светлой шалью, и безнадежно звала жалобным полушепотом: — Муся! Муся, милая, где же ты? На зов ее никто не откликался. Станислав припомнил вдруг, что уже натыкался эдак на мадемуазель, и в прошлый раз она тоже кого-то искала. — Кхм! — кашлянул в кулак эмиссар, и девушка медленно обернулась. Если бы эмиссар не знал ее раньше, он мог бы сейчас принять Полину за бестелесного грустного призрака, из тех, что селятся иногда на старых судах, обреченных на скорое крушение, и доводят команду до умопомрачения, тем самым, собственно, крушение и вызывая. Мадемуазель всхлипнула и, не дожидаясь вопроса, сказала: — Пропала Муся. Убежала и не вернулась. Наверное, это из-за кролика… — Муся? — Станислав точно помнил, что никаких животных, из тех, что могли бы составить компанию вампиру, при мадемуазель не было — ни черного кота, ни крысы, разве что в саквояже протащила. — Муся, паучиха моя, — девушка вздохнула горестно, и эмиссар заметил, что шаль не плечах ее не сколота, как обычно, чудовищной брошью, а стянута простым узлом. — Погодите, так это не брошка была? — Станислав внутренне содрогнулся. Он и брошке-то удивлялся, как же представить, что кто-то может добровольно носить при себе этакую пакость — живую? Навредить вампиру подобная тварь, конечно, не в силах, но есть же и элементарное чувство прекрасного. — Нет, паучиха, Муся… Умница какая, вы бы знали, капитан. Вот скажешь ей — сиди тихо. И ведь сидит. Не шелохнется, все за брошку принимали. А уж красавица какая — вы и сами видели. — Да уж, видел! А кролик-то тут при чем? — разбираться со все разрастающимся корабельным зверинцем по большому счету не было ни желания, ни времени, но мадемуазель была так сильно расстроена, что эмиссару невольно стало ее жалко. — Ну как же! Я ее сколько раз погулять отпускала. Вы понимаете, тут, на шхуне у нее в кои-то веки появилось достойное общество, в трюме столько разных пауков, она наконец-то могла бы подыскать себе достойного кавалера, это ведь так непросто! И она всегда возвращалась, всегда! — губки у мадемуазель дрожали, и Станислав всерьез испугался, что она сейчас заплачет — для вампира это большая редкость, и что делать в подобном случае, эмиссар никакого представления не имел. Но Полина лишь покачала головой и продолжила: — А кролик, он же такой… Нет, он славный и занятный, и милый ужасно, но он такой… несдержанный. Вот она и испугалась! Убежала, и я чувствую, что она не вернется. — Ну полно вам, голубушка, полно, — Станислав прикинул, не обидится ли мадемуазель на столь вопиющее нарушение этикета, решил, что не обидится, и легонько похлопал девушку по плечу и даже слегка приобнял. — Давайте-ка не будем раньше времени расстраиваться, а попросим рулевого, чтобы он как раз своему кролику и велел ее поискать. Может, и найдется еще ваша Муся. И остальных попросим, чтобы приглядывались да не прихлопнули ее ненароком. Только… Уж простите мое любопытство, но — зачем она вам? Совершенно же бесполезное создание. — Да что вы, капитан, — удивленно всплеснула руками Полина, — ну неужели вы не заметили — она же прелесть, душечка! Просто лапочка! Ну да, лапочка. Все-то у нас лапочки на судне. Вот одна лапочка другую и порешила — то-то кролик поспешил убраться при виде девицы, не иначе и вправду рыло в пуху! Хотя, может статься, действительно встретила Муся своего суженого где-нибудь в закутках старой шхуны, так это, как говорится, совет да любовь, по крайней мере, перед глазами мелькать не будет. Со всей этой натуралистской кутерьмой Станислав немного отвлекся от своих тревожных раздумий, но как только он поднялся на палубу, мысли не замедлили вернуться и накрыли капитана с головой. Ночь едва перевалила за середину. Шхуна шла в открытом море, направляясь на северо-восток. Кажется, впервые за все время плавания погода начинала портиться — в лицо эмиссару ударил сильный теплый ветер, и в запахе его явственно слышались отзвуки испепеляющей африканской жары, отголоски песчаных бурь, а значит, до Бреста было еще довольно далеко. «Очень хорошо, — мрачно подумал Станислав. — Еще есть время если не переиграть партию, то хотя бы понять, кто и зачем двигает фигуры». — Капитан проснулся! — немного торжественнее, чем обычно, возгласила Мари. — И кажется, он чем-то расстроен. И словно в ответ на ее слова резкий порыв ветра ударил в паруса, заставив судно еще прибавить ходу, и звезды заметно потускнели на небе, затянувшемся легкой дымкой. — А ну-ка, ушастый, не мешайся! — Лендер отодвинул ногой присевшего под штурвалом кролика. — Видишь, ветер крепчает, не лезь под руку! Грызун внимательно посмотрел на хозяина-рулевого, на рыжего хозяйского приятеля, и взгляд его был неприветлив. — Не дуйся, кроля, — Теодор, улучив момент, нагнулся, удерживая спицу штурвала одной рукой, и коротко погладил скотинку по взъерошенной усилившимся ветром холке. — Ты молодец, хорошо охранял, но сам понимаешь — дело есть дело. Теперь моя очередь быть на вахте. Ступай, потом поболтаем. Кролик пошевелил пурпурным носом, уставился на штурмана и насупился еще больше, так что рыжий, хотя и был неробкого десятка, невольно отступил назад — кто его знает, что на этот раз взбредет в кроличью буйную голову? Но кролик, видно, решил не связываться. Бросив напоследок еще один суровый взгляд на штурмана — дескать, смотри мне тут! — он подпрыгнул и приземлился возле забранной брезентом шлюпки, шустро в нее забрался и затих. — И не отсвечивает, — удивился рулевой. — Мари, говоришь, расстроен наш капитан? — А ты сам не видишь, милый? Погода портится, ты думаешь, почему? — Ах, даже так? — встревожился до сих пор спокойный Вениамин. Он оглянулся и, застегивая на ходу сюртук, поспешил навстречу как раз выходящему на палубу Станиславу. — Пан Станислав, доброй ночи! — громко сказал доктор, и тут же, понизив голос, продолжил: — Сташек, что с тобой? Держи себя в руках, только бури нам не хватало. — Держу, пан доктор, держу, — на вид Стах был спокоен и сосредоточен. — Здравствуйте, господа! Господа переглянулись и, словно опять сговорившись, молча поклонились в ответ. — Ну, что у нас нового? Все в парус дуете? — Станислав взбежал на мостик и оглядел горизонт. — Попутчик не появлялся? — Да нет, больше не было пока, — рулевой хотел было что-то добавить, но не решился. Выглядел капитан вроде бы и отдохнувшим, по крайней мере, здоровая бледность лица восстановилась полностью, но слышалась, слышалась за сдержанным приветствием тщательно скрываемая тревога. — Очень хорошо. А где мы, собственно, сейчас находимся? — резко повернулся эмиссар к штурману. Очередной порыв ветра встрепал перетянутый шнурком рыжий хвост, метнулся над перехваченной алым шелком косицей Лендера и свистом пронесся над ухом Вениамина. — Мы проходим сорок шестой градус северной широты, — начал было штурман, но эмиссар решительно замотал головой: — Вот что, господин штурман, я не буду притворяться, что хоть что-то понимаю во всех этих градусах и минутах, просто скажите, сколько нам, по вашим прикидкам, еще осталось до пункта назначения. И кстати, сколько я спал? — последний вопрос Стах задал, скорее, доктору, но штурман успел раньше. — Господин капитан, вы спали двое суток, за это время мы прошли примерно половину оставшегося пути, если погода будет и дальше нам благоприятствовать, то через две ночи мы подойдем к Сенскому рифу, а оттуда еще примерно сутки ходу до Бреста. — Погода… Да, погода нам благоприятствует, — Стах говорил словно бы сам с собой, пристально разглядывая бледную штурманскую физиономию. Веснушек на ней было даже меньше, чем привиделось капитану в кошмаре. — А скажите-ка, господин Воронцов… Воронцовы, Воронцовы… Золотое стропило с тремя гранадами, три серебряные звезды*… — Что, простите? — штурман, кажется, впервые слегка растерялся. — Нет, ничего, это я так, вспомнилось не ко времени. Кстати, знавал я одного Воронцова… под Смоленском довелось познакомиться, лет эдак триста пятьдесят тому… Ну, неважно. Скажите-ка, штурман, для вас ведь не составит труда пересчитать курс? Если рыжий и удивился, то удивления своего не выдал почти ничем, лишь слегка помедлил с ответом: — Никак нет, капитан, только сообщите, пожалуйста, новый пункт назначения. Станислав помолчал. Ветер уже не просто свистел, а подвывал вовсю, и облака, которые впору стало называть тучами, все плотнее затягивали небо. — Сообщу. Непременно сообщу. Но сначала я хотел бы переговорить приватно с вами, пан доктор. В кают-компании, я полагаю, нам никто не помешает, — и, резко повернувшись на каблуках, эмиссар, сопровождаемый доктором, сбежал по ступенькам, но, проходя мимо входа в капитанскую каюту, он внезапно остановился, уставился на дверь, а потом вдруг провел по ней рукой. Станислав прямо чувствовал, как буравит его спину недоуменный взгляд аж двух пар глаз, не считая еще одного полуприщуренного кроличьего — как бы насквозь не проглядели — но он не мог просто пройти мимо и не убедиться еще раз, что дверь сколочена из узких, потемневших от времени и сырости сосновых досок — и только, и нет в ней никакого стекла, никаких свинцовых переплетов, и не отражался в ней и не отразится никогда русоволосый сотник Петухов-Вольский. — Сташек, что, в конце концов, происходит, — прошипел ему в спину Вениамин. — Чем тебе дверь-то не угодила? — Все в порядке с дверью, — Стах отряхнул ладони. — Так, показалось кое-что. Идем, есть очень серьезный разговор. — Да уж, хотелось бы понимать, с какой стати и куда же это мы направляемся вместо Бреста. И я очень тебя прошу, — доктор крайне непочтительно потянул эмиссара за рукав, — пожалуйста, успокойся. Иначе поднимется такой ураган, что нас пронесет мимо этого чертова Бреста еще до того, как штурман за астролябию возьмется. — Да спокоен я, Вень. Спокоен, — процедил сквозь зубы эмиссар. — То-то я и гляжу — чуть ли не шторм надвигается! Как-то странно на тебя пустырник подействовал, интересные побочные явления. Надо бы записать! Станислав и доктор, переговариваясь, спустились вниз. — Что-то ты не нравишься нашему старику, — сказал рулевой, взглянув на штурмана. Тот лишь пожал плечами. — А что он вообще тут наговорил? Какие серебряные звезды? Какие стропила? Ничего не понимаю, — Лендер озадаченно нахмурился. Впрочем, долго думать о странных словах капитана он не стал — как только Станислав скрылся с палубы, ветер начал понемногу спадать, но рулевой все так же напряженно сжимал кулаки на штурвальных спицах, то и дело поглядывая на компас. — И с какого это перепугу мы вдруг вот так меняем курс? И — куда ж нам плыть? А, Мари? Что скажешь? *** Стихотворный комментарий Адептки Лунного Игрока (https://ficbook.net/authors/865147) - на радость автору и читателям) Над Бискаем тучи ходят хмуро, - Это Сташек грозно сдвинул бровь! Ведь снесет от Бреста до Амура, капитана к рыжим нелюбовь! Косит взором вновь лиловый кролик, Лендер не зарифит паруса, Штурман, что ж в гербах ты не подкован... Сдох экспромт на рифме "чудеса". И еще: В тумане образ странный вдруг может проявится, и ты его увидев не бойся, не беги: В болотах Беларуских ко Бресту шхуна мчится, И рулевого дивны, ботфорты, торс и лик. И капитан прекрасен, хоть бледен и нахмурен, И целый шторм подвластен бУрям его души, А если штурман выйдет, проверить курс у судна, На рыжий на хвостик, не пялься не дыши! Иначе крол лиловый, хвостато-саблезубый Взовьется к топу мачты, как гордый грозный стяг И ночью вам приснится, Муся нежно любит И смачно жрет при этом, супруга-паучка. Поэтому увидев, в болотах Беларуси, идущий в Брест корабль, не бойся, не беги. Но выплюнь самокрутку - не те, не те в ней травы! А если же не куришь, не ешь свои грибы! Kseniya13 (https://ficbook.net/authors/1886838) - о штурмане с любовью)) Да ты поджар и ладно скроен И бледным ликом ты спокоен. И рыжий хвостик на ветру, Мне, между прочим, по нутру. Твой гибкий стан и гордый вид Кого угодно тут пленит. Столь импозантная фигура Пусть кто-то говорит и "бред" В душе моей оставит след.