Рукопись, найденная в Смолевичах

Неизвестное судно без каких бы то ни было флагов и вымпелов Залив Маунтс, в виду побережья Корнуолла 06 августа 18… года Капитан Сакаи стоял на палубе, зажав в руке бесполезную подзорную трубу. Разглядеть в таком тумане не удалось ничего. Говоря по чести, капитан предпочел бы, чтобы и слышно ничего не было. Но увы, слышно было все, и превосходно — за спиной у капитана шла очередная перебранка. — Нет, капитан, как хотите, но он опасен! — трудно было сказать, от чего именно дрожал голос Фрэнка, то ли от возмущения, которое тот с трудом сдерживал, то ли от испуга, сдержать который уже не удавалось. — Влетаем в туман, как ошпаренная кошка — ладно. Пусть Фумагалли рвет себе глотку, зачем его слушать, прём дальше на самом полном, пока паруса не обвисли. Пусть! Но зачем было вплотную притираться? А? Объясните мне, капитан? Чего ради рисковать? — Да ладно тебе, Франя, — прогудел Винни откуда-то сбоку. — Какой-такой риск? Никакого риска, вовсе безопасно. Фрэнк аж подскочил от такой наглости: — Нет, капитан, вы слышали? Никакого риска! Да мы едва не влепились этому русскому в его обтерханный борт! Я так и не понял, как нам удалось увернуться! Чудом, не иначе! — А не понял, так помалкивай, — Винни засопел чуть обиженно. — Чудо, как же! Всё тебе чудеса, что другим умение, тетёха ты заполошная. Это… Капитан, ты б сказал ему — пусть другой раз под руку не кидается и за штурвал не хватается. Тут дело такое — я и зашибить могу! Фрэнк вдохнул поглубже, запасаясь воздухом, но ответить ему не дали — капитан развернулся лицом к спорщикам и поднял ладонь: — Довольно! — Но капитан… — Фрэнки, я сказал — хватит! — Роджер глянул пристально, и Фрэнк, страдальчески закатив глаза, затих и уставился в туман, но спорить при этом, судя по всему, не прекратил, что-то мысленно кому-то доказывая и так же беззвучно сам с собой соглашаясь. Винни ухмыльнулся. Эх, Франя, цыпленок недощипанный, так до сих пор и не научился понимать, когда капитану перечить можно, когда — нужно, а когда — лучше не стоит. — Рулевой, а ты бы тоже не слишком радовался, — капитан волновался, но показывать это команде не хотелось, а оттого он волновался еще больше. — Когда я говорил «пройти ближе», я имел в виду — пройти ближе, а не взять их на абордаж. Фрэнк, ну-ка, прекрати скрипеть мозгами, разбудишь соседей! Фрэнк отвлекся от созерцания окутанного белой пеленой мира и быстро переглянулся с невозмутимым рулевым. Тот лишь пожал плечами — дескать, бывает! Помолчали. Капитан вздохнул. Вот и пришли. Теперь начинается самое… сложное? Или страшное? Вообще-то, Сакаи сам не очень понимал, как действовать дальше. Весь последний месяц цель перед ним стояла довольно-таки ясная, лишь немного замутившаяся было в Брестской бухте. Нужно было догнать старую шхуну с непонятным грузом. Четко и определенно. А что делать дальше — капитан не то, чтобы совсем не задумывался, нет, он думал об этом, но все же как-то отвлеченно. Главное было — догнать. Вот догоним, говорил себе Сакаи, там и посмотрю. Вот, догнали. Пришла пора смотреть. И надо признать правду — похоже, что смотреть было все-таки страшно. Но капитану в его непростой жизни удалось уяснить несколько полезных истин, и одна из них — бояться лучше по ходу дела. Боишься — а дело делаешь. А когда дело делаешь, бояться особо некогда. Ну, а коли так… — Ну что ж, — сказал капитан Роджер Сакаи. — Похоже, пора познакомиться с ними поближе. Рулевой молча кивнул, а вот Фрэнк, как обычно, нашел, что возразить: — Капитан, то есть как? Прямо вот так, с ходу? — Именно так, Фрэнки. Прямо вот так, с ходу, а главное — пока солнце не село. Потому что если мы не ошиблись в своих предположениях, то ночь будет не на нашей стороне. Хотя, — Сакаи расстроенное взглянул в небо, которое, похоже, начиналось прямо тут, на высоте поднятой руки — непонятно было, туман ли это или уже облака обленились и прилегли вздремнуть на подвернувшейся под бочок палубе, — похоже, что и день пока не очень-то за нас. Тем более — не будем терять времени. Давайте-ка, братцы, шлюпку на воду! — Мальчики, — голос Джилл прозвучал где-то совсем рядом. Разглядеть ее в тумане удалось не сразу, пока она не подошла совсем близко, возможно, потому, что облачена девушка была в какое-то странное одеяние, больше всего напоминавшее монашеский подрясник, такое же свободное, но при этом светлое и как будто заляпанное кляксами, словно на него дружно опрокинул чернильницы целый школьный класс. Широчайшие рукава свисали чуть ли не до колен, придавая Джилл некоторое сходство то ли с грустным Пьеро, то ли с изворотливым сумасшедшим, сумевшим распутать недостаточно туго затянутую смирительную рубаху. Короче говоря, вид у Джилл был довольно-таки диковатый. Все же усердные упражнения в сохранении выдержки и самообладания не прошли даром. Роджеру удалось проявить сдержанность. Не обремененным излишней куртуазностью Винни и Фрэнку было проще — один вытаращил глаза и завопил: «Мать честная!», второй сначала захихикал, а потом откровенно заржал. Сакаи же, подавая достойный благородного мужа пример, лишь замолк на минутку, сосчитал про себя до двенадцати (до десяти бы было маловато) и спросил: — Джилл, что это такое? Лицо девушки осветилось счастливой улыбкой: — Мальчики, правда, здорово? — Джилл закружилась на месте, стараясь показать обновку со всех сторон, и чернильные пятна на ткани слились в неровные полоски. — Это я сама сшила! Ну, из того нашего порт-саидского груза! Тут только Роджер понял, что никакие это не чернильные брызги — это расплывшиеся и полинявшие в сырости подтекающего трюма павлины. — А, — только и смог сказать капитан. — Нет, вы не понимаете! — Джилл нисколько не смутилась. — Это я. Сама. Сшила! Ну мальчики же, вы только подумайте — я сроду двух стежков ровно положить не могла, матушка все время на меня бранилась — вот, что за наказание, косорукая, хуже мальчишки! А тут вдруг попробовала… И вот! — и она снова повернулась вправо-влево, чтобы команда могла в полной мере оценить изящество кроя и качество работы. — Вы не поверите, оказалось, это довольно увлекательное занятие. Совсем не то, что шить по канве дурацким крестиком дурацкие надписи в подарок старой тетке приходского священника! — Так все же, Джилл, — Роджер наконец обрел дар речи, — что это такое? — Ну как же, капитан, это же кимоно! Все, как ты рассказывал — и длина, и рукава. Пояс вот только я еще не доделала. Уж кто-кто, а ты-то, Роджер, должен был узнать! — ответила Джилл, наклонив укоризненно голову. — Я и тебе такое сошью! Шелку у нас вдоволь. Винни отвернулся. Плечи его начали мелко подрагивать — не иначе, как замерз рулевой в тумане. Фрэнк уже не смеялся, а лишь тихо похрюкивал, обвиснув на ближайшем леере. Роджер представил себя, стоящего на квартердеке — длинные рукава с шорохом поигрывают на ветру, а подол вьется вокруг сапог. — Капитан, — Фрэнк, пунцовея от смеха, что было видно даже сквозь густой загар, смог выдавить из себя пару слов: — Капитан, соглашайтесь. Увидев такое, любой вампир предпочтет сдаться без боя… — Да ну вас, — Джилл, как всегда, когда не мучила ее головная боль, была настроена вполне благодушно. Мужчины, как известно, не мастера фасоны разбирать, а с этих и подавно ничего не возьмешь — одичали в открытом море. К тому же слова Фрэнка напомнили девушке, зачем она, собственно, поднялась на палубу. — Роджер, — деловито сказала она. — Ты ведь не думаешь, что кто-то из вас сможет подобраться к судну достаточно незаметно, правда? Поэтому, я считаю… — Джилл, ты остаешься, — прервал ее капитан, не дослушав. — Да, ты сможешь подобраться к ним под водой незаметнее всех нас. Но сегодня ты остаешься дома. Это приказ, — торопливо добавил он, — а приказ капитана не обсуждается! К тому же, — тут он все-таки засмеялся, — у тебя новый туалет, жаль будет его испортить! Джилл поджала губы и прищурила глаза, но Сакаи не обратил на это особого внимания. — Рулевой, штурман, черт вас возьми! Шлюпку на воду! Джилл, ты остаешься и прикрываешь наши тылы. Патрикевна! Белая лисичка беззвучно спрыгнула на плечо капитана откуда-то сверху, словно обретший плоть клочок тумана. — Патрикевна, а ты прикрываешь нашего прикрывающего! Присмотри тут за ней.

***

Все было готово. На корме спущенной на воду шлюпки стоял пузатый фонарь — так, на всякий случай. Толку от него в таком тумане маловато будет, но почему-то капитану было приятно смотреть на тусклое желтоватое свечение, пробивающееся сквозь охваченное латунным переплетом неровное стекло. Винни уже расположился на средней банке, из-под которой выглядывали заостренные карандашно носики деревянных колышков — рулевой прихватил с собою изрядную вязанку. А Фрэнк еще медлил на палубе, все не решаясь взяться за веревку спущенного штормтрапа*. Подошла Патрикевна, понюхала пряжку изношенных башмаков, тихонько фыркнула. Фрэнк оглянулся почти беспомощно — взгляд его был растерянным и, как показалось Джилл, испуганным. — Фрэнки, — сказала девушка тихонько, чтобы не услышали сидящие в шлюпке, — ну хочешь, давай, я пойду вместо тебя. Фрэнк покачал головой: — Нет, Джилл, что ты… — Да брось, давай, я сейчас скажу Роджеру, — она наклонилась над бортом, но тут ее бесцеремонно ухватили за шелковый подол, оттащили, и через пару минут Фумагалли уже сидел рядом с рулевым. — Что там, Фрэнки? — спросил капитан. Фрэнк шумно вздохнул, и сказал непривычно серьезно: — Капитан. Мне кажется, нам все же лучше дождаться солнца. Сакаи прикусил нижнюю губу. Да, солнца сейчас не хватало, он и сам про это думал — все время с тех пор, как они встали на якорь. Но в том-то и беда, что солнца у этих берегов можно было ждать не день и не два, это Роджер знал точно и не понаслышке. Нет, они все делают правильно. Хотя это и небезопасно. — Да, Фрэнки, — кивнул капитан. — Ты прав, как никогда. Лучше было бы дождаться солнца. А еще лучше было бы иметь на борту судового капеллана, запас серебряных пуль, полный трюм святой воды и пару-тройку монахов-экзорцистов. Поздоровее. Да где ж все это взять? Поэтому обходимся тем, что есть — две сабли, два кортика, да вот кольев Винни настрогал, осиновых. — Ну уж, капитан, — развел Винни руками, — откуда ж осиновых? Какое дерево попалось, из того и настрогал. Да не дрейфь ты, Франя. Может, оно нам и вовсе не понадобится. Рулевой сам не особо верил в то, что говорил, но уж больно непривычно было видеть скандалиста и задиру Фрэнка таким пришибленным — вон, аж кончик носа побелел. Хотелось его слегка успокоить, а там, глядишь, и сам немного взбодришься. Особой чувствительностью рулевой не отличался, но и ему сейчас было шибко не по себе. Туман еще этот… Давит прям, давит… И кто его знает, что в том тумане скрыто? Может, и прав Фрэнк, лучше бы им воротиться к себе да подождать ясного солнышка? Да как же сказать-то про такое? Фрэнк сокрушенно помотал головой: — Нет, Винни, даже не надейся. Понадобится. Еще и как понадобится. Уж можешь мне поверить. Ну да ладно, решили — так идем. Только, капитан. Надо бы нам обойтись без лишнего шума. — Согласен, — Роджер на секунду прикрыл глаза. Две неопределенные фигурки, одна отливающая бледным золотом, вторая — светло-серая и четвероногая, всплыли из глубины его сознания и взялись за руки. Пора. Капитан Роджер Сакаи отдал команду: — Весла на воду. Отваливай!

***

Шлюпка плавно шла по темной воде, крепко спящей в уютной колыбели полного штиля. Весла ходили почти неслышно, с легким шелестом, неотличимым от обычных звуков спокойного моря, а вот уключины все же слегка поскрипывали — звук негромкий, но сегодня и он мог стать роковым. — Суши весла! — вполголоса скомандовал сидевший на корме Сакаи. — Ребята, слишком шумно. Рулевой наклонился через борт, черпнул полной горстью, плеснул в уключину, поводил веслом в воздухе — туда-сюда, вот, теперь совсем хорошо. Глянул на сидящего рядом Фумагалли и прошептал: — Франя, да очувствуйся ты! — потому что тот, вцепившись в весло, замер и не шевелился, будто к чему-то прислушивался. Винни ухмыльнулся и хотел было, по своему обыкновению, съязвить, но почему-то передумал, и вместо тычка локтем под ребра Фрэнка коротко и дружески, но все равно весьма увесисто хлопнули по плечу: — Не робей, слёток, небось, не пропадем. Ну, а коль пропадем — так не все же сразу! Даже шепотом рулевой умудрялся сбиваться на бас, а потому Фрэнк нахмурился и прижал к губам указательный палец: — Тсс! И вообще, — прошипел он тихо, но на удивление отчетливо. — Капитан, погасили бы вы эту свою лампаду, все равно ничего не видно, что с ним, что без него! — Так и его, поди, тоже не видно, — не удержался от смешка рулевой, — так уж пусть светит, все не так боязно! -Тссссс! — еще яростнее зашипел Фумагалли. — Раньше надо было бояться! Мы уже совсем рядом, я это чую! И правда, море, спокойное и почти неподвижное, тем не менее понемногу поднесло шлюпку к чему-то темному, высокому и большому, внезапно выросшему посреди тумана и воды по левому борту. Капитан Сакаи, спохватившись, прокричал шепотом: — Табань! Два весла нырнули в воду, притормаживая и без того небыстрый ход. Сакаи чуть двинул руль, и шлюпка слегка развернулась — они проходили под самым носом судна. Сеть под бушпритом была вся усеяна тяжелыми водяными каплями, которые то и дело срывались и падали в море с тихим дождевым шуршанием, правда, одна или две умудрились попасть сидевшему слева Фрэнку прямо по носу, но тот даже не охнул. Сакаи ухватил фонарь за теплый латунный бок и, раскачивая шлюпку, пробрался вперед. — Ну что, — прошипел Винни, — они? Шхуне, если это была она, судя по всему, было лет около семидесяти, по крайней мере, так определил ее возраст Сакаи — носовой фигуры у судна не было. Ни статуи именного святого, ни грудастой-глазастой и отнюдь не святой девицы, ни какой другой скульптуры. Мода на такие излишества миновала как раз лет где-то семьдесят пять назад, а потом, лет этак через десять-двенадцать, снова вернулась. Вот, видно, в этот промежуток шхуну и построили. Капитан полюбовался четкой, чистой и лаконичной линией корабельного носа, не оставшегося, тем не менее, совсем без украшения. Неведомый мастер приладил на форштевень вырезанные из дерева завитки океанской волны, из которых вырывалась и взлетала ввысь, к свету стремительная и долгоносая, с рыжим брюшком и пронзительно-синими крыльями птичка. Зимородок.** Ну что ж, для торговца — вполне подходяще. — Это они, — за пределами неровного круга слабого фонарного огня капитан смог наконец разглядеть славянские буквы из золотистого металла, закрепленные на борту шхуны. «Дмитрий». Шлюпка медленно обогнула цепь сброшенного якоря и проскользнула дальше, почти вплотную к судну. Роджер протянул руку и коснулся борта. …Прикосновение живой горячей плоти, такое незначительное и легкое, пробежав по деревянным нервам старого судна, пробудило от крепкого дневного сна одного из обитателей трюма. Но этого никто не заметил... Роджер левой рукой придерживался за мокрый корабельный бок, а сам прислушивался что есть сил. Похоже, что обитатели шхуны, кто бы они ни были, действительно спят — ни звука не доносилось с палубы — ни голоса, ни шороха, ничего. Слышался только едва уловимый плеск весел и такое же тихое шуршание волны, поднятой пришельцами и разбивающейся о русский борт. И — никаких огней, ни на мачтах, ни на носу. Сакаи оглянулся на своих матросов. Фрэнк вроде бы немного успокоился. Это хорошо. Но лучше все-таки вести себя потише. — Винни, — скомандовал Роджер по-прежнему вполголоса. — Давай! Рулевой встал на ноги, качнув шлюпку, размахнулся, раскрутил в воздухе крепкий пеньковый трос — и на палубу шхуны с легким звяканьем упала трехлапая и когтистая абордажная «кошка». Винни выбрал конец, дернул хорошенько — путь наверх был проложен. Сакаи вздохнул поглубже и ухватился за шершавую веревку, ведущую его — куда? К славе и богатству? Или к ужасной и бесславной гибели? Но как узнаешь, если не попробуешь? Капитан, подтянувшись на руках, уперся ногами в скользкое дерево, делая первый шаг навстречу неведомой судьбе. И тут сверху раздался жуткий, леденящий душу вой: — УУУУУУУЫЫЫЫ! Так и не успевший шагнуть в неведомое капитан Роджер Сакаи повис на тросе, не в силах пошевелиться. — УУУУЫЫЫ! — выла белая мгла; звук, изломанный туманом, искажался и дребезжал: — ЫЫЫЫУУУУ! УУУУУ! — и затих, оборвавшись внезапно коротким всхлипом. Капитан Сакаи разжал руки и кулем свалился обратно в шлюпку. — Что это? Что это, черт побери? — как и прежде, капитан говорил шепотом, только уже не заботясь о секретности, а просто потеряв от ужаса голос, и смотрел на своих матросов. Винни мотал белобрысой головой, не в силах вымолвить ни слова, а Фрэнк, выпучив глаза, хватал воздух ртом и держался за сердце, а потом выдавил хрипло: — Капитан… Думаю, так воет сам… граф, когда выискивает новую жертву! Наверное, Он нас почуял! Рулевой, хотя и держался молодцом, тоже испугался, не меньше других. Но он ни за что и никогда бы в этом не сознался, а потому попытался скрыть страх за привычной насмешкой — глаза его сузились, взгляд, насколько мог, стал ехидным, и, усмехнувшись криво, Винни спросил: — Франя, прямо-таки сам граф? А может, это птица какая неведомая, а? — Не знаю, — растерянно сказал Фрэнк. — Какая же? Нет, так воют только дети ночи. Хотя… Капитан, вы когда-нибудь слышали, как выпь кричит? Роджер с трудом поднялся на ноги, шлюпка снова качнулась: — С ума я с вами сойду! Фрэнки, ну какая тут, к чертям собачьим, выпь? Фрэнк, бледный, как полотно, тоже привстал и вытянул шею, прислушиваясь. Ничего. — А по-вашему — что это? — спросил Фрэнк. Сакаи помолчал. Как ни обидно, но скорее всего штурман прав, и это действительно голос того самого клыкастого господина из Залесья. Роджер вдруг поймал себя на мысли, что и он, боевой морской офицер, капитан корабля, держатель каперского свидетельства*** Ее Величества, благородный муж, наследник традиций самураев и крестоносцев, равно владеющий сабельным и рукопашным боем, и потомственный оборотень, точно так же, как суеверный до смешного Фрэнк, не решается сейчас назвать пассажира русской шхуны по имени, даже мысленно. А тому, видно, и дневной свет не помеха — дети ночи, как же! До чего же не хватает сейчас солнца! Чертов туман! Неужели из-за такого пустяка сорвется верное дело? А что дело — верное, Роджеру теперь было совершенно ясно. Он скрипнул зубами. — Я не знаю, что это, — сказал он резко. — Но не позволю напугать себя какой-то неизвестной твари, голосящей из тумана. В конце концов, выть мы и сами мастера! Винни! — кивнул он рулевому. Рулевой неопределенно повел плечами, но при этом подтянул трос, проверяя, все ли в порядке. Пенька дернулась натянутой струной. — Капитан, вот я не знаю, — несчастным голосом говорил тем временем Фрэнк, — я не знаю, что это может быть, но мне страшно. Мне очень страшно, капитан. И мне не стыдно вам об этом сказать! Может, ну их к дьяволу, сапфиры эти? Сакаи помедлил еще немного. Вой не повторялся. — Так. Я пойду и осмотрюсь, — сказал капитан. — Спокойно! — остановил он дернувшегося было возразить Фумагалли. — Спокойно! На палубе большой опасности быть не должно, а дальше я не полезу. Если все тихо, я позову — смотрите в оба, не засните тут! — Заснешь тут, как же, — проворчал рулевой. — Ты вот что, капитан, давай-ка вдвоем, что ли? Одному-от неспособно как-то! Роджеру очень хотелось согласиться. Но для тихой разведки рулевой был немного тяжеловат. Вот если дело дойдет до открытого боя, тогда да. Тогда самое время звать Винни. Хотя если дойдет дело до открытого боя, Винни вряд ли успеет прийти на помощь. Ну так и зачем рисковать двоим? А в тихом бою Сакаи и сам справится — получше многих. — Нет, Винни, — сказал капитан. Придешь, только когда я позову. Фрэнки в резерве. — А если не позовешь, капитан? Капитан не ответил. Он проверил обе сабли, закрепленные крест-накрест за спиной, и кивком головы указал вниз, на банку. Винни понял и протянул Роджеру вязанку остро заточенных деревянных кольев. Роджер выбрал парочку покрепче и, как ему показалось, поосиновей, чем остальные, и, больше не промолвив ни слова, полез по веревке вверх. ____________________ *Штормтрап — разновидность верёвочной лестницы c деревянными ступеньками (балясинами), опущенная по наружному борту или подвешенная к специальному приспособлению («выстрелу») и служащая для подъёма на корабль (судно). **Зимородок — симпатичная птичка, немного крупнее воробья. Живет на суше, но питается рыбой и прочими водными жителями, за которыми охотится, ныряя в воду и взлетая обратно прямо из-под воды. Символизирует изобилие и богатство, причем не только материальное, но и духовное. Отличный символ для честного торгового судна. ***Каперское свидетельство — официальный документ, разрешающий частному судну на законных основаниях (в отличие от пиратов) атаковать и захватывать суда, принадлежащие неприятельской державе; с 1856 года, когда семью европейскими государствами была подписана Парижская декларация, к которой позже присоединились и другие державы, началась отмена каперства.