Рукопись, найденная в Смолевичах

Первая пуля вошла чуть ниже шеи, раздробив ключицу. Вторая пуля легла рядом с первой, и серая шерсть матросского свитера за секунду пропиталась алым — от ворота вниз, до самого подола. А третья... Никто толком не знает, что может произойти, когда столкнутся между собою две силы, два пропитанных противоположной магией предмета. Который окажется сильнее, который — победит? Клык Его Сиятельства, зашитый в черный мешочек на длинном кожаном шнурке, надежно защищал Охотника на протяжении двух месяцев, отводя глаза вампиров от живого и сбивая их с толку. Но столкновения с пулей, отлитой из чистого серебра, клык не выдержал, разлетелся на мелкие куски. Не выдержала и пуля: серебро - мягкий металл. Пулю разорвало на три части с неровными зубчатыми краями. И все они жадно впились в податливое человеческое тело возле солнечного сплетения, разрывая плоть и выталкивая наружу потоки крови — как будто без этого ее мало пролилось. Воронцов упал навзничь и остался лежать, раскинув руки по сторонам. В один миг эмиссар оказался на ногах, но лорд Авертах не ждал его и вовсе не собирался драться. - Он развоплощается! - заорал кто-то сзади, Стах не понял, кто именно. - Кэп, он уходит! Стой, гадина! Силуэт адмирала расплылся, потерял очертания, превращаясь в зыбкое облако тумана — но тут откуда ни возьмись прямо в середину облака упала с темнеющего неба большая черная птица. Птица кричала как безумная, хватала туман когтями, и долбила, долбила его клювом без остановки — и облако вновь сгустилось в подобие человеческой фигуры. Полупрозрачной рукой отмахнулась она от птицы — ту отнесло куда-то вбок, ударило о скалу. - Фрэнки! - раздался женский крик. Птица свалилась на камни и замерла. Всего пару мгновений отбивался адмирал от обезумевшего козодоя, но за эти мгновения случилось еще кое-что. - Капитан, - услышал Стах за спиной. Он еще только поворачивался на оклик и отшатнулся, когда мимо левой щеки, едва не задев ее, просвистел узкий и длинный нож — три маленьких серебряных завитка пламени, вкованные в сталь под самой крестовиной, казалось, оставляли в воздухе зримый огненный след. Точно и аккуратно нож вошел в самую середину туманной фигуры — и туман, свернувшись, как кислое молоко, уплотнился и загустел. Авертах стоял перед Стахом; пригвождя бессмертный дух великого к мертвой плоти, торчала из груди лорда рукоять охотничьего ножа. Воронцов, бледнее, чем самый древний вампир, каким-то чудом вновь оказался на ногах, шатаясь и зажимая рукой левый бок. Кровь сочилась из его одежды, и губы были почти белыми. - Нечестная игра, - повторил адмирал и оскалился, вцепившись в рукоятку ножа, попытался выдернуть его из груди; что-то ему мешало, и он отдернул костлявую кисть, махая ею, словно обожженной. – ПрОклятое оружие! Прячешься за живым и смеешь стыдить других? За сколько ты продался охотникам, Стах без роду, без племени? - Сволочь, - взревел эмиссар. Он размахнулся, но ударить не успел — не оглядываясь, почувствовал движение за спиной. Перепачканная кровью рука оттолкнула его с дороги. - Отставить, штурман! - крикнул Стах. Но Воронцов его уже не слышал. «Ты существуешь для того, чтобы исполнить свою миссию. На пути к этой цели нет препятствий, равно как и нет у тебя иного выбора — или ты преодолеваешь препятствие, или оно убивает тебя». Он почти ничего не видел — в глазах потемнело, и скользкие от его собственной крови камни утеса уплывали из-под ног. Но он упорно шел к своей цели и достиг ее. До края скалы было всего два шага — и штурман сделал их, ведомый тем, что было сильнее его. Теперь оставалась самая малость. Рухнув на краю скалы на колени, он сравнялся ростом с великим лордом Авертахом и, уже уплывая в синюю даль небытия, последним усилием столкнул адмирала с утеса — и сам упал за ним следом. Охотник выполнил свою работу. Дикий, небывалый крик раздался над маленьким морским заливом – никогда доселе и никогда впредь не слышали серые скалы такого жуткого вопля, от которого низкие вечерние облака разметало на сотни миль по побережью. Ослепительно яркая вспышка ударила в небо снизу, где тяжело ворочалась и билась об утес темная вода. Один миг – и стало темно и тихо. Как завороженный, шагнул к краю обрыва эмиссар и увидел гибель великого древнего вампира. Под ногами эмиссара, совсем близко к краю утеса, покачивались на волнах корабельные мачты – прилив вошел в свою полную силу и поднял пришвартованную шхуну так высоко, что еще немного, и до нее можно было бы рукой дотянуться. На верхушке грот-мачты, пронзенный ею насквозь, как простой деревенский упырь на осиновом колу, судорожно извивался лорд Авертах. Вот он дернулся особенно сильно, раз, другой – и замер неподвижно, а еще через секунду разлетелся тучкой мельчайших черных ядовитых мошек, и ветер разнес их по скалам сорной пылью. Но, по чести сказать, все эти корчи Стах почти не заметил. Ниже, ниже, у основания грота, увидел он распростертое тело. Штурман лежал ничком, и кровь вытекала из него, пятная выскобленные доски палубы. - Как же так, капитан? Рулевой стоял прямо у Стаха за спиной. И не он один. На утесе стало очень тесно, потому что все были тут, стояли молчаливой толпой: плотник, Полина, Натали и Марья Сидоровна, державшая за шкирку ничего не понимающего адмиральского юнгу, Винни и Джилл, а из-за соседнего камня выглядывал ошарашенно растрепанный до невозможности Фрэнк с заметным даже в сумерках огромным фингалом под правым глазом. Кролик жался к ногам рулевого - впервые за долгое время кролику было по-настоящему страшно. - Как же так? – снова спросил Лендер. И что мог капитан ему ответить? В пещере кто-то шумно завозился, и на волю с коротким рычанием вывалился серый мохнатый клубок, припал к скале. Джилл воскликнула: - Роджер! – и кинулась к Сакаи, чтобы помочь ему подняться. – Ты очнулся! - Что здесь происходит? – хрипло спросил Роджер. – Где Балфер? - Нету больше Балфера, - Джилл говорила, еле сдерживая прорывающееся рыдание. – Нету… Нету… А тебе надо лежать, вот и доктор так считает, правда же, доктор? И тут Стах осознал, что Вени рядом нет. А пан Вениамин уже был внизу, на палубе «Дмитрия». В этот раз он даже не понял, как это получилось, туманом ли, ветром – он просто оказался там, где был нужен. Штурман еще дышал, хрипло, неровно. Доктор перевернул его на спину и зажал рану над ключицей, пытаясь остановить кровь. И ощутил вдруг присутствие кого-то третьего, незримо и неотвратимо стоящего рядом. Штурман тоже почувствовал, как кто-то склонился над ним. Кто-то высокий и сильный, склонился и протянул руку: «Идем!». Небесный охотник Орион пришел за своим собратом, и тот беззвучно ответил: «Иду!» Секундой раньше на палубе оказался капитан. - Что, Веня? – спросил он, и тот, глянув на старого друга, отрицательно покачал головой: - Безнадежно, - но, озираясь на незримого, стоящего в головах у Воронцова, все равно продолжал зажимать рану, сочащуюся последними каплями утекающей жизни. - Как же так, капитан? – Лендер уже был тут, последовал за Стахом – просто спрыгнул с утеса, не озадачиваясь никакими превращениями. – Он живой? Доктор, вы поможете? Доктор промолчал. - Капитан? – отчаянно спросил рулевой. – Да черт вас всех дери, сделайте же что-нибудь! Чего вы копаетесь? - Боюсь, голубчик, слишком поздно, - горько ответил пан Вениамин. – Он потерял слишком много крови. Стах опустился на колени. - Воронцов, - позвал он, - держись, браток! Глаза рыжего были приоткрыты, но вряд ли он что-то видел. Зато Стах как будто впервые вглядывался в лицо своего штурмана и замечал то, что до сих пор было скрыто от глаз команды силой разбитого ныне амулета: мелкие порезы на щеках и подбородке — бриться во время качки не так-то просто, воспаленную трещинку в углу рта. А еще он заметил, что штурман очень молод — не по вампирским, а по простым человеческим меркам. И тут Стах не выдержал и со всей силы саданул в палубу кулаком – две доски треснули длинными зигзагами. - Врешь, - сказал капитан, обращаясь в зияющую пустоту над головой Воронцова. – Обойдешься! - Стах, - попробовал вмешаться доктор, - поздно… Грубо, не церемонясь, эмиссар схватил Воронцова за подбородок, отвернул голову вбок. Обескровленные вены под бледной кожей спались, их почти не было видно. Но ему повезло: с первого же укуса он вскрыл какой-то крупный сосуд, и, хотя тот был пуст, пара капель еще живой крови попала на клык, а значит, еще была какая-то надежда. Теперь еще одно. Когтем указательного пальца Стах глубоко вспорол себе кожу на левой руке. - Веня, помоги! И штурман вздрогнул, когда черные густые капли упали ему на язык. - Вот так, - сказал капитан. – А ты – на! Выкуси! Курва! – и выкинул в пустоту за головой штурмана, ударяя ладонью по локтю, согнутую правую руку. Пустота молчала. Стах понимал, что шансов почти нет — скорее всего, великое таинство обращения просто не успеет свершиться. Но он, по крайней мере, попытался. - И что теперь? Это поможет? - тихо спросил рулевой. Он тоже стоял рядом на коленях и отчаянно хотел сделать что-нибудь нужное. Да только не знал, как. - Поможет, док? Пан Вениамин пожал плечами: - Теперь нам остается только ждать. Воронцов захрипел, вытянулся и перестал дышать.

***

На этом нумерованные листы в рукописи заканчиваются. Дальше следуют только разрозненные обрывки