***
— Я схожу с ума! — Юный маг шумно усаживается за стол, складывая руки перед собой и роняя на них голову. С его волос капает какая-то мерзкая жижа, отчего Гаюс недовольно морщится – нельзя было сначала помыться, а потом приходить? — Они не слушают меня, не принимают фактов. Это просто доставляет им удовольствие! — Тебе не следует так сильно переживать об этом, Мерлин, — подавив раздражение из-за испачканной мебели, спокойно отвечает лекарь. — Слухи ходят лишь о тех, кто представляет собой интересную личность, достаточно сложную для обычных людей – иначе это было бы скучно. Стоит гордиться тем, что тебя обсуждают чаще, чем королевскую семью. Значит, ты что-то из себя представляешь. Парень даже не поднимает голову. — Это было бы неплохо, если бы они говорили о чем-то хорошем, — его голос приглушен из-за деревянной столешницы, — но им по душе копаться в грязном белье. — Конечно, в этом вся суть сплетен! Но пусть лучше они выдумывают бредовые истории сами, чем роют глубже и вытягивают другие секреты, не так ли? Да, это так. Мерлин не может согласиться вслух, но мысленно признает своё поражение. Может быть, Гаюс прав, и ему стоит смириться с нынешним положением дел. В конце концов, в его силах избегать подлянок прислуги, если будет чуть внимательнее, а болтовня за спиной – не такая большая проблема.***
Дни конных прогулок уже давно стали своеобразными выходными для Мерлина, ведь можно выбраться за город, и там не будет никаких лишних глаз. Всего-то Артур, Гвен и тройка их лошадей. Роли не играет даже то, что он должен работать, прислуживать, всё это время; слишком уж приятно находиться в компании тех, кто не считает тебя подстилкой господина и не пытается увидеть в каждом движении какую-то тайну. Плавная походка вороного жеребца укачивала слугу, вдыхающего – свежий после ночного ливня – лесной воздух полной грудью. Он задерживал дыхание столько, сколько мог, не желая отпускать это славное ощущение единения с каждой частичкой этого мира, словно оно могло остаться внутри, заменить ту дворцовую пыль и напряжение, что скопилось за последние недели… И на какие-то жалкие мгновенья ему казалось, что так и есть, что у него получается сделать это, что ему не нужно прислушиваться к собственной магии, чтобы увидеть яркие краски окружающего мира, не видимые обычным людям, что природа отвечает ему. Она нашептывала то глупости, мол, с ветви самой хилой липы по правую руку за их компанией подглядывает крохотный геккон, то важные вещи – если они сейчас свернут на распутье в неправильную сторону, столкнутся нос к носу с бандой контрабандистов, и Мерлин внимал рассказам с присущей только ему страстью, полностью пропуская мимо ушей то, что говорит ему король. А тот, как известно в народе, никогда не отличался терпением. — Ауч! — совсем не по-мужски взвизгивает маг, стоит рукояти артуровского меча врезаться в его затылок. Только сейчас он понимает, что уже как с минуту поравнялся с ним, а теперь норовил обогнать на – и без того узкой – дорожке. — Опять на облака загляделся? Вот на что тебе такие уши даны, если ты в упор ничего не слышишь, а, Мерлин? — с легкой издевкой проворчал Пендрагон, пользуясь смятением слуги и ловко обгоняя его. Не успел тот хоть как-то отреагировать, а мимо прогарцевал скакун Гвен. Она сочувствующе улыбнулась и одними губами шепнула «опять не выспался?». Мерлин многозначительно кивнул в сторону её мужа, закатывая глаза, и девушка звонко рассмеялась, легко догадавшись, что он имеет в виду. Смех привлек внимание Артура, заметившего бесшумный разговор, но в итоге он просто фыркнул: — Обсуждаете девчачьи штучки? — Нет, сир, только то, как хорошо вы управляетесь с распорядком дня слуг, — наигранно-уважительно раздается в ответ, и Гвен поддерживает фразу еле слышными, подавляемыми смешками, что явно не сыскивает отклика в сердце Пендрагона – его жена бывает чертовски раздражающей. Порой. — Ты ведь не вздумал использовать сарказм в разговоре со своим королем, верно, Мерлин? Маг быстро трясет головой, одним чудом удерживаясь от смеха: — Что вы, сир, я бы не посмел! — И это хорошо, потому что иначе тебя бы ждали колодки по возвращению, — заканчивает бессмысленную болтовню Артур. Он движется впереди, но имеет достаточно хороший слух, чтобы не упустить тихое «венценосная задница» из-за спины. Это бы закончилось плохо, очень плохо для слуги, если бы Гвиневра не решила взять всё в свои руки. В прямом смысле – натянула посильнее поводья, чуть надавила сапожками на бока своего коня и рванула вперед. Это можно было расшифровать только одним образом – погоня началась. Мерлин закатил глаза, стоило Артуру унестись туда же, вперед, бросив что-то издевательское в сторону слуги, но на провокацию не поддался. Он никогда не состязался с ними в скорости, помня свою неуклюжесть, а просто плелся по протоптанному пути, рано или поздно, добираясь до выдохшихся после гонки друзей. Гораздо приятнее было идти вдали и наслаждаться природой в одиночестве, позволять ей наполнить себя. Вот только сегодня что-то пошло не по плану – это юный маг понял сразу, как под легкими заныло, словно плохое предчувствие, но не так ярко. Интуиция помогала в случае с Артуром, из-за их связи, а в остальное время редко тревожила владельца. Но не в этот раз. Сначала Мерлин думает, что вскрик ему померещился, но он повторяется еще раз, заставляя кровь в венах леденеть от знакомых интонаций. Гвен. Забив на хреновый вестибулярный аппарат, маг рвется туда, подгоняя своего жеребца так, как никогда прежде не делал. Благо, они не уехали далеко, а магия позволяет отследить путь досконально. На очередном перепутье дорог он видит, как Артур склонился над женой, свалившейся со своего скакуна. Лицо короля настолько хмурое, отчего становится не по себе, и заверения Гвиневры, что всё в порядке, не помогают. Судя по позе, она сломала кость, но рана закрытая, и потери крови можно не страшиться. Мерлин облегчено выдыхает. Пендрагон расшифровывает этот жест иначе и почти рычит: — Иди сюда и помоги мне. Слуга подчиняется, как и всегда.***
Ноги подкашиваются, не желая держать владельца. Гаюс успевает подхватить за предплечье и выровнять стойку непутевого ученика. Тот, кажется, даже не замечает этого прикосновения, смотря на перерезанное крепление седла королевы. Он этого не делал. Он не делал этого! Артур должен поверить, это не его вина! Но все дружно поддакивают, что Мерлин был последним, кто проверял экипировку лошадей, а, так как прочих подозреваемых нет, всё очевидно. Слишком очевидно, чтобы быть правдой, ну же, Артур, ну же! — Проведешь сутки в темнице, а после я решу, что мы будем делать дальше. …быть не может.***
В темнице до ужаса холодно и мерзко воняет, к чему не привыкнуть даже за те многочисленные разы, сколько Мерлину приходилось там ночевать. В этот раз всё жестче – он знает, что невиновен, но доказательств не то, что нет на руках, их вообще нет. Как и тех, кому была бы выгодна травма королевы. Это абсурд. Если бы они хотели получить Камелот, то нападали бы на короля. Если бы им нужно было убить королеву, они бы не пользовались таким бессмысленным способом, а действовали бы наверняка. Тогда что им нужно? Какой в этом толк? Разве что… Разве что им с самого начала нужно было навредить самому Мерлину. Ну, конечно же, до чего банально! Особо инициативные слуги всегда найдут способ насолить обидчику их возлюбленных господ. Даже такими коварными методами. Но они просчитались в этот раз. Не учли доверие, заботу, опыт и годы, долгие годы совместной борьбы со злом. Артур ни за что не причинит вреда Мерлину.***
Крохотное зарешеченное окошко показывает, что на дворе уже поздняя ночь, когда стук железа об железо будит юного мага, заставляя встрепенуться и свалиться с низкой койки на каменный пол. Он часто моргает, даже не чувствуя, что к его щеке приклеилось несколько соломинок, заменяющих одеяло. — Давай быстрее, если не хочешь пострадать, Мерлин. Ему требуется еще полминуты, чтобы увидеть по ту сторону решетки женскую фигуру в богатом платье. Уже потом он поднимает взгляд, натыкаясь на хмурую физиономию королевы. — М`ё п`чт`ние, ва-аше велич`ство, — невнятно мямлит маг, едва умудряясь формулировать фразы после неудобного, но глубокого сна. — Что пр`вело вас сюда? — Вставай и пошли. Мы уходим отсюда. Звякнула связка ключей от камеры, и сон как рукой сняло. Гвен терпеливо ждала, пока Мерлин поправлял одежду, убирал из волос всякий мусор и – с легким недоверием – перешагивал порог камеры. Вопросов не было – она сама все равно объяснит. Позднее. А пока он кутался в поданный серо-бурый плащ, скрывая лицо капюшоном, и бежал по знакомому пути; самому предсказуемому выходу из замка для преступников, решетка которого уже несколько лет не вставлялась на место – все равно ее постоянно выбивают. В десяти метрах от свободы девушка подала голос: — У тебя есть враги, Мерлин? О да, и немало, самые могущественные в этом мире. — Не думаю, — негромко мямлит парень, идя за королевой ногу в ногу. — А в чем проблема? — Кто-то устроил диверсию против тебя. Почти все мои вещи испорчены, а в настойке на травах был аконит. Единственный подозреваемый – ты, ведь это было сделано до заточения, но мы с тобой знаем, что это не так, верно? Маг активно кивает, поспевая за подругой, и уже через несколько секунд они тормозят у выхода в Нижний Город. — Народ требует твоей казни за покушение на королеву, — без намека на шутку заявляет Гвиневра. — Боюсь, сейчас лучший твой выход – сбежать. В этот момент их оглушает сигнальный колокол. Черт. Мерлин не думает о побеге, не думает о страже или погоне. Как и всегда, его мысли занимает только собственная судьба, которую нельзя покидать ни в коем случае. — Артур? — без лишних слов спрашивает он. — Не до конца верит в эти бредни, но полагаться на него сейчас глупо. Эмрис упрямо отворачивается. — Я не оставлю его. — Придётся, если не хочешь кончить на виселице. — Я не оставл… — У тебя нет выбора! Маг окончательно отворачивается и быстрым шагом двигается в сторону тюремных камер, не окликаясь на зов Гвиневры, неспособной заставить пленника вернуться. Она понимает, что у нее нет особых возможностей – если он не хочет сбегать, то ему придется столкнуться со всем одному. Если это его выбор, то ладно. — Спасибо, Ваше Высочество, — чуть кланяется Мерлин, пока девушка запирает за ним клетку. — Моя судьба – быть рядом с королем Альбиона, и я не сбегу от неё.***
Это очень странное чувство – стоять на коленях, в тронном зале, перед Артуром. Тем самым Артуром, что задирал слабых мальчишек в Нижнем Городе, что швырялся подушками, если его разбудить вовремя, все время пытался щелкнуть по уху, пока маг не видит, взъерошивал волосы несколько раз за день… а теперь смотрел строгим, непроницаемым взглядом. От этого взгляда Мерлину становилось не по себе. — Мерлин из Эалдора, ты обвиняешься в покушении на жизнь королевы Гвиневры, многочисленных подлостях по отношению к ней, а, соответственно, в предательстве короны, — бесчувственным тоном продиктовал Артур, абсолютно не похожий на того мальчишку, которого Эмрис впервые встретил на базаре. — По закону наказание за это – смерть. Мерлин чувствует, как половина людей вокруг сокрушенно охают, а другая половина – не сдерживают смешков, но сам смотрит в одну точку – в глаза своей судьбы. Тот держится хорошо, не сдает под давлением окружающих, не показывает, что руки потеют и дрожат, что хочется бросить все и обвинить истинных «злодеев», даже не имея прямых доказательств. Он – король, но королевством правит народ. И сегодня народ хочет крови личного слуги, «фаворита короля». — Так как ты исправно исполнял свой долг все эти годы и спасал нам – королеве Гвиневре в том числе – жизнь не один раз, будет бесчестно лишить тебя твоей. — Зал начинает злобно перешептываться, порицая уже самого короля, и Эмрис очень сильно хочет приказать им заткнуться. Может быть, магией. — Мерлин из Эалдора, твой приговор – изгнание из Камелота, — строго отрезает Артур. — У тебя есть два часа, чтобы собрать вещи.***
Гаюс тяжело вздыхает с задержкой в полминуты, пока непутевый ученик носится по cвоей маленькой коморке, закидывая в сумку все свои немногочисленные пожитки. — Мерлин? Мальчишка лезет на шкаф, пытаясь выудить оттуда старый плед, и игнорирует зов. — Мерлин? Он кидает плед на диван, тут же уползая куда-то под него, вытаскивая магический фолиант и сверток с зачарованными кристаллами. — Мерлин. Камни отправляются в льняной мешочек, а оттуда – в потрепанный рюкзак, следом закрываясь фолиантом и двумя поношенными рубашками. Юный маг склоняется над тумбочкой, собираясь взять что-то оттуда, но… — Мерлин! Он так и замирает на месте. Его плечи неестественно низко опушены, лица не видно из-за позиции, но руки, руки дрожат. — Мерлин… — Я подвел его, Гаюс, — почти бесшумно бормочет маг. — Я подвел его. Альбион останется глупой мечтой из-за меня. Я опять облажался. Не знай лекарь своего ученика настолько хорошо, он бы не поверил, что это его голос – такое отчаянье несвойственно величайшему магу за всю историю. Это неправильно, ошибочно, такого не должно было произойти. Это не Мерлин, а его плохая пародия, смирившаяся со своей участью. — Уверен, это не твоя вина. — Да, но; но я должен был знать, должен был быть рядом и прознать о планах дворцовых первым! — противится Эмрис. — Это только моя вина. Гаюс издает очередной старческий вздох: — Не только твоя, мальчик мой. Артур поступил слишком импульсивно и глупо. — Он предал меня, нашу цель. — Он не знал о ней! Мерлин запихивает последние вещи в сумку и стягивает её сверху, чтобы ничего не вывалилось. С рюкзаком на плечах он выглядит практически так же, как несколько лет назад, но взгляд – взгляд выдает всё. — Он знал, что я – его друг. Всегда. Но сделал неверный выбор.***
Когда ворота Камелота уже не виднеются вдали, маг позволяет себе секундную слабость и кричит от отчаянья так громко, что все животные в округе разбегаются.