***
На балу все проходит спокойно. Слишком спокойно для Камелота – даже ни одного покушения на чью-либо жизнь! Абсурд! После заката дальнее крыло дворца закрывается ради двух влюбленных, в то время как Артур, слегка подвыпивший, пообщавшийся со всеми, кем мог, и кое-как добравшийся до кровати, падает лицом в холодную подушку. «Холодную», потому что некому согреть. Ему тоскливо и грустно, несмотря на то, что вдали еще слышится веселая музыка, пьяные песни рыцарей и даже серенады под окнами особо милых гостей. Он никогда не думал, что задастся подобным вопросом, но… На кой черт ему этот Альбион, если править им настолько одиноко?***
Затишье, проявившееся на балу-без-покушений, оказалось тем самым «затишьем перед бурей». Не прошло и трех месяцев, как на юго-западе начали пропадать стражники, караулящие на границе владений, а после и все поисковые группы. Подозрительно? Не то слово. Это больше походило на начало войны, но никаких требований, никаких сигналов, никаких переговоров. Как будто кто-то решил просто взять и перерезать всех, кто как-либо связан с Камелотом. Так или иначе, это была проблема, грозящая разрастись в катастрофу. Сначала Артур, посоветовавшись со всеми рыцарями круглого стола, решил, что нужно отправить сильную группу из лучших с приказом «выведать обстановку», а не «уничтожить наверняка». Так, чтобы они только увидели проблему, но в бой не лезли. Это было логично, правильно, закономерно, и всё было бы хорошо, если бы не скука. Последние месяцы скука одолевала короля так сильно, что он рвался в любой бой. Он патрулировал с рядовыми солдатами, гулял по замку без особого дела, интересуясь у прислуги о том или ином бытовом навыке, играл в шахматы в тавернах, всячески пытаясь отвлечься от плохих мыслей. С той поры, как Гвен переехала в покои к Лансу, некому было терпеть разговоры о том, каким глупым, нелепым и неумелым был его предыдущий слуга. Эта болтовня могла затягиваться до бесконечности, и от Артура сбегал даже новый личный слуга, Джордж, находя для этого бессмысленные отговорки. Пендрагон загибался от скуки. Поэтому в этот раз он вызвался возглавлять отряд рыцарей лично.***
Последние пару лет Артур задавался вопросом, которым прежде мучался его отец, - как выдерживать оборону, если противники используют магию? Запрет на неё безукоризнен, но на собственном опыте он убедился, что не все маги – жестокие и фривольные. Может быть, пора перестраивать королевство с самых основ?.. Именно об этом думал король, лежа на спине, в сугробе, и зажимая рукой кровоточащую рану. Он где-то точно облажался. Где-то. Но сейчас уже поздно было рассуждать – сознание слишком быстро утекало, вокруг было слишком много трупов, а надежды на подмогу – никакой. …Да здравствует Король!****
Вокруг пахло ладаном и миррой. Знакомый аромат, напоминающий госпиталь при камелотском дворце, теплом откликнулся внутри, вызывая лишь хорошие воспоминания, пусть даже вперемешку с историями шрамов, украшающих тело короля. Одна ассоциация с домом на мгновенье помутнила рассудок, позволив расслабиться. Но лишь на мгновенье. Артур почти сразу дернулся, садясь на деревянной койке, и каждая, даже самая крохотная, его мышца воспротивилась яркой болью. Он кое-как сдержал шипение, стиснув зубы. — Простите, простите, — расторопно проворковала милая подручная лекаря, крутящаяся подле. — Вам лучше не двигаться. Мастер еще не дошел до вас. Скоро станет легче. Неслыханное нахальство по отношению к королю? Может быть. Но Пендрагон никогда особо не цеплялся за свой титул – если его людям помогут раньше, это будет исполнением его долга, как лидера. Он коротко кивнул и устроился на неудобной койке, терпеливо ожидая. Вдали послышались шаги, а значит, скоро боль исчезнет. Еще совсем немного и… Шаги резко обрываются. Слышится судорожный выдох. Разговор не четко отдается в голове, а какими-то обрывками. — Вы не можете отказать, Мастер, он ранен… — …не должен узнать… — …это не проблема, раз Вы не принадлежите Камелоту… — Это выше моих сил. Это… это не должно быть вот так!.. — Пожалуйста, Мастер. Он умрет от потери крови, если вы не… Слышится мужской вздох, и Артур силится открыть глаза, но их накрывает чужая, холодная и мягкая рука, заставляющая вновь зажмуриться. Он подчиняется сразу, не вступая в глупые конфликты. Он ранен, и ему нужна помощь. А этому человеку хочется доверять интуитивно. Вторая ладонь ложится поверх сквозной раны, но от надавливания на нее нет боли. Лишь странный мороз, заставляющий поежиться. Сначала Артур не понимает, что происходит, а потом слышит шепот на неизвестном ему языке. Магия. Он не может вдохнуть полной грудью из-за крови в легких, но не проходит и пары секунд, а единственный дискомфорт доставляет лишь жжение от неглубокой царапины. Слишком быстро, слишком талантливо, слишком полезно, чтобы быть порождением «злой» магии. Абсолютно не вписывающийся в шаблоны образ. Артур дышит глубоко и часто, словно не может насытиться свежим воздухом. Рядом раздается смех, и этот смех такой… вот черт. — Мерлин, — не открывая глаз, зовет-обличает Пендрагон, снова садясь на кровати, и смех прекращается, потому что, да, черт подери, он попал в точку, даже не смотря – узнавая только по прикосновениям рук и смеху! А стоит открыть глаза – и вот он, настоящий, из плоти и крови. Может, немного испачкавшийся после работы, еще сильнее осунувшийся, совсем в другом одеянии, с неестественным золотом в глазах, но той же глупой улыбкой, торчащими ушами и привычкой скрывать шею за платками. Но стоит зациклиться всего на одной детали, и чудное мгновенье рушится. — Мерлин, ты – маг? Мальчишка шумно сглатывает и убегает к другим раненным, бросая за спину что-то об «обязанностях перед поступившими рыцарями». Что у него всегда будет получаться идеально, так это избегать серьезных разговоров.***
Лечение магией, определенно, самое продуктивное из всех – уже к вечеру этого дня Артур был на ногах, выпросил аудиенцию у местного короля, получил богатейшие покои и начал разведывать, каким боком здесь оказался его бывший личный слуга. Всё было не так жестоко, как могло бы. Мерлин не предал его, переметнувшись к оппозиции Камелота, а лишь путешествовал по союзным королевствам, помогая везде, так или иначе. Он не скрывал свою магию и настоящее имя. Артуру потребовались несколько суток, чтобы переварить услышанное: его слугой был Величайший Волшебник из всех, о котором слагали легенды. Не то, чтобы он считал Мерлина нелепым неудачником, но… Да, так оно и было. Поэтому новые знания стали прорывом, заставили открыть глаза пошире и вспомнить все те «совпадения», которые прежде он списывал на удачу. Это всегда был Он. Столько раз спасал жизнь, Камелот и весь мир, а в итоге изгнан оттуда из-за несправедливых обвинений. В этот момент Пендрагон с ужасом понял, что, помимо рыцарской доблести и кодекса, в нем есть совесть. А с таким качеством личности усидеть на месте невозможно.***
В народе бродила поговорка «у женщин и королей всё не как у людей», и если обычно Артур не переваривал её из-за необоснованной грубости, то в этот раз мог согласиться полностью со своей частью. У королей всё не как у людей. Поэтому, когда в голове только появилась мысль вернуть Мерлина обратно, к себе, в Камелот, первым вариантом стали не дружеские переговоры, извинения и компромисс, а злоупотребление властью. Будь рядом Гвен, её мужу бы не поздоровилось за одну мысль о такой жестокой, бессмысленной выходке, но её здесь не было. Поэтому на третий день отдыха на союзных землях, Пендрагон уверенной походкой направился к местному королю, требуя аудиенции не заранее, а находясь уже у дверей в главный зал. Неслыханная наглость, но он должен соблюдать свою роль. — Есть одно дело, которое мы должны уладить, — заявил он, после короткого обмена любезностями и вопросами в стиле правил этикета, осторожно отклонившись на спинку стула, но сохраняя напряжение в позе. — Всё, что угодно, Артур, — с готовностью отозвался седобородый мужчина. — Камелот сделал многое для моих людей. И для меня, в частности. Ты волен просить всё, что захочешь. Этот ответ был тем ответом, что соединял звенья масштабного плана, и Пендрагон не смог не улыбнуться уголком губ. — Твои владения все еще являются убежищем для Старой Религии и магов. Камелот никогда не противился этому, не распространяя свои законы на эти земли, — издалека начал он, замечая тень страха на лице собеседника. — Люди, что находятся под твоим гербом и наградили тебя этой короной, ни в коем случае не должны следовать законами моего королевства. Это было упорядочено уже давно. — Однако ты снова поднял эту тему. — Да, — улыбнулся Артур, но в этой улыбке не было ни доли радости. — Как я успел выяснить, в твоих владениях скрывается человек, клявшийся моей короне и нарушивший один из важнейших законов. Могу ли я рассчитывать на твою поддержку в поиске преступника и транспортировке его обратно, в Камелот? Пауза раздумий кажется не такой уж и длинной, но по выражению лица оппонента ясно – он не очень-то жаждет помогать, но еще больше не хочет создавать конфликт. Поэтому он кивает. Артур поднимается с места, благодаря за содействие, и почти доходит до дверей, когда его окликают со спины: — Прошу прощения, но о ком шла речь? — взволнованно просит слегка напуганный решительностью гостя король. Не сказать ему правду было бы грубо, а сказать – очевидно, слишком жестоко. Но Артур говорит, и говорит он с широкой, предвкушающей улыбкой. — Мерлин. Так же известный у вас, как Эмрис. Король оседает на свой трон, чувствуя, что сотворил нечто ужасное, согласившись, а Пендрагон покидает зал. Нужно готовить всё к отбытию – завтра же возвращаемся в Камелот!***
На следующее утро центральная площадь забита любопытными простолюдинами, едва оклемавшимися рыцарями, стражниками и прочей дворцовой прислугой, выбежавшей посмотреть на отъезд знаменитого короля Артура. Тот стоял в центре этого действа, рядом с огромной клеткой, подобные которой возят контрабандисты, и терпеливо ждал. Он знал, что все, кто здесь находится, слышали указ их господина, а значит, слышал его и Мерлин, где бы он ни был. И потому он придет. Он всегда приходит, даже если есть риск для собственной жизни. Это же Мерлин. И правда – прошло не больше десяти минут, как люди начали шептаться, двигаться, расступаться перед тем, кто был – по их скромному мнению – послан на землю богами. О, как же они плакали тогда, только представляя, что Сам Эмрис залезет в клетку, словно какой-то сброд, и позволит себя там запереть. Но сам маг держался гораздо лучше. Забавно, но после того, как его тайна раскрылась, некоторые привычки изменились. Он меньше горбился, не пытался избежать прямых взглядов, не теребил нервно краешки рукавов, не поправлял постоянно шейный платок. И смотрел иначе – прямо в глаза. Говорят «глаза – зеркало души», так вот ему больше нечего было скрывать. — Мерлин, — совсем тихо позвал Пендрагон, стоило им поравняться у клетки, и обжегся об обиду в голубых глазах. — Только не злись, это для твоего же блага. Бессмысленные фразы. Бессмысленные действия. Маг залезает в свой «гроб на колесах», не увиливая от судьбы, а Артур не закрывает замок, зная, что, если тот захочет выбраться, эта железка не станет помехой. Они обмениваются странными взглядами, сквозящими предательством и обидой, а после… А после конвой короля Камелота выдвигается в сторону дома.