Сахарный язык

Стыдно становится всем: и Юнги, который так некстати узнал об одном из скелетов в шкафу Чимина, и Чимину, который так глупо спалился, и Чонгуку, который как бы до этого дня был натуралом. Пауза между парнями затягивается. Это неловкое молчание, повисшее тяжёлым комом в воздухе, разъедает изнутри. В глубине души Юнги кричит, злится, бьёт кулаками об стену и пару раз заодно, так сказать для профилактики, проходится по лицу Чимина, но снаружи он непробиваем, он — скала. Если бы Пак только знал, каких усилий Юнги стоит сохранять это мнимое спокойствие. — Ты же говорил, что вчера был с Чонгуком, — шипит Мин и приближается к лицу Чимина слишком близко. — Тогда откуда засосы? И чёрт его знает, что Чимина пугает больше: близость предмета своего обожания или же его злость на потенциальную измену. Чимин пытается отвести взгляд, но выходит плохо, слова разлетаются в разные стороны, а что-то внутри вопит воспользоваться ситуацией. Сейчас он реально может поцеловать Юнги. Он может. От этой мысли Чимину кажется, что сердце делает громкий удар и замирает. Одна рука Пака уже удобно легла на затылок Юнги, но в последний момент, когда он отчаянно зажмуривает глаза, собираясь прильнуть к манящим губам старшего, реальность холодным ушатом воды окатывает Пака. Юнги и так зол, а что же будет, если он сейчас поцелует его? Чимин же умный мальчик, Чимин не хочет нарываться и терять друга. Хотя друга ли? В любом случае, он выдыхает как-то разочарованно и убирает пальцы с затылка старшего. Нельзя так опрометчиво поступать, Пак Чимин, ты хоть и подросток, но иметь голову на плечах обязан. А Юнги всё это время откровенно фигеет. В голове больно пульсирует: «Он хотел меня поцеловать? Пак Чимин хотел поцеловать Юнги?». Кажется, на время Мин просто забывает о проступке младшего и пытается прийти в себя. Не получается. Кажется, он совсем спятил, если считает любое поползновение в свою сторону со стороны Чимина гейским подкатом. — Юнги-хён, — наконец, прочистив горло, начинает Пак, — я знаю, что это аморально, знаю, что я испортился, но я вчера переспал с какой-то девушкой. Я напился и теперь ничего не могу вспомнить. Когда рядом Юнги, нахохлившейся воробушек превращается в запуганного и потерянного. Чимину не хочется выпендриваться и дерзить, ему хочется наладить отношения, особенно, когда Юнги так близко… Во всех смыслах. Ему не хочется ни в чём отказывать, Чимин рассказывает всё как есть, правда, чуть-чуть приврав. Ну, его враньё заключается в той мифической девушке, с которой он якобы сегодня переспал да и в самом факте секса как таковом. Ну, не помнит Пак секса, хоть убей! Их было двое: Чимин и Чонгук — и в такой ситуации говорить о каком-то интиме не приходилось бы, если бы одно «но». И это «но» сейчас яркими алыми пятнами горело по всей его шее. Чимин теперь не мог на сто процентов быть уверен, что Чон натурал и что они вчера не потрахались. Пак мало представлял как там они друг с другом, но считал, что что-то вчера произошло. И раз уж пошла такая пьянка (касаемо вымышленных девушек) так почему же бы не приврать, что они переспали? Чимин же взрослый и крутой, так пусть Юнги об этом знает. Пусть, мать вашу, он уже его приревнует! Глупо, но желанно, да. — Что ты вчера сделал? — он слышит не просто злой, разгневанный голос старшего, и ему внезапно хочется убежать. Таким злым Чимин Юнги никогда прежде не видел. Ревнует? Скорее, негодует. Мину сейчас просто хочется плюнуть на свои принципы, схватить крепко Чимина и выпалить всё на одном дыхании: и про чувства, и про сны — а потом разложить его, этого грёбанного недотраханного подростка, на этом же диване и взять грубо и жёстко, чтоб до криков и слёз. Но Юнги не такой. Он умнее. — Я не поощряю твоё увлечение алкоголем. Тебе не стоит напиваться перед сексом, это не очень хорошо, Чимин. И вот теперь фигеет Пак. Потому что Юнги отстраняется как ни в чём не бывало, говорит спокойным ровным голосом, а потом трёт свой лоб. У Чимина в душе такое разочарование вперемешку с обидой… — И это всё? — осмеливается спросить он, а Юнги стоит огромных усилий, чтоб вновь не закричать на него. Он ревнует, да, но не может что-то такое запрещать парню, что вполне естественно для его возраста. Тем более это было бы как-то неправильно: запрещать Чимину встречаться с девушками и требовать общения только с ним, с парнем. Чимин натурал и это радует и расстраивает одновременно. — Хочешь, чтоб я тебя по заднице отшлёпал? — хмыкает Юнги и не видит, как смущается этой фразы Чимин. — Ты уже взрослый парень, — вновь начинает старший, смотря куда-то в сторону. — Я не могу тебе запрещать то, что делал в твоём возрасте сам. Это нормально, но только не переусердствуй, прошу. — Тебе всё равно, с кем я сплю? — как-то само собой вырывается у Чимина. — Главное предохраняйся и с Чонгуком не трахайся. И последнее было не просто шуткой, кажется, это понял каждый только в собственном контексте событий.

***

Чимин несказанно рад, что родители уехали утром и даже не узнали, что их сын не ночевал дома. Впереди у него неделя свободы и разгулья. Брат уже как месяц съехал и пока не наведывался. Это радовало вдвойне. И если бы не события сегодняшней ночи… Надо было поговорить с Чонгуком, но как-то стыдно… Но Чон сам всё быстро улаживает, снова крутится под боком Пака и раззадоривает его, подталкивая к новым авантюрам. Сегодня у них по плану участие в каком-то прослушивании, а потом выступление в клубе. Чонгук обещал неплохое бабло, а Чимину необходимо было иметь деньги, учитывая, что после разлада с предками бюджет его карманных расходов резко упал до нуля. Смс от Юнги приходит ему в самый неподходящий момент. Чимин стоит уже за сценой клуба, чуть подвыпивший, возбуждённый и взбудораженный словами одного из мужчин на кастинге о том, что у него есть задатки и что возможно он будет одним из счастливчиков… — Чего замер, малыш? — хихикает под ухом Чонгук, отчего Чимин скрипит зубами и за это «малыш» охота врезать. — Ничего, скройся с глаз, иначе сорву выступление. Чонгук бурчит что-то недовольно, но всё же уходит. «Прости, был занят эти два дня, а ещё пытался отойти от твоей выходки, поэтому никак не мог написать. Как ты себя чувствуешь?» И что ответить спрашивается? Чимин нервно кусает губу, а потом и собственный палец. Юнги написал ему как и раньше. Он волнуется за него. От этого улыбка сама начинает светиться на губах Пака и если бы не волнение, возникшее одновременно с восторгом, он бы запрыгал и запищал. «Хён, всё хорошо. Не волнуйся» Сухо, глупо, как-то по-идиотски, но по-другому у Чимина никак не получалось. Он надеется, что Юнги не сочтёт это как нежелание общаться с ним. На дальнейшее обдумывания их отношений у него не хватает времени и он, споткнувшись, торопится на сцену. — Видимо, я его достал, — выдыхает Мин, глядя на ответ младшего. Он сначала думает написать ещё что-нибудь, но ничего в голову не приходит, и Юнги просто решает поспать. К сожалению, в его сон, так же как и жизнь, вторгается маленький наглец и собственник Пак Чимин. Юнги решает, что завтра он обязательно навестит младшего, даже наплевав на то, что, похоже, он достал его. Юнги так хочет и плевал он на желания Пака, как часто делал сам Чимин. А следующим вечером он желает провалиться сквозь землю или лишиться зрения. Юнги теперь и не знает, что лучше: быть уверенным в натуральности младшего или же знать, что у него бурная личная гейская жизнь? Юнги пишет сообщение Паку, что скоро к нему зайдёт, он даже не замечает того факта, что ему не отвечают на сообщение, и идёт уверенным шагом по направлению к дому младшего. Он слишком рад и взволнован. В окнах горит свет, а Юнги точно кретин, потому что открывает собственным ключом квартиру, оставшимся ещё с того случая, когда маленького Пака были вынуждены оставить на попечение Мин Юнги, и уверен, что там его ждут и даже не догадывается как. Поэтому его самообладание так же как и настроение резко сходит на нет, когда он видит мальчика, милого скромного мальчика Чимина, сидящего на бёдрах, кажется, Чонгука и самозабвенно целующегося с ним. Этот наглец, который смел называться другом Чимина, нагло и бессовестно лапал Пака, но что ещё хуже, он, не стесняясь, лез в штаны подростка, оглаживая его ягодицы своими паршивыми ручонками. Юнги это всё достало. Он, конечно, пытался хоть чуть-чуть подумать, прежде чем хватать Чона за шкирку, вмазав пару раз по его лицу, и выкидывать за дверь квартиры, но видимо не судьба. Ему хотелось убить этого паршивца, который, кажется, превращает Чимина в гея. Даже Юнги бы не стал этого делать, но убивать Чонгука нельзя, увы. А Чимин по-прежнему сидит на кровати, растерянно глядя на Юнги. Губы у него опухшие от поцелуев, глаза испуганные, щёки красные, а на шее красуется новый засос. Грёбанный Чон Чонгук… — Хён, — начинает было Пак. — Заткнись, если ты ещё хоть слово скажешь, то прилетит и тебе. Я не железный, чтобы всё время терпеть твои выходки. Вообще виноват Юнги, да, не Чимин же припёрся без разрешения в чужую квартиру, открыл собственным ключом дверь и вышвырнул за порог дома лучшего…кхм…друга Чимина. Но Паку было слишком стыдно сейчас возражать да и возражать бы ему никто не дал. — Это аморально, Чимин, — Мин садится рядом и глядит на Пака, словно дыру на нём прожигает. Это, конечно, отчасти неправда. Хотя бы потому, что Юнги такой же аморальный, и он немного рад, что и Чимин такой же. Но сейчас надо дать понять этому безголовому, что такое хорошо и что такое плохо. Он не хочет коверкать судьбу ещё невинного мальчика. Словом, «невинный» в голове Юнги звучит как-то несуразно, он уверен, что Чимин не такой уж ангелок, но верить хочется в лучшее. — Я не против того, что ты общаешься с девушками, но то, что я видел сегодня… — Ты меня презираешь? — у младшего на глазах слёзы и ручки сжатые в кулаки. Юнги хочется завопить, что нет, что он рад тому, что Чимин по мальчикам, просто он приревновал его к Гуку, но не может. — Пока — нет, но если ты продолжишь свои секс-игры с этим пацаном, то — да, я начну презирать. И пусть это грубо и неправда, но Юнги кажется так будет лучше. Для всех лучше. — Я не буду, — хрипит Пак, и Юнги готов поклясться, что звучит это обречённо, — только не уходи, пожалуйста. Он хватает старшего за руку прежде, чем успевает подумать, что тому может быть неприятно или же он воспримет теперь это иначе, так сказать, в новом свете. Но Юнги не отдёргивает руку, даже не злится за это прикосновение. Он притягивает к себе Пака и крепко обнимает его. Это происходит вопреки всем ожиданиям Чимина, но это классно и успокаивающе. А ведь Юнги обещал всегда успокаивать его таким образом, когда Чимину будет плохо. Он держит слово в отличие от самого Пака. — Ты такой глупый, Пак Чимин, — шепчет Юнги, а мысленно уже добавляет, — как же я тебя за это ненавижу. Юнги, конечно, никуда не уходит. Чимин не в себе, ему нужен кто-то, кто поддержит и утешит. Не сразу, но Пак рассказывает всё с самого начала и становится на душе как-то легче. В отличие от Юнги, который сейчас пытается осознать услышанное. Тут тебе и сигареты, и танцы в клубах, и побеги из дома, и алкоголь, и смутные воспоминания о сексе с Чонгуком. Как теперь ему жить? Когда-нибудь Юнги точно убьёт Пака, но не сейчас. Он смущённый, растерянный, но такой домашний и какой-то родной. Вот Чимин сидит возле Юнги, положив ему голову на плечо, и рассказывает о своих проблемах. В комнате Чимина темно, дыхание у младшего горячее, а шёпот какой-то томный и волнующий. Сидеть на кровати Чимина и обнимать его, касаться плеч и спины Юнги кажется нереально-волшебным. И он готов всё ему простить, лишь бы таких моментов было побольше. — Тебе очень противно от мысли, что я…гей? — Не неси чепухи, если бы мне было противно, я б давно отсюда ушёл и не гладил бы сейчас тебя по голове. И это кажется Чимину таким правдивым, что он замолкает и льнёт ближе к старшему. Он засыпает на коленях Юнги уже под утро, а Мин ещё сидит часа два в таком же положении, рассуждая о том, что ему теперь делать и как вести себя с Паком. Выходит, у него есть шанс, но разве воспользоваться им — это не преступление?