«Лучше страшный конец, чем бесконечный страх» Ф. Шиллер
Кокон сжался. — Стой! Музыка всё также играла в доме, когда Чимин пытался поймать за рукав куртки Юнги. Он, ужасно мрачный и дёрганный, пытался отыскать свою обувь в куче барахла, что была в коридоре. Парень ни на секунду не хотел оставаться здесь. — Юнги, подожди, пожалуйста! Чимин смог уловить момент, когда Мин дрожащими руками стал напяливать обувь, и осторожно коснулся его плеча. Лучше бы этого он не делал. Юнги дёрнулся от этого прикосновения, словно его ударили чем-то массивным по плечу, выбивая воздух из лёгких от дикой боли. — Тебе нечем заняться? — он поднял ледяной взгляд на парня, и Чимину в этот момент показалось, что этим взглядом он мог бы спалить его в одну секунду, если бы это было возможно. Подростку хотелось бы сейчас ответить что-нибудь, но даже язык не мог повернуться. Чимин не любил плакать, ибо в детстве проходил не раз через отцовские нравоучения о том, что он мужик, и именно в подростковом возрасте, в тот самый период, когда он встретил Юнги, Пак окончательно для себя решил никогда в жизни не прибегать к такому унизительному для мужчины выражению эмоций. Но вот сейчас Чимин чувствовал, как глаза сами собой наполняются слезами, а в груди жутко горит. Он хватает воздух ртом, судорожно ищет себе оправдание, но не выходит. Как можно найти оправдания для кого-то, если даже сам перед собой не в силах оправдаться? А Юнги уже распахивает входную дверь, делая шаг за порог. И это слишком пугающе. В этом ничем не примечательном действии, Пак видит начало конца, он чувствует, что Юнги больше не придёт сюда, и в этом будет виноват только Чимин. — Ты же взрослый! Так будь разумнее! — последнее, что может сейчас придумать Пак. Он кричит громко, из последних сил, голос подростка надломленный и высокий. Юнги замирает. Несколько секунд он просто стоит спиной к парню и что-то обдумывает, а потом разворачивается. И лучше бы, думает Чимин, он продолжал на него злиться, тогда по крайней мере, он выглядел живым, чувствующим хоть что-то, но только не это, хладнокровное спокойствие. Кажется, что-то глубоко внутри Юнги лопнуло. Это что-то терзало его на протяжении нескольких лет и медленно убивало, пропитывая каждую клеточку тела и разума ядом. Постоянное напряжение, страх, что кто-то узнает об их связи, нескончаемое чувство вины перед Чимином, неизвестность перед будущим, осознание неправильности всего происходящего и безвыходность положения — всё это с каждым днём всё больше и больше тяготило Юнги, его нервы натягивались, словно тетива на луке. Да что там нервы? Вся его жизнь превратилась в натянутую тетиву. А сейчас стрела улетела, тетива лопнула — уже ничего не вернуть и не исправить. Толика облегчения несомненно была, но как же этого было мало. — Вот именно, — глухо и слишком спокойно для данной ситуации произносит Юнги, — я как-то забыл, что всё это время был взрослым. Пришло время вспомнить об этом. Хочешь, чтобы я вёл себя как взрослый? Чимин напрягся от такого вопроса, но всё равно кивнул. — Хорошо. Тогда, будучи взрослым и разумным человеком, я должен прекратить общение с тобой. Да, попросить прощение тоже должен, но в нашей с тобой ситуации это выглядит более, чем абсурдно. Поэтому, — на секунду Юнги замолчал, и Чимин уж было понадеялся, что тот вот-вот передумает и возьмёт слова обратно, но… — Советую тебе подумать над тем, что случилось. Но не сейчас. На холодную голову думай. И не делай глупостей. Музыка всё также играла в доме, а её перебивали неестественно громкие шаги удаляющегося по ступенькам Юнги. Чимин в буквальном смысле расталкивает гостей в зале, он толком не видит их лица из-за пелены слёз, а их недовольные возгласы заглушает шум в ушах. Он вообще плохо понимает, что происходит. Ещё полчаса назад они с Юнги лежали вместе в одной кровати, он чувствовал себя таким счастливым. Дрожащими руками он схватил стакан с виски и залпом выпил его. К сожалению, этого было недостаточно, чтобы заглушить рвущуюся рану в груди, поэтому, каким-то образом нащупав бутылку виски на столе, он схватился за неё, делая ещё несколько больших глотков. Большинство взглядов обратилось к нему, считая подростка обезумевшим. Вокруг него начали перешёптываться: громко, тихо, указывая пальцем — но никто так и не решался подойти чуть ближе, чтобы остановить его. — Юнги, мне нужно тебе кое-что сказать. Юнги нехотя приоткрывает глаза и смотрит как-то недовольно на подростка. Его пальцы, такие длинные и ловкие, перебирают волосы на макушке младшего, отчего тот никак не может сосредоточиться. — Может, не сейчас, а? — с явным недовольством произносит Юнги и даже не обращает внимание на то, как от этого тона ещё больше напрягается младший. Мин наклоняется к его лицу, тянет за затылок на себя и вновь накрывает губы своими. Как ни странно, но Чимин почему-то начинает упираться в грудь Юнги, мычит в поцелуй и от этого удовольствия и толка мало. Приходится отстраниться. — Нет, надо сейчас. Потом будет поздно. Он говорит слишком уверенно, Юнги слышит, с каким напором, и тоже начинает волноваться. Юнги вздыхает чуть громче обычного, приподнимается на кровати и чешет затылок. — Ну, ладно. Говори, что случилось? Кто дёрнул Чимина тогда за язык? Он трёт собственную шею ладонью и невольно шипит, когда касается свежего засоса чуть ниже распахнутой рубашки. Горлышко бутылки вновь оказывается у губ подростка, ему жизненно необходимо забыться и плевать какой ценой. Полчаса назад у него было всё, а сейчас только бутылка виски и кучка недовольных гостей вокруг. На душе дерьмово и плевать, что сам виноват. Где-то на втором глотке его хватают за запястье и бутылку выдёргивают из рук. — Что это такое? — перед ним стоит отец, он невероятно злой, а лицо какое-то серое, или же Чимину уже начинает казаться? Подросток начинает глупо улыбаться даже сам толком не осознавая этого. Вот всё и кончилось. А он-то боялся быть пойманным с поличным папкой, боялся, что его убьют за эту связь. Три с лишним года почти что на его глазах Чимина растлевал взрослый мужик, а отец даже об этом не догадывался. Вот же он пень! Пока он провожал сына на очередной сеанс и улыбался психологу, тот уже думал, как поближе сегодня подобраться к Чимину. Пока отец за дверью желал сыну спокойной ночи, Юнги прижимал его к стене и водил языком по шее. Пока отец веселился и выпивал с друзьями, утверждая, что Юнги лучший друг семьи, этот друг семьи втрахивал в кровать Чимина на втором этаже. Всё это время отец был полным придурком в их глазах. Чимин по-прежнему улыбается, а улыбка у него безумная и неестественная. Это только больше бесит отца. Он грубо хватает парня за локоть и, наплевав на то, что за ними смотрят все без исключения, потащил сына наверх к нему в комнату. Чимину на это уже плевать, алкоголь берёт своё, и физическая боль уже не так ощутима, в отличии от душевной. Чимин готов дать руку на отсечение, заявив, что алкоголь не избавляет от боли, а делает только хуже, заставляя думать о ненавистном человеке больше и больше. Уж лучше бы Юнги его ударил пару раз, думает Чимин, когда отец захлопывает дверь. И, кажется, всё потихонечку начинает вставать на свои места. Чимин хихикает, падая на смятую кровать. Он прячет лицо в одеяло и ему кажется, что оно ещё пахнет Юнги. Отец только смотрит на это всё ошарашенно и даже боится предположить, что здесь случилось. — Объясни, что сегодня с тобой такое творится? Чимин, пыхтит, барахтается, но всё же принимает сидячее положение, начиная покачиваться из стороны в сторону, и смотрит на папу невинными глазками. В руках парня край одеяла, что укрывало их с Юнги. — Уже ничего не творится, — вздыхает подросток, — он меня бросил. От последних слов ком в горле встаёт и до одури хочется рыдать в голос, но нельзя. Потолок начинает кружиться в глазах и мыслить здраво становится всё сложнее. Чимин закидывает голову назад, закрывая глаза, и так кстати открывается вид на его шею, где яркими пятнами видны засосы. — Что случилось? Кто это сделал? Сынок, скажи! Ну, наконец-то, он что-то заметил! Хоть как-то начал волноваться, а не как раньше — через пару пинков матери. Отца уже не волнует, что его сын успел отчасти опозорить его перед гостями и напиться вхлам, его больше пугает приступ истерического смеха, что охватывает ребёнка. Чимин брыкается, когда его пытаются прижать к груди, погладить успокаивающе по спине, он толкает отца и, пошатываясь, поднимается с кровати. — А ты дурачок! — хихикает Чимин, растягивая каждое слово. Он теряет равновесие и шлёпается задницей на пол, болезненно шипя. Смех сменяется приступом апатии, подросток прижимает ноги к груди и тупо пялится на кровать. Если бы только можно было отмотать время чуть-чуть назад. А надо ли? Именно в последнее время Чимин начал замечать пропасть между ним и Юнги. И дело не только в возрасте, тут что-то другое, просто они разные, просто разные вкусы, разные взгляды на жизнь. Это страшно признавать, но они абсолютно разные. Может, раньше Чимин был слишком глуп и наивен, чтобы всё это замечать? А потом злость снова захлёстывает. Да какая разница? Он ведь столько лет ждал этого, столько стерпел от родителей и одноклассников, чтобы вот так нелепо всё потерять? «Глупый Мин Юнги! — думает Чимин. — Почему ты так всё быстро решил? Почему нельзя было дать мне ещё одного шанса? неужели я для тебя ничего не значил?» — Расскажи всё, — осторожно просит отец, присаживаясь рядом. Его рука останавливается возле головы сына, он так и не решается его коснуться, боясь этим движением вызвать новый приступ смеха или слёз. И вот именно сейчас появляется жуткое желание всё рассказать, преподнести папашке всё на блюдечке с голубой каёмочкой. Юнги так просто оставил его, а Чимин не мог оставить это безнаказанным. У него сейчас перед глазами картинка, где Юнги уходит из его дома, ни разу не обернувшись. Видимо, Чимин был и правда просто его игрушкой. Желание отомстить оказывается слишком сильным. Чимин поднимает наконец глаза на отца и, хватаясь за его руки, всхлипывает: — Он меня изнасиловал, папа…***
Будильник разрывался уже вторую минуту. Его хозяин — Мин Юнги — всеми силами пытался заглушить этот треск, но, увы. Голова нещадно болела, было чувство, что вчера ночью его вывернули наизнанку, протащили по улицам города, вывернули обратно и кинули на кровать. Парень еле-еле разлепил глаза и посмотрел на будильник. Кажется, он проспал работу. Да и плевать, вчера он так неслабо оторвался в одном из клубов, вспомнив свою былую молодость, только вот её уже не было, и похмелье с утра было такое, словно все эти три года он не с пацаном возился, а непросыхая пил. Юнги, покачиваясь и собирая по пути все косяки, двери направился на кухню. У похмелья был лишь один плюс — он мог не думать о расставании с Чимином и о той подлости, какую сделал тот. — Чёрт, — прошипел Юнги, когда что-то стукнулось об пол, а затем разбилось вдребезги. Юнги опустил взгляд. К сожалению, это были его любимые песочные часы, подаренные когда-то Чимином. Так, стоп. Снова он думает о нём. Разбились — и к лучшему, меньше будет поводов думать о нём. Мин продолжил своё путешествие на кухню, решив, что осколки от часов уберёт потом. «Я ведь правильно поступил?» За окном уже давно рассвело, и от яркого света, ударившего в глаза, Юнги поморщился и поспешил закрыть занавески. Два бокала воды — и становится чуть легче. От похмелья, увы, у него ничего не было. Он стоял возле плиты и смотрел, как медленно греется чайник. Кофе, конечно, поможет навряд ли, но хотя бы удовлетворит небольшое желание парня. И вот сейчас, стоя у плиты, Юнги всё больше и больше задумывался над тем, правильно ли он поступил: вот так резко оттолкнув Чимина. Вчера всё было проще, эмоциональнее и больнее. Пока грелся чайник, Юнги успел раз десять пожалеть о том, что не пошёл сегодня на работу. Может, хотя бы там смог отвлечься от дурацких мыслей. Вчера он был даже немного рад, что сейчас имеет весомый аргумент в пользу того, что им надо расстаться. Ещё ни одни отношения в его жизни так не давили на Юнги, как эти. Возможно, он преувеличивал и везде были свои проблемы, но тут было что-то ещё. Сейчас он мог не бояться, что отец Пака застукает их, или же не бояться, что его сдадут в полицию с потрохами, или же не бояться того, что надо будет рассказывать Чимину о том, что у них нет никакого будущего. Потом ему вспомнилось, при каких обстоятельствах они расстались с Чимином, и уже гадом и последним ублюдком чувствовал себя Юнги. «Я просто воспользовался ребёнком. Трахнул, а потом бросил» И пусть он накручивал себя, но доля правды в его словах несомненно была. Вчера они оба были слишком импульсивны. И, если посмотреть с другой стороны, Чимину не всегда будет шестнадцать. Если подождать два годика, то можно будет не бояться попасть за решётку или же не бояться быть растерзанным отцом Чимина. А измена… Чимин ещё слишком неопытен, слишком горяч и ведётся, как дурачок. Конечно, во всём виноватым у Юнги оказался Чонгук. Именно он всё это время путался у них в ногах и всячески мешал их отношениям. «Наверное, стоит ещё раз поговорить с Чимином, если, конечно, он захочет. Надо будет позвонить ему» С этими мыслями Юнги собрался выпить кофе. Он уже даже переживал не о их отношениях, а о Чимине и его целости и сохранности. Юнги, конечно, знал Чимина уже много лет и мог с уверенностью сказать, что он не настолько глуп, чтобы кончать жизнь самоубийством, но всё бывает впервые. Чимин раньше не оказывался в таких ситуациях. Тишину и спокойствие Юнги нарушил звонок в дверь. Кофе явно откладывалось. Злой и разбитый Юнги материл того, кто посмел припереться к нему с утра пораньше, учитывая, какое было у него состояние. — Здравствуйте. Мин Юнги? Вам придётся проехать с нами. Вы задержаны по обвинению в изнасиловании.***
— Уже неделя прошла, ты ничего не собираешься делать?! — А что я могу по-твоему сделать?! — Ты его отец! Чимин практически не выходит из своей комнаты после того случая, не говорит с нами, а ты утверждаешь, что мы не можем ему чем-то помочь? Если всё так плохо, найми ему психолога! По-моему, в таких случаях нормальные родители так и делают! — Ни за что! После всего того, что случилось с нашим сыном, я им не верю! — Так найди другой способ! Пока ты что-то не придумаешь, я не пущу его с тобой в полицию! Такие склоки между родителями стали повторяться с завидной регулярностью каждый день, после того, как они узнали, какие отношения связывали его и Юнги. Чимин нацепил наушники, приложил подушку к голове и постарался не вникать в перепалку между родителями. Сегодня его вызывали в полицию, надо было то ли что-то подтвердить, то ли что-то уточнить и, как назло, им нужно было присутствие именно Чимина. Ему хотелось умереть. Жутко хотелось. Он чувствовал себя последним предателем, наравне с Иудой и Брутом. В дверь громко забарабанили. От этого резкого звука Чимин вздрогнул и поднял голову, смотря красными глазами на дрожащую от ударов дверь. — Чимини, поехали. Нас уже давно ждут в полиции. Чимин ничего не ответил, лишь прижал подушку посильнее к груди и начал нервно кусать губы. Зачем он тогда это сделал? Ведь был же сам виноват, сам рассказал, сам изменил. Юнги поступил вполне логично, а Чимин обозлился и нанёс последний решающий удар ему в спину. Подросток не желал продолжать весь этот спектакль с говорящим названием «Предатель Чимин», не желал участвовать во всём это балагане, не желал делать Юнги ещё больнее. Да, он ошибся, но он это понял и готов всё исправить. Вот только как? — Чимин! — снова раздался суровый голос отца за дверью, и тому пришлось открыть. Чимин никогда не любил ездить в машине с отцом, а сейчас, когда обстановка была раскалена до крайности, сидеть в одной машине с ним было ещё сложнее. Пак забился в дальний угол машины и вжал шею в плечи, инстинктивно пряча засосы на шее от отца. Конечно, от них почти не осталось следов, но Чимину всё ещё казалось, что они там и стоит коснуться их пальцем, они вновь загорятся болью, а отец заметит это и ещё больше возненавидит сына. Юнги не должен сидеть в тюрьме, он не должен, но как сейчас мог помочь ему Чимин? «Я слышал, что если забрать заявление, то проблем не будет» Чимин бросил острожный взгляд на отца. Нет, у него не получится. Отец не позволит ему оставить всё как есть, он добьётся своего. Он засадит за решётку Юнги. Чимин чувствовал себя последним ублюдком, добровольно отдавая близкого человека на растерзание гарпиям. Чимин даже не пытался сейчас что-то сделать. Всё как в детстве, словно не было тех шести лет. Чимин снова до жути боится высказать что-то своему отцу, боится его оскорблений и уничтожающей холодной улыбки. Чимин снова был маленьким мальчиком без собственного мнения. Какой же он тряпка! В отделении полиции не так громко, как думал Чимин. Днём оно выглядело почти также как и ночью. Отец шёл впереди Чимина, а тот пытался убедить себя, что сейчас план побега вполне возможен. Не важно куда, главное убежать подальше отсюда, забыть всё: отца, измену, Юнги. Может, у него получится начать жить с чистого листа. — Что? Зачем опознание? На меня же не в парке нападали! Я вам уже всё рассказал. Назвал имя и фамилию, даже адрес и номер телефона дал, что вам ещё нужно? Отец тщетно пытался успокоить сына, а тот готов был прямо здесь умереть, лишь бы только не видеть Юнги и осуждение в его глазах. Отец Чимина тоже высказался против такой встречи, но был вынужден сдаться и принять сторону противника. Чимин чувствовал себя зверьком, загаданным в тупик. Сейчас он увидит Юнги. Боже, что он о нём думает? Что Чимин сволочь последняя? Вероятно, что-нибудь похуже придумал. Сердце ухает вниз, когда дверь открывают и просят Чимина пройти внутрь. Подросток заходит медленно, смотрит упорно в пол, боясь столкнуться с тёмными глазами, полными обиды, боли и презрения. Чимин упорно продолжает разглядывать пол, боясь даже на обувь подозреваемых взглянуть. А вдруг он Юнги по обуви узнает? Чимин больно впивается ногтями в свою ладонь и всё ещё верит в то, что сейчас всё кончится. — Чимин, ты должен посмотреть на них, — слышит возле уха голос отца и вздрагивает от неожиданности. Он не может посмотреть на него. Не может, но поднимает глаза выше. Первый слева подозреваемый не он. Это радует Чимина, он рассматривает дальше и снова мимо, затем третий и четвёртый. Пак набирается небольшой уверенности, видимо, забывая о том, что остался всего лишь один подозреваемый и это сто процентов Юнги. Чимин смотрит на последнего и замирает. Он сейчас по идее должен что-то сказать, но просто физически этого не может. И так бледный и худой Юнги, сейчас казался в два раза бледнее, Чимин рассмотрел, была небольшая морщинка, а взгляд холодный и непроницательный. Весь вид Юнги говорил за него, он и здесь, и там пережил немало. Юнги ловит на себе взгляд паренька, и Чимин не знает, куда ему деться, видя ядовитую усмешку на губах парня. Юнги не сводит взгляда с Пака, он ждёт, что же он сделает. Неужели он настолько в нём ошибался? — Чимин, не молчи, скажи что-нибудь, — просит его отец. А Чимин готов снова позорно разрыдаться, потому что сейчас сам толкает Юнги к обрыву. Это он виноват в том, что сейчас творится с Юнги. Чимин сам не понимает, когда успевает ткнуть пальцем в сторону старшего. В глазах того читается разочарование вперемешку с обидой. После стольких лет, вот так просто предать? — Прости, — одними губами шепчет Чимин. — Я даже не думал, что ты настолько мелочен и злопамятен, Чимин. Даже не думал, что ты на такое способен. Юнги толкают к выходу, заставляя заткнуться, а на душе подростка после этих слов ещё более омерзительно, чем было до этого. И что теперь вообще можно изменить?***
Чимин не идёт в школу сегодня, завтра тоже не идёт и послезавтра тоже. Он не ходит в школу уже третью неделю, а родители почему-то ничего не делают, лишь изредка наведываются к нему в комнату и проверяют не отбросил ли их сын коньки. Хороши родители, ничего не скажешь. Эта небольшая комната со спёртым воздухом внутри с каждым днём всё больше и больше давила на Чимина. Каждый день он вспоминал, как здесь когда-то развлекался с Юнги, говорил ему что-то ласковое, доброе. Он не врал в эти моменты. А Юнги? Наверное, тоже. Чимин бы хотел по крайней мере так думать. В ушах всё сильнее звенит тишина, а привычный шкаф с книгами уже не кажется таким милым. Уже ничто не кажется ему милым. Теперь каждую ночь его посещали кошмары. Они прописались в его сновидениях и не пускали ту небольшую часть хорошего, что приходила к нему, когда сознание отключалось от реальности. Теперь кошмары, в большинстве своём связанные с Юнги, заставляли Чимина просыпаться в холодном поту по несколько раз за ночь. Иногда ему казалось, что он сходит с ума, нужно было всего лишь выйти из комнаты и попробовать начать жить. Может, стоило бы сходить в школу, может быть, в его любимую студию танцев, но Чимин этого не делал и этим сам ещё сильнее усугублял своё положение. Он своей неохотой выбраться из собственной норы и покончить с прошлым, сильнее погружался в пучину депрессии, а мысль о самоубийстве уже не казалась такой уж сумасшедшей. — До суда осталась неделя, — мама присела на кровать сына, пока тот мешал суп в тарелке, пытаясь заставить себя его съесть. — Тебе нужно будет присутствовать на нём. Рука замерла над тарелкой, а сердце впервые за всё это время забилось сильнее не от ночных кошмаров. Но это было хуже. Это был кошмар наяву, создателем которого был сам Пак Чимин. — Мам, зачем? Почему нельзя как-то по-другому? Я же несовершеннолетний! Есть же другие способы… — Чимин что-то быстро затараторил себе под нос так, что мать ничего не смогла различить, а затем замолк. — Так отец захотел. Поэтому тебе придётся идти. Чимин обречённо кивнул. Он не собирался идти туда. Как только дверь за родителями закрылась, Чимин ринулся к аптечке в их шкафу. Он точно помнил, где лежит его снотворное, давно прописанное с пометкой: «пить в случае необходимости». Ещё тогда, много лет назад, ему показалась странной эта пометка. Ирония, но что эта необходимость появилась именно сейчас. Врач бы точно подумал над своей формулировкой, если бы знал, какая необходимость была у Чимина. Но прежде чем пить это, надо было решить ещё несколько вопросов. Чимин спешит, когда бежит с конвертом на почту, боясь не успеть сделать всё вовремя. Сейчас он полон решимости. Он вбегает обратно в квартиру мокрый от холодного осеннего дождя, и прямо в обуви спешит к себе, запирая дверь изнутри. Вот перед ним его конец, решение всех проблем. Он смотрит на коробку со снотворным и стакан воды рядом и пытается успокоить бешено стучащее сердце. Сейчас почему-то решимости в нём не так много. Ему страшно и мысли дурацкие в голову лезут. А стоит ли? Но ведь письмо уже отправлено, значит, пути назад уже нет. «Я всегда был трусом. Всегда боялся сказать что-то в ответ одноклассникам, боялся признаться отцу в своих оплошностях, боялся потерять Юнги, боялся быть разоблачённым. Я всегда всего боялся. Какой же я придурок. Хватит бояться!» Он хватает горсть таблеток и закидывает их в рот. Вода течёт по подбородку, шее и скрывается за воротником рубашки, а Чимин в результате давится таблетками. Дело сделано. Он утирает подбородок рукавом и смотрит на часы. Интересно, через какое количество времени он уснёт? А пока он в сознании, он должен себя чем-то занять. Чтобы хоть как-то отвлечься от страшных мыслей, Чимин открывает старую переписку с Юнги. Какая разница терять же уже всё равно нечего. Он перелистывает быстро, улыбается, хлюпая носом, когда видит сообщения от пьяного Юнги, улыбается, когда видит свои глупые сообщения и дурацкие смайлики рядом. «Я скучаю» — сообщение, написанное месяца два назад Юнги, сейчас ударило Чимина прямо в солнечное сплетение, выбило весь воздух из груди и какие-то механизмы заработали в прежнем режиме. Он ведь хоть как-то, но может помочь Юнги. Он не хочет умирать! Он хочет увидеть Юнги снова, хочет его обнять, хочет почувствовать горячий шёпот возле уха. Волна холодного страха охватывает его. Он не знает, что ему делать, как спастись. Пальцы судорожно набирают номер мамы, может, она сможет ему помочь. — Что-то случилось? — слышит на том конце провода взволнованный голос матери он. — Мам, я умираю. Помоги, пожалуйста. Мама на том конце провода что-то кричит, пытается выпытать у сына, что произошло, а тот уже не слышит её. Он чувствует, как глаза против его воли закрываются. Вот так просто, а он не хочет умирать. Нет, теперь он это понял, но изменить уже ничего не может. Чимин пытается бороться с парализующим всё его тело сном, хватается за телефон, сжимает простынь в руках, но чувствует что сил всё меньше и меньше. А ведь он так хотел ощутить вкус губ Юнги на своих…***
Ворота с грохотом закрылись за ним. Теперь он надеется, что навсегда. Десять лет прошли, словно в каком-то жутком сне. На улице всё также светит солнце, всё также небо прекрасно, всё также куда-то спешат люди, только вот Юнги не очень рад этому. Он переступает порог своей квартиры спустя такой большой промежуток времени. Внутри как-то холодно и веет одиночеством. Взгляд парня цепляется за разбитые песочные часы на полу. Они так и пролежали здесь десять лет. Не думать о прошлом он научился довольно неплохо за это время и лишь песочные часы на полу немного пошатнули его привычки. Сейчас было не время думать о прошлых ошибках. Надо было искать работу. В этом была большая проблема, но зато, пока он будет её искать, думать о чём-то плохом точно не будет. Ближе к вечеру дом уже не кажется таким чужим и холодным. Юнги сидит возле телевизора, закинув ноги на журнальный столик, и уже в который раз перелистывает объявления о работе. Его отвлекает звонок в дверь. Мин не на шутку пугается, ибо в тот раз такой звонок обернулся ему десятилетним сроком в тюрьме. — Привет. Юнги резко захлопывает дверь прямо перед носом непрошеного гостя, заставляя того вздрогнуть от неожиданности. — Эй! Погоди! Я ж не просто так пришёл! Открой! Это связано с Чимином! Открой! От этого имени Юнги ещё больше заводится, внутри неприятно колит и, как он ни старается, в голову начинают лезть старые воспоминания. — Чего тебе? — хмуро смотрит уже на молодого парня Юнги, расставив руки с двух сторон от двери, чтоб никто не прошёл внутрь. — Я, короче, знаю, что был виноват и все дела. Оправдываться перед тобой я не буду, потому что был глупым подростком и хотел всего и сразу. В общем, — он протянул мужчине письмо и ждал ещё некоторое время, пока додумается взять его в руки. — это от Чимина. Долгая история. Не думаю, что тебе будет интересно её знать. Он просто попросил передать тебе это, когда ты выйдешь на свободу. Блин, он реально был дураком. Я, по его мнению, должен был ждать что ли, когда ты освободишься? Мне на фига это надо было? — Наверное, потому что он был тебе дорог. Парень тут же замолчал и захлопал глазами. Как ни странно, Юнги не был зол, он не улыбался, конечно, но и не кричал. — Спасибо, что исполнил его желание, Чонгук. И это было сказано настолько искренне, что Чон замялся, начал мямлить, а потом, кинув короткое «не за что», поспешил удалиться. Юнги плюхнулся на диван и стал рассматривать конверт. Столько лет прошло с того рокового дня. Как назло воспоминания друг за другом начали всплывать в голове Юнги. Он вспомнил, как незадолго до суда узнал о похоронах Чимина, вспомнил, что тогда думал, что сойдёт с ума. А сейчас он смотрел на запечатанный конверт и боялся его открыть. Ему было слишком страшно возвращаться к прошлому. Он не знал, что там было написано, и эта неизвестность жутко пугала парня. На часах было давно за полночь, по телевизору шла какая-то глупая передача, а Юнги наконец решился распечатать письмо. Руки задрожали, когда мужчина увидел корявый почерк. Это был почерк Чимина. «Юнги, привет) Надеюсь, к тому времени, когда тебе придёт это письмо, ты уже не будешь так сильно злиться на меня. Надеюсь, что ты остынешь к этому моменту, потому что мне есть что тебе сказать. Я не умею писать таких писем, опыта как-то не было. Ну да, откуда б ему быть? Юнги-хён, ты не представляешь, как мне было плохо всё это время, пока ты находился под следствием. Я очень хотел тебе помочь, но не знал чем. А против отца идти боялся. Я знаю, что просто тряпка, раз не могу защитить того, кого люблю. Мне очень жаль, что всё так вышло. Хён, я правда не хотел этого. Когда я проболтался отцу, я был в стельку пьян и до ужаса зол на тебя. Я не сдержался и пошёл у него на поводу, когда он сказал, что тебя надо...посадить… на утро я пожалел, правда! Но сделать уже ничего не мог… Я очень часто вспоминал ту ночь, ты просил меня её запомнить до мельчайших подробностей. Знаешь, я запомнил. Потому что она была прекрасна) именно поэтому мне не хотелось ничего скрывать от тебя. Я почему-то подумал, что ты должен знать. Я не знаю, что на меня нашло тогда с Чонгуком. Просто, пойми меня, мне тоже было непросто. Ты был такой взрослый и недосягаемый, а Чонгук наоборот был близким, таким же как и я. Уже потом я понял, что это было не так и виной всему моё богатое воображение. Прости, что доставил тебе столько проблем (( Я знаю, что не оправдал твоих ожиданий, но знай, что ты мне правда был дорог, и я бы хотел ещё раз тебя поцеловать. Правда» Юнги закрыл глаза, чувствуя, что не сдержался и всё же заплакал. Звёзды снова сияли на небе, на улице горели яркие фонари, и дул ледяной ветер. Всё было как и десять лет назад. Юнги лежал на диване, завернувшись в одеяло, а ему снился маленький мальчик Чимин, который сидел на его кожаном диванчике и осторожно озирался по сторонам, боясь незнакомца по имени Мин Юнги.