От «А» до «Я»

От Харрисона Уэллса временами можно было ожидать всякое, но чего уж точно не ожидала девушка, так это того, что одним утром её будет ждать у дома не вихрастый доктор Уэллс, а мужчина, стриженный под ёжик. Мария замерла на пороге, во все глаза глядя на мужчину, стоящего возле машины и пытаясь собрать в кучу все разом разлетевшиеся при виде стоявшего за дверью человека мысли. Узнать в коротко стриженом мужчине Харрисона Уэллса, конечно, было можно, но вот причёска была сильно непривычной глазу. Она даже не поверила своим глазам, когда всё-таки сумела сообразить, кого именно видит на крыльце своего дома. - Что, нравлюсь? – с лёгкой усмешкой на губах интересуется мужчина. Он сменил только причёску, но с коротким ёжиком волос выглядел совершенно иначе. Казалось, даже лицо слегка изменилось, не смотря на очки, оставшиеся на месте, и привычное глазу уверенное спокойствие. И Ари никак не могла определиться: идёт мужчине эта короткая, даже на взгляд колючая стрижка, или нет. Тем не менее, она не долго оставалась молчаливой. - Безумно. – девушка театрально вздыхает и не менее показательно прикладывает руки к груди. – Я просто без ума. – заканчивает она и с улыбкой пожимает плечами в ответ на удивлённо приподнятую бровь. Слова, казалось, срывались с губ быстрее, чем она могла их обдумать. Однако с каждым произнесённым словом, уверенность в правильности данного поступка истаивала всё быстрее. - Вау. – тянет Уэллс, открывая девушке дверь, и, дождавшись, когда она усядется, наклоняется к ней. – Я ведь могу и запомнить. Он произносит фразу тихо, почти что интимным шёпотом, серьёзно и твёрдо глядя ей прямо в глаза. Хочется сбежать с места, скрыться, лишь бы не слышать слов, что произносит мужчина, потому что они звучат не как насмешка, а как предупреждение к чему-то. Вот только к чему именно – ей всё же несколько не понятно. Разум туманится, не в силах воспринять информацию верно, не позволяя обдумать всё и понять. Она чувствует его дыхание на губах и словно загипнотизированная сидит, внимая каждому слову. Кажется, что только что ей позволили заглянуть вглубь, увидеть ту часть Харрисона Уэллса, которая таится в самой глубине души. Она знакомится с опасным хищником, что прячется за человеческой маской, жадно облизываясь и ожидая шанса выйти наружу, сбросив неподходящее ему тесное обличие. Доктор Уэллс резко подаётся назад, дружелюбно улыбается и подмигивает, ошарашенной девушке, что сидит на пассажирском сидении. Ничто не напоминает о том, что происходило всего пару секунд назад. Он спокойно обходит машину и садится за руль. Ей становится не по себе от того ужасающе-резкого контраста и пугающей быстроты, с которой мужчина перешёл из одного состояния хищного, практически физически ощутимого интереса и предвкушения до ледяного спокойствия и слегка наигранной улыбчивости. Казалось, будто из лёгких выбили весь воздух и не дали шанса вдохнуть вновь. До лаборатории они едут в молчании, которое Ари, кажется, может потрогать руками, а стоит доктору Уэллсу остановить машину, как девушка быстро выходит, невнятно благодаря мужчину за помощь, и уносится в офис, старательно пряча глаза. К слову, она была отнюдь не единственной, кто замер, стоило только увидеть новую причёску доктора Уэллса. Барри так и вовсе не избежал столкновения со стеной, в отличие от Циско, что так удачно успел удобно устроиться за компьютером, потому что судя по его глазам, окажись он в положении стоя, то определённо упал бы. Эта новость дня была встречена с таким недоумением и шоком на лицах, что если бы кто-то взял в руки фотоаппарат, то уже через пару часов фотографиями можно было бы забить целый альбом. Обдумывали и укладывали информацию в своих головах работники некогда одной из ведущих лабораторий так же довольно долго. - Оу. – это была единственная фраза, которую смог выдавить из себя Циско, когда всё же сумел осознать увиденное. Не то, чтобы мужчине не подходила новая стрижка, но она определённо смотрелась довольно странно. Никто никогда не думал, что Харрисон Уэллс когда-нибудь так радикально подойдёт к смене собственной причёски. И, тем не менее, это всё-таки произошло. Харрисон тяжело вздохнул и немного разочарованно покачал головой. Ему просто захотелось посмотреть, что из этого выйдет, не более. Тем не менее, итоги превзошли все его самые смелые ожидания. В принципе, он никогда особо не задумывался над тем, чтобы укоротить свою шевелюру, и даже не может вспомнить причину по которой решился на это. Но не признать того, что реакция работников его знатно повеселила, он не мог. - Вы что, всегда теперь будете так реагировать? – нарочно насмешливо интересуется Уэллс, окидывая взглядом работников. Все тут же разбредаются по своим делам, активно изображая какую-то деятельность. Девушка смотрит на это с улыбкой, но стоит ей поймать взгляд мужчины, как она и сама тут же находит сто и одну причину держаться от доктора Уэллса как можно дальше на протяжении всего рабочего дня. Сначала, такое поведение Ари его веселило, немного после реакция на произошедшее с утра забавляла. К вечеру такая явная разница между привычным спокойно-улыбчивым поведением и появившимся смущением напополам с лёгкой насторожённостью начала напрягать. И оставлять всё в таком виде ему явно не стоило. В конце дня, когда девушка уже собиралась уходить, не став по обычаю дожидаться окончания работы доктора Уэллса, мужчина настойчиво ухватил её под локоть и провёл до своей машины. - Садись. Я подвезу. – сказано это было не грубо, но возражений мужчина явно слышать не желал. Она смотрела настороженно, с небольшой опаской, которая заставляла его хмуриться, и тем не менее, начать разговор он никак не мог. Не представлял, что стоит сказать или сделать, чтобы её состояние, которое весь день бросалось в глаза, изменилось и вернулось на круги своя. Весь путь прошёл в молчании. У него никак не находилось слов, а она отстранённо смотрела в окно, но он прекрасно видел, как напряжена до предела взвинченная за день девушка, которая явно успела себя накрутить. Он не брался представлять, что именно могла подумать девушка, что она представила и вообразила, однако результат его утренней шутки был весьма и весьма невесёлым. Лишь у двери он всё же остановил её, настойчиво развернув к себе и не позволив сбежать, закрыв за собой двери и заперев себя на все возможные замки. Мужчина подошёл ближе, приподняв её лицо за подбородок, и полу-улыбнулся, цокнув языком. В глазах её не было испуга, но нервозность виднелась даже невооружённым взглядом, как и натянутые до предела нервы, словно тетива, что готова сорваться с пальцев и запустить что-то необратимое, что-то, что перевернёт всё с ног на голову, когда ничего нельзя будет ни изменить, ни исправить. Он чувствовал, что делает шаг в пропасть, но не мог себе позволить оставить всё так, недосказанным, навсегда создав пропасть, не желал, чтобы она выстраивала стену отчуждения, которая свела бы на «нет» все усилия, все действия, совершённые ранее. - Я не люблю шутить, разбрасывая слова на ветер. – слегка наклонился, оставляя между губами какие-то миллиметры. – И играть не люблю. Особенно с чувствами. Он привлёк её к себе и осторожно поцеловал, не чувствуя никакого сопротивления. Теперь всё правильно. Теперь так, как должно быть. Он осознавал возможные риски, но не рисковать не мог, потому что в глубине души был немного эгоистом, был немного собственником, и не хотел чувствовать вновь ту пустоту, что разрывает на куски душу, разбивает вдребезги осколки, из которых он в который раз с упорством её собирал. Девичьи руки нерешительно обнимают его за шею, и он чувствует робкий, неуверенный ответ, заставляющий крепче прижимать к себе дрожащую в его руках фигурку. И, всё-таки, короткий ёжик ему совершенно не идёт.