Поражение

      Когда ему на голову надевали черный мешок и грубо заталкивали в кузов одного из грузовиков, Карл не мог поверить в свою удачу: теперь есть шанс отомстить; он смог помочь, смог спасти своего. В какой-то момент Карл начал считать себя самым большим счастливчиком последних месяцев.       Сейчас же, сидя в мягком кресле в светлой и просторной гостиной, он чувствовал, как затылок колет настойчивое ощущение, что он выписал себе смертный приговор.       Мужчина, напротив, был предельно спокоен и расслаблен, даже больше чем обычно. Откинув голову на спинку дивана, он смотрел заинтересовано и насмешливо, явно ожидая, что пленник сам задаст тему для разговора.       Ниган ждет его вопросов.       Он правда не знает, что сейчас должен говорить: «Что ты со мной сделаешь?» — это было и так понятно, если вспомнить состояние Дэрила. Затылок начинает колоть сильнее:       Тебе конец.       Карлу было не интересно, сколько человек жило в поселении; кто все эти женщины, что вьются вокруг; почему люди преклоняют колено, видя главаря.       Ответ на любой из этих вопросов слишком очевиден, чтобы тратить на них время.       Кинув взгляд на переговаривающихся у стены женщин, Граймс наконец собирается с мыслями:       — Что это за место?       Мужчина немного удивленно вскидывает брови, но с все той же спокойной улыбкой отвечает:       — Святилище.       — Нет, в смысле, что здесь было раньше?       — Фабрика какая-то. Когда мы пришли, здесь были цеха с ткацкими станками.       Карл кивает, отводя взгляд.       — Это правда все, что тебя интересует? — мужчина даже немного разочарован.       — Нет.       — Ну так? — ответа не следует. — Или тебя смущают мои жены? Правда, они красавицы? В таком случае, я тебя даже понимаю: я в твоем возрасте, наверное, был бы тоже, несколько… растерян, — он повернулся к одной из жен, той, что неотрывно наблюдала с того момента как они зашли. — Милая, мы, пожалуй, покинем вас. Передай там, чтобы принесли нам что-нибудь перекусить.       Она молча улыбается в ответ. Выходя, Карл поймал на себе долгий тяжелый взгляд. Она явно не так проста, как кажется.       Дойдя до конца широкого коридора, они свернули в еще одну комнату, оказавшуюся чем-то средним между спальней и кабинетом.       Садясь и устраивая биту на журнальном столике, Ниган приглашающим жестом указывает на место напротив.       Этакий уютный уголок для переговоров. С отдельной полочкой для Люсиль.       — Вот скажи мне, у вас там все такие необщительные? Ты все время молчишь, из Дэрила вообще слова не вытянешь. Где ваши манеры? А как же поддержание светской беседы?       — А что я должен говорить?       Мужчина усмехается:       — Что-то раньше я не замечал за тобой проблем со словарным запасом. Или отсутствие папочки как-то влияет на твою словоохотливость?       — Мне не нужно одобрение отца, чтобы сказать тебе, что ты мудак.       — Уже лучше! Хоть какой-то диалог. Но, к сожалению, этого все еще недостаточно для прогрессивного сотрудничества. Для начала, было бы очень здорово, если б ты снял все эту праздничную мишуру со своей головы.       — Нет.       — Послушай, я понимаю, — опять эти интонации, терпеливо объясняющиеся с неразумным ребенком, — в твоих глазах я выгляжу тем еще психом, и, естественно, тебе страшно. Но постарайся вникнуть в одну простую вещь: все, что происходит в этом мире, подчиняется правилам рыночных отношений — ты мне, я тебе. Вот Дэрил не смог этого принять, и посмотри, к чему все пришло. Но у тебя, пока что, есть шанс. Будь так добр, не просри его. Снимай повязку. Вот так. Видишь, как все просто. Прогрессивное сотрудничество. Если так пойдет и дальше, мы сможем найти общий язык.       Руки дрожали, а к горлу подступал ком из слез. Только не плакать. Ни-за-что.       — Оу, чувак, это и правда, мерзко! Господи, да ты же можешь врагов одним своим видом распугивать! Поделись, как это вообще случилось? — Ниган едва в ладоши не хлопает от радости.       — Один парень в меня выстрелил.       — А за что?       — За то, что мы убили его маму, — на этом моменте мужчина зависает с дрожащей улыбкой. Невозможно понять, все еще весело ему, или это что-то истерическое. Спустя несколько мгновений он трет бороду и, наконец, говорит задумчиво:       — Знаешь, беру свои слова назад: твоя рана вообще не жуткая. В сравнении с этой ахуительной историей! — смех сейчас режет по ушам и заставляет все внутри сжаться.       Глаза ощутимо печет, а кулаки сжимаются до боли.       Это не та история, которой хочется гордиться, и уж тем более не та, над которой можно посмеяться.       Ниган замечает, как дрожат плечи его собеседника:       — О, нет! — тянет он. — Ну, нет-нет-нет! Только, блин, не начинай плакать! Какого черта, ты только что навел страху, и решил сам же разрыдаться? Кто так делает вообще? Ладно, слушай, извини. Я не хотел доводить тебя.       Карл, пытаясь унять нервы, поднимает взгляд: вопреки ожиданиям он не напуган, не растерян — он зол:       — Ты ничего не знаешь о нас, а знал бы — убил.       — Ну, это спорное утверждение. Я не в курсе, видел ты или нет, но я хочу тебе кое-что показать, — мужчина прошел к одному из комодов, доставая камеру. — Помнишь ее?       — Да.       — Секунду, — вернувшись на место, он начал быстро щелкать кнопками, ища видео. — Нашел! Вот смотри, — он повернул экранчик и нажал на плэй. — Это — интервью твоего отца. Правда конченый псих? Ты погляди, все время озирается, говорит шепотом, дергается как ебаный эпилептик. Едем дальше: Дэрил. Шарахается, осматривает все, едва ли не обнюхивает — совсем озверел. Ну это ваша покойная вдовушка, земля ей пухом. Видит бог, я этого не хотел. А вот ты... — Карл сощурился, пытаясь разглядеть себя на маленьком дисплее. — Будь внимателен, Карл, и попробуй понять, что я хочу до тебя донести.       — Я не знаю, — равнодушно пожал он плечами.       — Хорошо, я объясню: каждый из присутствующих в интервью явно не здоров. В большей или меньшей степени. Но не ты. Ты спокоен, улыбчив и приветлив. «Я надеюсь, здесь мы найдем свой дом» — передразнил запись мужчина. — И после всего, что вы видели — это ненормально. Твою мать, пацан, ты вообще слышал про такую вещь, как посттравматический синдром?       — Слышал, и что?       — Это был риторический вопрос. Я имею в виду, даже в данный момент ты выглядишь серьезней, чем на этой записи. Хотя сейчас все не так плохо.       — На то есть причины.       — Не оправдывайся, я тебя ни в чем не упрекаю. Просто пытаюсь объяснить: я прекрасно вижу, кто из вас псих, а кто перепуганный моралист. Ты же не совсем глупый, чтобы относить себя к последним? Ты не из тех ребят, которые свято чтут справедливость и человечность. Ты не будешь впрягаться из одних лишь гуманных побуждений. Соответственно, вопрос: Зачем ты здесь?