Из серебра и золота

Робб Первые слова, которые Розлин произносит при первой встрече: «ой, извини», а после улыбается, показывая ямочки, и отходит на шаг. Не сказать, что она сильно задела его — он бы и не заметил слабого толчка вбок, если бы не её робкие извинения. У неё на носу россыпь веснушек, а глаза теплого, зелено-орехового оттенка, и Роббу кажется, что совсем не важно, что она говорит ему, лишь бы улыбалась и продолжала мило краснеть, глядя из-под опущенных ресниц. Роббу восемнадцать, и у него по бицепсу вьётся «боже мой, я думала, это Санса», что вызывает приступы хохота у друзей. Сначала он смущался — его метка проявилась в пятнадцать, когда мнение ровесников имеет значение, но потом он привык переводить всё в шутку. Он скрывает заветные слова за рубашками с длинными рукавами, ведь некоторые девчонки так и норовят занять не своё место. — Моя мама ждёт нас сегодня на семейный ужин, — его теплая ладонь ложится на хрупкое девичье плечо, и Розлин послушно кивает, позволяя каштановым прядкам заслонить лицо. У Робба кружится голова от духов под стать её цветочному имени, и тому, как её тихий голос зовёт его по имени. Совершенно не важно, что она произнесла совсем не те слова. Это не имеет значения, пока его Рози целует в щеку, оставляя липкое пятно от блеска для губ. На ужин приезжает дядя Эдмур, что постоянно смеется и блестит карими глазами, совсем не похожими на материнские голубые и теткины почти серые. Не сказать, что он нравится Роббу, который стремится быть во всем похожим на отца, Эдмур слишком легкомысленный, слишком холостяк, слишком не обремененный обязательствами. Он то исчезает, то появляется, изредка присылая фото из разных уголков земли. Ему вот-вот стукнет тридцать, а его родственная душа затерялась где-то на бескрайней земле. — Не могу поверить, что засранец вырос настолько, чтобы у него появилась такая очаровательная девушка. Из лица Розлин исчезают все краски, и Робб без слов понимает, что дядя, наконец, нашёл своего соулмейта. Какая ирония.

***

Он сначала не замечает её — сложно сделать это, пока находишься на военных учениях и валишься от усталости с ног. Он живет по привычке, выполняя поручения руководства и периодически отзваниваясь матери. Служба даётся ему без особого труда и доставляет удовольствие в виде ноющих мышц. Робб не обращает внимания на зуд в нижней части живота, но однажды всё-таки его взгляд цепляется за нечеткую линию, будто кто-то пытался стереть слова ластиком: «только не говори, что падаешь в обморок от вида крови». Он трёт её пальцем, не веря глазам: у него уже есть метка, зачем вторая? Это было редкостью иметь двух соулмейтов, также как не иметь ни одного. Он моргает, оттягивает футболку и идёт на учения, забывая о новых словах к вечеру. Её зовут Талиса, и её волосы черны, как сама ночь, а в улыбке больше насмешки. Ей доставляет удовольствие дразнить его, когда он заходит в лазарет, и кусать за плечи, теснее прижимая к себе. Робб счастлив настолько, что готов кричать об этом на каждом углу. Он никогда не отличался импульсивностью, но одно её слово — и он бросит всё к её ногам и отречется от своего имени. — Не думаю, что твоя мать обрадуется, когда ты привезешь чужестранку домой. — Она примет мой выбор. От Талисы пахнет лекарствами и травами, и Роббу нравится тереться носом о её ключицы. Он думает, что сделает ей предложение, когда они приедут в Винтерфелл. Она сожмет губы в тонкую линию и нахмурится, прежде чем согласиться. Мать непременно полюбит будущую невестку, ведь они так похожи: обе сильные женщины, обе обожают его и постоянно укоряют за бесстрашие. Джон похлопает по плечу и поздравит — ему лучше других известно, во что превратился брат после разрыва с Розлин, ведь именно он прикрывал Робба, когда тот не ночевал дома, шатаясь по улицам, словно проверяя удачу. Может, даже резкая Игритт, чьи волосы напоминают оттенком истинных Талли, улыбнется и отпустит язвительный комментарий. Арье не интересны любовные похождения братьев, а вот шестнадцатилетней Сансе не помешает отвлечься от драмы с Джоффри (она так напоминает Роббу самого себя, когда он встретил Рози, надеясь, что слова на теле ничего не значат, если есть чувства). Талисе идеально подходит фамилия Старк. Она погибает до того, как они успевают прибыть в Винтерфелл, а её первые слова слезают с его кожи, как чешуя со змеи. Мирцелла Робб Старк идеально подходит на роль принца из сказки — у него мягкие кудри, волевой подбородок и добрая улыбка (хотя улыбается он редко). Он заботливый брат, не чета Джоффри, что оставляет на нежной коже сестры синяки и называет её «глупой дурой» на всех ужинах, что проводит её семья, заставляя глотать от смущения слезы. Робб молчит, его почти никогда не видно, но Мирцелла знает, что голос у него, как мёд, а цвет глаз сравнится только с океаном. Она нашла в нем своего принца, попав под стереотип, что все девчонки влюбляются в старших братьев лучших подруг. Санса старше на два года, но она берёт Мирцеллу под своё крыло, и вместе им легче справляться с нападками жестокого Джоффа — у юной Баратеон куча вопросов о Роббе и понимание того, отчего Санса так крепко цепляется за Джоффри. Они обе верят в сказки о принцах и рыцарях (может, Старк чувствует себя Белль из «Красавицы и Чудовища», кто знает). Мирцелла может только позавидовать тому, какие прочные узы связывают семью северян — Санса упрямо отмалчивается или переводит всё в шутку, когда Мирцелла пытается выяснить, что за слова определяют будущую половинку Робба, поэтому той приходится придумывать самой сценарии их первого диалога. Короткое «извини» на запястье даёт волю её девичьей фантазии. — Извини. — Ничего, ты Робб, верно? А я Мирцелла, подруга твоей сестры. — Знаю. — Извини. — Ничего, тебе не за что извиняться, я такая неуклюжая. — Ничего подобного. Хочешь сходить со мной в кафе в качестве компенсации? А потом мать отправляет Мирцеллу на полтора года в Испанию, чтобы та подтянула язык (на самом деле, у отца появились проблемы с алкоголем и он стал вести себя неадекватно в присутствии детей), и девушка крепко обнимает Сансу, обещая, что они по-прежнему останутся друзьями. Они остаются. Санса приезжает на каникулах в Валенсию, и они проводят два месяца под нежным солнцем. Мирцелла почти не спрашивает о Роббе, ведь руки ей целует солнечный мальчик Тристан. Он смуглый и по-южному красивый, в его взгляде нет северного льда. Санса загадочно улыбается и подбадривает её, помогает собираться на свидание и отшучивается, когда речь заходит о её собственном соулмейте. Говорит, что он просто ещё её не нашёл. Мирцелла понимает, что её подруга выросла из сказок, столкнувшись с реальной жизнью. В восемнадцать она возвращается домой, плотнее кутаясь в пальто от непривычного холода. Тристан остался в Испании, и ей ничуть не жаль расставания, флёр легкой влюбленности постепенно сходит на нет, сводя их телефонные разговоры к минимуму. Находиться дома нет сил, ведь даже после смерти отца в их особняке пахнет ликером и шлюхами, старший сын принял своё наследие. Джоффри слетает с катушек окончательно, и даже мать не может вразумить его. У него проколы у вен и бешеный взгляд, от которого Мирцелла бежит в старое поместье Старков, что в паре часов езды, почти в лесной глуши. Санса принимает её с радостью, как родную сестру, и на душе становится теплее. Для неё освобождают старую комнату Джона, что живёт отдельно со своей девушкой, и Мирцелла привыкает к новому темпу жизни. Робб давно перебрался в город, откуда удобнее добираться до работы, и она слегка разочарована — старые стены будоражат воспоминания о её детской любви. Переодеваясь в комнате Сансы перед вечеринкой у Тиреллов, Мирцелла тихо подпевает какой-то попсовой певичке, покачивая головой в такт. Ей нравится, как длинные волосы отливают золотом в свете лампы. Она как раз прикладывает топ к груди, не в силах выбрать, что надеть, когда раздается стук в дверь. Наверняка Санса, её манеры, казалось, никогда не исчезнут. — Извини! — раздается мужской бас, и Мирцелла слегка вздрагивает и разворачивается, чтобы встретиться взглядом с Роббом Старком. — Боже мой, я думала, это Санса, — выпаливает она, прижимая теснее топ. Позже, спустя два месяца долгих взглядов и опасливых галантных ухаживаний Робба, она заливисто смеётся над собственными словами на его бицепсе. Ему нравится заглушать её смех поцелуями.