Из серебра и золота

Джендри Он всегда был тем парнем, которого называют «свой в доску». Способность приспособиться к любой, даже самой отвязной компании, помогает выжить в худшие времена — в трущобах, где он родился, других и не бывает. Его обожают соседки «немного за сорок», потому что он помогает им, пока их мужья пьют в барах или гниют на зоне, его любят девчонки из школы за добродушную ухмылку и подтянутые мышцы, его уважают парни за лояльность. Вопреки распространенному мнению он не идет воровать, как многие сверстники, кочуя с одной подработки на другую — шестнадцатилетнего сопляка легко кинуть на деньги, когда у него за спиной только блудливая мать с кучей долгов и компания шпаны в качестве «крыши». Он пытается выкарабкаться из болота, понимая, что долго не протянет в этом месте: или его убьют в драке, или сопьется, как, по слухам, его отец. Отца, Джендри, само собой, не знает. Он сомневается, что мать сама знает, кто он. Он учится в школе, кропотливо делая домашнее задание и проводя по несколько часов в неделю в библиотеке. Колледж кажется далекой, но осуществимой мечтой. Ему бы только чуть больше времени, чтобы заработать достаточно денег. Джендри Уотерс выживает, как может, и ему нет дела до милых сказок про родственных душ. По крайней мере, самоубеждение у него работает на уровне. Он пытается убедить себя, что просто не потянет сейчас на себе ещё кого-то, что ему бы сил, чтобы защитить себя самого. Но потом он думает, как однажды, когда он станет кем-то, с чьим мнением будут считаться, кто не считает каждый пенни и может позволить себе не работать без выходных и отпуска, то встретит ту, которую судьбой предназначено любить и оберегать. Его метка появляется на предплечье в семнадцать, сразу после того, как он набивает себе первую татуировку. «Пошёл нахер, мудила» дополняет бычью голову на смуглой коже, и Джендри понимает — с его соулмейтом будут проблемы. Мать умирает в тот год, когда он заканчивает первый курс в колледже. Ему дают комнату в общежитии, потому что их крохотную квартирку забирают за долги, и Джендри стискивает зубы и даёт себе установку выплыть из этого дерьма любой ценой. Мелисандра появляется в его жизни с наручниками в руках и острыми ногтями, впивающимися в запястье. Она несколько часов держит его в участке, чтобы потом допросить о драке в одном из баров, где он подрабатывает барменом, и улыбается ему скользко, слегка по змеиному. От её взглядов слегка тревожно, но Джендри соглашается пойти с ней поужинать. Ужин перерастает в совместное утро, и Уотерс, сам не понимая как, оказывается её «мальчиком по вызову», когда в её отношениях с каким-то военным разлад. Он старается не думать о моральной стороне их связи, наслаждаясь её грубоватыми ласками и сандаловыми духами. Она потрясна в постели, и двадцатилетнему парню не на что жаловаться, правда. У него нет к ней никаких чувств, упаси господи, и ему всё равно, кто её соулмейт, потому что однажды он видит, что её тело усеяно надписями (кто знает, может, где-то есть и его слова). Она необычна, как цвет её пламенных волос, вот только не способна сжечь его, как своего военного. Ему нравится работать в баре — это не пыльно и приносит неплохие чаевые, если ночь удалась. Посетители, по большей части, не буянят, хотя случаются и драки, и изливают ему душу (он ведь «свой парень», помните?). Джендри многих запоминает и знает по имени, ему нравится видеть в баре знакомые лица. У них нет строгой политики по возрастному ограничению, но всё же он думает, что это перебор, когда видит девчонку, которой по виду не больше шестнадцати, как бы она не старалась выглядеть старше с помощью тяжелого макияжа и темной одежды. Он хочет пожаловаться начальству, но его быстро осаждают и приходится мириться с её присутствием. Он следит за ней краем глаза, каждый раз когда темная макушка появляется на горизонте, потому что ей не место среди сброда, что здесь ошивается. У девчонки отсутствуют тормоза, так как она постоянно влезает в неприятности и лишь чудом избегает последствий. Джендри не знает её имени, но почему-то уверен, что оно созвучно слову «беда». — Ты выглядишь уставшим, — раздается тягучий голос Мелисандры, когда она плавным движением располагается на барном стуле. — Опять не спал несколько суток? Он пожимает плечами, без слов ставя перед ней бутылку холодного пива. Она редкий гость, но её предпочтения ему хорошо известны. — Рик попросил выйти за него на смену. За столиком, где расположилась шумная компания, он замечает небольшой силуэт девочки-беды. — Тебе не стоит так изводить себя, это вредно для здоровья, — Мелисандра делает долгий глоток, по-кошачьи щурясь, и Уотерс думает, что сегодня явно не в состоянии поехать к ней. — Я учту, — он проходится по ней взглядом, замечая раздраженное постукивание ногтями по стойке и нервные взгляды на телефон. — Проблемы со Станнисом? Она закатывает глаза. — С его женой. Ему, правда, нечего сказать этой женщине с десятком соулмейтов, которых она находит, чтобы потерять. Она не делится с ним переживаниями, но не нужно быть гением, чтобы понять — она несчастна в этом многообразии родственных душ. Иногда Джендри думает, что метки — это проклятие, а не благословение. Арья Кровь Старков даёт ей то, чего так не хватает братьям и сестре, — кураж и безрассудство. Мать вздыхает и говорит, глядя на её разбитые губы и коленки, что с возрастом это пройдет, а у отца, не смотря на нарочито укоризненный вид, в глазах восторг — Арья уверена, что он видит в ней своих собственных брата и сестру. А ещё он боится, как боится и мать, что она закончит так же, как Лианна и Брандон, — встретит смерть слишком рано. Вот только Арья не боится смерти, слово «страх» отсутствует в её лексиконе. Ей непонятна Санса с её мечтательностью, и она дразнит её непрестанно, только потому что они разные. Она слегка тревожится за Брана, ведь он так не похож на остальных. И смеется над Джоном из-за его депрессивности. С остальными братьями Арья Старк на одной волне, потому что они понимают её. Иногда отец говорит, что у него не четыре сына, а пять. Арья не обижается. У неё нет подруг, зато есть пара классных друзей. Плевать, что когда-то они оба были неудачниками, Старков в школе уважают достаточно, чтобы не перечить одной из них. Ломи и Пирожок идут с ней по жизни рука об руку, и она действительно заботится об этих придурках. Когда в пятнадцать лет, Ломи пытается неловко поцеловать её, то получает за это в солнечное сплетение и сыплет проклятьями в сторону разозлившейся не на шутку подруги. Она материт его и клянется, что оторвет ему язык, если он попытается ещё раз. Само собой, этого не происходит, и они больше никогда не говорят об этом инциденте. На восемнадцать отец обещает подарить ей байк, а пока Арья подводит глаза чёрным и запрыгивает на мотоцикл одного из своих друзей, Сандора. Бедный парень (хотя, скорее, мужчина, учитывая его возраст) терпит её только из-за Сансы, у Арьи нет насчет этого иллюзий, точно так же, как у него нет шансов с её старшей сестрой, которая недавно обрела своего соулмейта. Сандор пьет, матерится и курит, и учит Арью рукопашному бою. Может, он видит в ней отголоски Сансы, это, правда, не столь важно, так как благодаря ему Арью пускают в бары и уважают на улицах. Арье Старк нравится жить так, будто сегодня — последний день. Она часто проводит время с Сандором и компанией в дешевом баре, пропитанном запахом хмеля и пота, и громко смеется над шутками брутальных мужчин, что приняли её в свой круг. Иногда она ловит взгляд парня за барной стойкой, но каждый раз отворачивается, потому что не в её правилах знакомиться со смазливыми мальчиками в барах. Ей завтра восемнадцать, и предвкушение новых возможностей кружит голову. Она толком не успевает понять, кто затевает драку, слышит только «Григор, ублюдок, мать твою!», а потом по скуле Сандора проходится огромный кулак, и начинается потасовка. Кураж бьет по венам, и глаза Арьи загораются от восторга, когда ей удается задеть кого-то в толпе, ощутив привычную жгучую боль на костяшках пальцев. А потом она чувствует, как её куда-то тянут, и, не смотря на попытки вырваться, оказывается на чьем-то плече. — Пошёл нахер, мудила! — кричит она, колотя кулаками в спину и жалея об отсутствии ножа в кармане. На улице её ставят на землю, и Арья оказывается лицом к лицу с голубоглазым парнем-барменом, который постоянно на неё пялится. У него бешеный взгляд, а пальцы с силой вцепились ей в плечи, заставляя стоять на месте. — Ты что, совсем шальная? Что ты творишь, блядь?! — у него приятный голос, хотя Арья обычно и не замечает таких вещей в людях. Она отталкивает его, готовясь пару раз врезать, если понадобится. — Не твоё дело! Он продолжает удерживать её на месте, и силы в нем необыкновенно много. — Тебя там просто убьют, ты жить, что ли, не хочешь? — бушует он, и Арья вдруг стихает, потому что его непонятная забота сбивает с толку, а адреналин постепенно уступает место чувству самосохранения. Она прислушивается к возне в баре и вздрагивает от звука выстрела, постепенно осознавая, насколько всё серьёзно. — Да отпусти ты меня! Парень убирает руки и отходит на пару шагов, неверяще качая головой. Арья облизывает губы, ощущая металлический привкус, и шипит от резкой боли. — Седьмое пекло. — Надо обработать рану, — ворчит её «спаситель». — Да ты, я смотрю, умник. Какого чёрта, ты вообще влез? — Пойдем, — он кивает куда-то в сторону. — Сюда сейчас копы приедут. — Мудила, — бормочет Арья, но послушно следует за ним, так как если она влипнет в неприятности, то отец точно посадит её под домашний арест и не отдаст байк. — Джендри тоже звучит неплохо, знаешь ли, — фыркает парень, и у него забавная кривоватая ухмылка. Арья закатывает глаза. «Мудила» становится его прозвищем. Потому что Арья Старк не делает исключений для своих соулмейтов.