____________________
— И с чего вдруг ты решил подняться по пожарной лестнице? — часом позже спросил Енох, когда им принесли по омлету с печеночным хлебом. Ламех заказал для него еще и овощной суп, да в таком количестве, будто решил откормить своего убийцу на убой, но тому в целом было наплевать. Такой исход его бы совсем не удивил. В отличие от поведения Ламеха. — Обычно же ей пользуются только твои гости. Ламех пригубил виски и пожал плечами. — В пансионе появилась дама, которую я на дух не выношу, — ответил он. — Не хотел попасться ей на глаза. — А сверток? — Что? — удивленно переспросил Ламех. Енох сглотнул кусок омлета. — Ты нес под мышкой что-то в оберточной бумаге. Куда это делось? — Закинул тебе на шкаф, — беспечно отмахнулся он. — Не хотел лишний раз подниматься. Ты же не против, что я к тебе загляну на обратном пути? — Ты платишь за мое проживание. Заглядывай, сколько влезет. — Замечательно, — с улыбкой протянул Ламех. — Как удобно, когда есть такой понимающий друг. Друг. В обществе он никогда не называл Еноха ни своим работником, ни убийцей. Все, кому Ламех платил деньги — или от кого их получал — мгновенно становились его друзьями, и, надо признать, редко об этом жалели. Он был не то чтобы красив (даже по орочьим меркам), но умел располагать к себе и со вкусом одеваться. Хоть внешне они и были достаточно похожи, Енох понимал, как, должно быть, худо он выглядит на фоне Ламеха в костюме, подогнанном точно по размеру, с начищенными клыками и золотыми запонками с квадратными янтарями. Янтарь поблескивал и на его зажиме для галстука — хорошего, шелкового галстука, не чета той черной тряпке, сдавливавшей Еноху шею. Все орки были в чем-то особенно хороши. Енох, к примеру, отлично убивал. А Ламех с поразительной непринужденностью завязывал новые и, что важнее, полезные знакомства. У него были свои «орчики», «гномики» и «эльфики» то тут, то там, которым он исправно платил и которые оставались верны ему несмотря ни на что. Впрочем, думал Енох, если о каждом он заботился хотя бы в половину так же, как о своем ручном убийце, это было вполне объяснимо. Побитый жизнью орк с тяжелым взглядом необъяснимым образом устраивал Ламеха. Настолько, что он даже поселил его у себя под боком — в том же пансионе, только этажом ниже. Енох не знал, чем удостоился подобной чести — даже любовниц Ламех селил в другом районе — но предполагал, что так ему просто удобнее. Свистнул — и убийца вышел на охоту. И даже за труды сверх платы попросил всего лишь канарейку. «Почему? — со смехом тогда спросил он. — Почему не кошку?» «Мне будет жалко ее есть, когда оголодаю», — был ему ответ. — О чем ты мечтаешь, Енох? — внезапно спросил Ламех, покачивая в бокале виски. — Ну, раз теперь у тебя есть Соловей? Енох пожал плечами, хлебая овощной суп — густой, как самое настоящее рагу. — Побывать в землях Нод, — просто ответил он. — Увидеть нашу родину вживую, а не на картинке. Ламех расхохотался. — А, так вот ты чего добивался! — весело сказал он. — Нет, вынужден тебя огорчить: от табака и хандры ты, увы, не позеленеешь. Во всяком случае, настолько, чтобы жить там, — его губы растянулись в улыбке, еще сильнее обнажая клыки. — На самом деле, это хорошая мечта. Достойная. Постарайся ее не потерять. Смутившись от похвалы, Енох подавился супом и закашлялся. Не зная, как на это отвечать, он поспешил перевести разговор в другое русло. — Пока ты шел в пансион, тебе псов не попадалось? — Видел парочку, — Ламех предпочел сделать вид, что не удивлен сменой темы. — А что? Они тебе спать не давали? — О них стали очень много говорить, — понизив тон, ответил Енох. Ламех приподнял бровь и отпил виски. — Я слышал, что они нападают друг на друга и на прохожих. Чьих-то знакомых загрызли до смерти. Ламех помрачнел и задумчиво постучал стаканом по губам. — Я знаю, чем это может быть вызвано, но не понимаю, как… — он осекся и резко вскинул голову. — А она что здесь делает? Енох развернулся и помотал головой. Искать долго не пришлось — Ламех, как и многие, не сводил глаз с эльфийки, подошедшей к барной стойке. Удивительное дело, думал орк, и что ей только понадобилось в захудалой забегаловке в портовом городке? Эбонитовый цвет ее кожи и темно-зеленое платье придавали ей схожесть с пятном сажи, посаженным в центр начищенного капота — до того несуразно и не к месту она выглядела. Краем уха он услышал, как Ламех поставил стакан на стол, и повернулся к нему. — Скоро вернусь, — бросил он, уже поднимаясь со стула, но в его глазах Енох не увидел ни привычного обаяния, ни игривого огня — лишь злость, холодную и уродливую. Ламех подошел к эльфийке и, схватив ее за плечо, развернул к себе. Как Енох ни выгибал шею, он не видел ни ее лица, ни Ламеха, и потому не мог прочесть по губам, о чем они спорили. В том, что именно спорили, а не говорили, сомневаться не приходилось: эльфийка недовольно дергала руками и ушами, постоянно вырываясь, а Ламех нехарактерно часто сжимал кулаки. Не прошло и минуты, как он взял ее под локоть и повел к выходу. Хоть эльфийка и упиралась, крика она, тем не менее, не поднимала, и это казалось Еноху всё более и более странным. Когда Ламех распахнул дверь, раздалось два хлопка. Так хлопают ставни на ветру или блины в духовке, и потому поначалу никто ничего и не заметил. Но Енох вскочил со стула и ринулся к двери. Он слишком хорошо знал этот звук. Звук винтовки с глушителем. Хоть и прошла всего пара мгновений, эльфийка успела скрыться, оставив Ламеха стоять на одном колене, зажимая две раны в груди. Сплюнув кровь, он покачнулся и упал на руки подбежавшему Еноху. — Псы… — прохрипел Ламех, цепляясь за его галстук — тот самый, неказистый, который теперь уже попросту душил орка. Подтянувшись на нем, он взвыл: — Беги!.. И остался на его руках трупом.Прелюдия
22 января 2024 г. в 14:19
Псы, говорили они. Куда ни глянь — одни проклятые псы.
Енох лежал на кровати, курил и слушал. Сами собаки были ему глубоко безразличны — он мог даже пристрелить какую-нибудь дворнягу, если не хватало денег на ужин, — но вот разговоры о них вызывали живой интерес. За последние три дня о псах успели посудачить все — от уборщиков, кативших тележки за его дверью, до личностей с сильным южным акцентом, торопивших дам поскорее забраться в салон автомобиля.
Из всей этой болтовни Енох вычленил ровно три полезных факта. Собак много. Они агрессивны. Их резко возросло в числе.
Пригодится, если Ламех спихнет на меня и это дельце, безрадостно подумал он, выпуская в потолок белую струю дыма. За окном задребезжали ступеньки. Поступь была легкая, уверенная, и Енох лениво скосил глаза, уже зная, кого увидит. Легок на помине.
— Эй, Ламех! — крикнул он в открытое окно, когда в поле зрения показалась белая вихрастая макушка. — Теперь и ты лестницей для гостей пользуешься?
Шаги замерли — возможно, на долю секунды, но Енох это заметил. Если не хотел попадаться мне на глаза, мог бы подняться на лифте, отстраненно подумал он, затягиваясь сигаретой. Впрочем, развить эту мысль ему не дали — из-за окна донесся раскатистый смех.
— Ничего-то от тебя не скроешь, — весело заметил Ламех, заглядывая в окно. Под мышкой у него был зажат сверток в оберточной бумаге, в которой обычно упаковывали колбасу. — Слушай, может, у тебя в роду эльфы были? Или в кого ты такой ушастый?
— В тебя, — сухо ответил Енох, не прекращая смолить. Сверток по-прежнему привлекал его внимание. Ламех ненавидел колбасу. Для чего тогда он ее купил? — Ты же мне платишь, чтобы я слушал как можно больше.
— И много ты наслушал, лежа в пансионе? — поинтересовался Ламех, запрыгивая в комнату. Глянув на растянувшегося на кровати Еноха, он присвистнул и облокотился на подоконник. — Ты что же, даже не переоделся с поездки?
— Мне было влом.
— Да ты же весь в крови.
Енох вытащил изо рта сигарету и поднял руку. Да, действительно, и манжеты, и рукава, и даже его ладонь покрывали засохшие бурые пятна. Возможно, кожа чесалась, но он так давно разучился прислушиваться к себе, что не мог сказать наверняка. Вернув сигарету в рот, Енох пожал плечами.
— Раз полиция не пришла, значит, никто не заметил.
Ламех протяжно выдохнул и покачал головой. Сверток хрустнул у него под рукой.
— Вот именно поэтому я и не могу поручить тебе задания посерьезнее, — заметил он, подходя к клетке с канарейкой. Нагнувшись, Ламех легонько провел по решетке, и птица, поначалу испуганно попрыгав на жердочке, всё же подлетела к нему и дружелюбно куснула за просунутый между прутьями палец. — Если бы ты следил за собой так, как за своей канарейкой…
— Я слушаю. Я выслеживаю. Я убиваю, — мрачно прервал его Енох, затягиваясь в последний раз и вдавливая сигарету в пепельницу. — Меня это вполне устраивает.
Ламех, вынув из кармана пару листьев иссопа, прицепил их к дверце клетки, после чего довольно кивнул и повернулся к нему.
— Но не всегда же мне надо будет просить тебя кого-то убить.
Енох приподнял бровь; его взгляд так и говорил: «Ой ли?».
— Ладно, — Ламех отряхнул руки, хоть почти ничего и не трогал, и скрестил их на широкой груди. — Убийцам тоже надо есть. Мне не нужны работники, у которых не будет сил даже пистолет поднять, — он ловким взмахом повернул запястье и глянул на часы. — Жду пятнадцать минут. Не успеешь умыться и переодеться — платить будешь сам.
Устало выдохнув, Енох через силу свесил ноги с кровати и стащил с себя окровавленный пиджак. Пару раз щелкнул каблуками, чтобы сбить налипшую пыль и грязь. Провел ладонью по лицу, задевая пальцами щетину. Чтобы привести всё это в порядок, требовалось больше пятнадцати минут, но он что-нибудь придумает. За это ему и платили.
В первую очередь он подошел к клетке и сдернул листья иссопа, пока канарейка не начала их грызть. Закинув их в рот, он наткнулся на обиженный взгляд Ламеха.
— А я так хотел ее порадовать, — Енох закатил глаза, разжевал листья до вязкой кашицы, а потом взял щетку и начал растирать ее по зубам. Сплюнув остатки в раковину, он наполнил стакан водой и прополоскал рот. Ламех, услышав это, продолжил: — Как ты, кстати, ее назвал?
— Соловей, — проворчал Енох, отмывая под холодной струей лицо. Ламех удивленно обернулся к клетке.
— Но это же канарейка.
Енох уперся руками в края раковины и саркастично взглянул на него.
— А мне приятно думать, что у меня живет ручной соловей.