Ночь. Кухня. Ты

      На улице снова дождь. Дождь… Будто стадо слонов неспешно пляшут по оконным стёклам. Темно. Только слабо виднеются очертания деревьев да и свет из чужих квартир пробирается сквозь водяной поток. И стоило читать эту «сказку» на ночь. Эдгар По в час ночи — не лучший вариант. Вздрагиваю от резкого грохота. Начинается гроза. Ветер пробирается через щели и будто поёт гимн в усладу Сатане. Казалось бы, чего бояться? Но сердце бьётся в ритме вальса. И не хочет успокаиваться. В комнате темно. Босиком выхожу на коридор, чтобы шаги были как можно тише. С кухни слышится рёв монстров, эхом исходящий из вытяжки, и твой тихий шёпот, когда ты перечитываешь очередную страницу материала, на слух выделяя, где какие неточности. А говорила, что сегодня ляжешь пораньше. Врушка. Улыбнулась, вспомнив твой уверенный взгляд и напряжённую позу. Ты готова была защищаться, «если сказала, то сделаю!». А я молчала и допивала свой кофе. С тобой лучше не ссориться, а то ситуация может стать опасной для жизни. А сейчас я стою в проёме двери и думаю о том, как завтра ты будешь ворчать, чувствуя себя неловко за то, что «обманула» меня. И я буду злиться, но уже по другой причине…       Ты всё ещё пишешь свой чёртовый материал, не замечая непогоды, да и меня. Просто не можешь заметить, ведь вся поглощена процессом. Цепляешься за каждую мимолётную мысль, записываешь на отдельных листах. Ведь могут пригодиться, пусть не в данном абзаце, может, даже не в этой статье, но «а вдруг!»       Шёпотом повторяешь строки и крутишь кольцо на пальце — что-то не так, тебе не нравится. Отрываешь взгляд от страниц и смотришь пустым взглядом в окно. Почти не дышишь. «Сейчас». Резко дёргаешься и как одержимая начинаешь снова чёркать, исправлять. И снова замедляешься, дёргаешь ручкой в такт ударениям и удовлетворённая переходишь дальше. Интересно, когда я научилась предугадывать твои действия?       Шлифуешь каждое слово. Педантка. Сколько же проблем у редакции было во время практики, когда тебя оставляли на вычитке… Редактор чуть не выл от количества обнаруженных ошибок и неточностей, которые не было времени исправлять. Спустя неделю тебе уже не давали корректурных работ. Ты злилась, думая, что делаешь что-то не так, когда на самом деле это работники редакции не доросли до твоего уровня. Им и так было хорошо. В консервной банке тоже хорошо… Но я не стала выслушивать твои нюни и начала тебя подкалывать. Меня ещё никогда не били подушкой так больно. Даже синяк оставила… Вот ведь бешеная! Но такая красивая… Что-то мысли не в ту сторону убежали…       Ноги начали затекать. Прошло сорок минут. Вот ты перестала нервно дёргаться и лишь расслабленно жестикулируешь рукой. Скоро закончишь. Почти два. Это хорошо. Сегодня ты и в самом деле постаралась — вчера ведь легла в пять. Зато сдала три материала за день. Это много. Пока. Но я слишком хорошо тебя знаю, скоро ты привыкнешь к нагрузке и будешь писать не меньше, чем самые продуктивные сотрудники. Хотя по-прежнему будешь ходить насупившись и говорить, что этого недостаточно. Меня иногда пугает твоя самокритичность. Но я та ещё заранка, поэтому не скажу, что считаю тебя крутым журналистом и что завидую… Да завидую, потому что мои работы не вызывают такой шквал эмоций, как твои. И ещё ревную, ревную тебя к работе. Но вот это тебе точно совсем не нужно знать.       Тихонько шагаю обратно за линию света и возвращаюсь в кровать. Ложусь на твою половину, чтобы согреть место, и слышу, как ты собираешь письменные принадлежности. Старая школа. Стараешься писать на бумаге, а не в Ворде. И я тебя понимаю, сама также делаю. Перекатываюсь на своё место. Слышу твои тихие шаги: думаешь, что я сплю. Цепляешься ногой за край ковра, падаешь с шумом и матами. Обычно ты не ругаешься. Начинаю смеяться в подушку, ты шипишь и обещаешь, что однажды разбудишь меня ведром холодной воды. А потом ещё и кота приведёшь. Знаешь же на что давить! Я не люблю животных в квартире. Скоро договоришься. Примирительно тяну тебя за руку, и ты ложишься, прижавшись ко мне своими холодными конечностями. И мне это нравится, с тобой я чувствую себя мазохистской…       Чувствую, как ты улыбаешься, и провожу рукой по твоему бедру, пробираясь под сорочку. И ты сразу меняешься. Забираешься свехру, специально елозя, ведь знаешь, что я от этого загораюсь. И в моём сердце снова тахикардия, но теперь от кое-чего приятного. Я стягиваю резинку с твоих волос и тянусь к губам. Даже без света я вижу каждый миллиметр тебя. И снова влюбляюсь. Твои мышцы сокращаются от каждого моего прикосновения — и я готова прыгать от счастья. С каждой секундой движения становятся всё раскованнее, и ты сбивчиво дышишь, как и я. Кажется, сегодня нам не уготовано лечь раньше. Но это совсем не расстраивает. Голова идёт кругом, и я всё никак не могу понять, что испытываю к тебе.       Мы знакомы двенадцать лет: то были просто подругами, то перестали общаться, то, решив попробовать что-то новое, переспали. То я ненавидела тебя, то обожала, то считала глупой, то уродливой, то не могла налюбоваться. Что же ты со мной делаешь. Такая прекрасная и моя. Сейчас ты только моя.       И не будем заглядывать вдаль…