Тот мир, что теперь потерян навсегда, был другим. Он был практически чист, но в то же время загрязнен стольким количеством людей, бесцельно проводящих жизни за вещами, которые никому не интересны. Но в том мире имели место быть чувства. Светлые чувства, которым здесь не место. Теперь каждая эмоция, каждое её проявление – является слабостью. Она не позволяет тебе решиться сделать верный шаг и принять решение, способное перевернуть всю жизнь с ног на голову. Сейчас люди теряют рассудок, мораль, человечность, чтобы выжить, лишь бы найти кров, пищу, но не людей. Люди людям теперь враги. В том мире было столько материальных благ, в которых нуждалось человечество, но сейчас всё, что есть у них – постоянные поиски батареек для фонариков, воды и выработавшаяся паранойя при малейшем шорохе. Вот, что приобрели они, приняв такой поворот событий. И сколько бы ты ни боролся – их больше и больше. А этим миром правит жестокость. Диктатура отдельных личностей держит дисциплину, да, с этим не поспоришь, но может ли эта дисциплина вернуть общество к тому уровню, на котором они находились? Может ли эта дисциплина поменяться и перестать заставлять людей падать ниц перед предводителями, которым они, якобы, обязаны жизнью за кров и пищу? Может ли эта дисциплина обратить деградацию человечества вспять, когда те стали похожи больше на зверей, чем на высших млекопитающих?
***
Вокруг подозрительно тихо, и ни единого шороха, способного бросить в дрожь. Но здесь полно опасностей, которых ты не видишь. Вот, вглядись, между стволами деревьев бродят живые мертвецы, желающие вгрызться гнилыми зубами в твою плоть и разорвать на куски. Сухая от палящего солнца листва хрустит при малейшем шаге и заставляет остановиться, прислушаться, вдруг это не ты создал посторонний звук, а кто-то уже позади тебя? Даже если ты прекрасно понимаешь, что умеешь оставаться незамеченным, шлейф человеческого запаха притягивает то, с чем ты сталкиваться не хочешь. Шипение доносится до барабанных перепонок и становится всё громче и громче по мере того, как неровные шаги, будто кто-то тащит за собой искалеченную ногу, становятся невыносимыми. Человек в сером, грязном балахоне, что свисает порванными лоскутами, вытаскивает из-за пояса тупой нож, покрытый оранжевой ржавчиной. Тяжелый вдох, и взгляд мечется по сторонам в поисках источника звука, пока не останавливается на истерзанной маленькой девочке, что в момент смерти сжала пальцами игрушку и теперь уже не способна расслабить пальцы. Резкий выпад, сражение за собственную жизнь. И это сражение бесконечное количество раз повторяется, ведь любая жизнь в данный момент висит на тонком волоске. Тупое лезвие под давлением руки с трудом входит в череп. Человек резко отходит назад, по-прежнему сжимая пальцами оружие, и тяжело дышит, сбито, бешено. Из черепа маленькой девочки сочится тёмная, свернувшаяся и непонятная серая жидкость. Адская тошнота подступает к горлу, а спазмы в желудке заставляют согнуться пополам. Мёртвое тело падает на листву, окрашивая её в цвет давно свернувшейся и испорченной крови, а человек в балахоне с отвращением фыркает, делая несколько шагов назад.***
Кристофер желает выстрелить самому себе в голову за то, что решился на вылазку с незнакомыми ему людьми. Он всего лишь неделю состоит в одной группе выживших, но по-прежнему не знает ничего, кроме имён и коротких реплик, вроде: «положи оружие на тумбу» и «доброе утро, лови воду». Яркое солнце светит в глаза, обжигает сетчатку, и поджаривает живых людей не хуже, чем ускоряет процесс разложения мертвецов. Парень вздыхает, смахивает тыльной стороной ладони пот со лба и поднимает взгляд голубых глаз в небо, синева которого не слабо бьёт по зрению, заставляя жмуриться. - Я всё понимаю, но эта жара настолько невыносима, что я готов послать всех нах.., - не успевает он закончить предложение, как его перебивает Граймс. Мужчина поднимает в воздух ладонь, приказывая замолчать, и прислушивается к звукам борьбы и знакомому, такому прижившемуся, шипению, а затем срывается с места, ускоряясь, ведь слышит негромкий вскрик. - Это.., - Крис бежит следом, жадно глотая воздух, но лёгким всё равно не хватает кислорода, чтобы парень мог преодолевать такое расстояние и параллельно разговаривать. – Это..что? Человек? Это выживший? У Кристофера ноет колено даже спустя неделю. Несколько часов бега по раскалённой от солнца трассе, когда за тобой бегут полчища мертвецов, готовых разорвать на куски и наполнить свежим мясом бездонные желудки, сказываются на его теле не очень хорошо. Ему повезло, что рядом оказались люди, которым не всё равно. Видя, как он цепляется за свою жизнь, видя, как он сражается, продолжая двигаться, невзирая на мучительную боль в суставах, желая наслаждаться каждой секундой неполноценной, но жизнью, они спасли его. Но несколько минут сомневались, прежде чем нажать на курки. Всё же, человек, который хватается за жизнь с таким рвением, легко может оказаться предателем, который наплюёт на всё, но спасёт себя. Перебирая ногами так быстро, как вообще возможно, чтобы не падать на землю от боли, простреливающей кость, брюнет, чуть ли не обняв винтовку, бежит следом за мужчиной, тяжело дыша. Лёгкие сворачиваются и разрываются на куски от накалённого воздуха, который кажется самой настоящей лавой, сжигающей его тело. Голубые глаза бегают по сторонам, а руки дрожат, сжимая горячее оружие, ведь никто из них не знает, кто может оказаться впереди: невинный выживший или монстр, способный на убийство. Он резко тормозит, скользя по сухой листве, и ругается себе под нос, понимая, что создаёт куда больше шума, чем десять человек, не умеющих скрываться в лесах. Чешет затылок и выглядывает из-за ствола дерева, наведя прицел винтовки на человека в балахоне. Кристофер видит только окровавленные свернувшейся жидкостью пальцы и лезвие ножа, так же вымазанное в крови. Головная боль бьёт по вискам кувалдой, ведь невозможно без последствий пробежать такое огромное расстояние. И как только Рик смог услышать хруст веток, шипение и звуки борьбы? Парень готов поклясться, что вокруг было идеально тихо, не считая их шаркающих из-за безумной жажды ног. - Рик? – ему абсолютно не нравится безмолвие лидера теперь его группы, поэтому подходит ближе, всё время переводя взгляд то на мужчину, то на непонятное существо в грязной тряпке. Граймс вытирает капельки пота со лба и взъерошивает мокрые волосы, похожие на червяков, после чего делает крайне осторожный шаг в сторону свернувшего в калачик человека. Тихо втягивает воздух и приближается, проклиная сухие листья под ботинками. Частое дыхание заставляет серую ткань дрожать. А, может, это просто мертвец, запутавшийся в мешке из-под картошки? - Рик? А если это мертвец? – Вуд осторожно кладёт палец на курок, в любой момент готовясь сделать контрольный выстрел, чтобы заслужить полное доверие предводителя. Это действительно важно, чтобы тебе доверяли. Нервно поджимает нижнюю губу и боится промахнуться, хотя никогда не забывал, как стрелять. Это трудно объяснить, но что-то внутри него клокочет на данный момент, сердце сжимается в маленькую песчинку и резко расширяется до размеров чёртовой вселенной, а что именно это, Кристофер понять не может. Может быть, страх, что его выгонят, отделят от жалкого подобия «общества». - Всё в порядке, - его голос действует как-то успокаивающе, и парень расслабляется, вот только существо в балахоне начинает подниматься, вытягиваясь в полный рост. Лица по-прежнему не видно из-за капюшона, а по фигуре не определишь – уж слишком эта тряпка свободная. Рик вытягивает перед собой руки, прислушиваясь к собственному сердечному ритму, и борется со звоном в ушах от давления, волнения, от всего сразу. Едва успевает коснуться, как он предполагает, плеча и отшатывается в сторону, ведь человек делает широкий шаг назад, зарычав. Упирается спиной в древесный ствол, прячется под тканью. Мужчина хмурит брови, на которые скатываются крупные капли соленого пота, и часто моргает, чуть приседая, чтобы разглядеть, кто же скрывается под капюшоном. - Вы.., - несколько дрожит от адреналина в крови, но не опускает пистолет, сжимая его пальцами до белёсых костяшек. Напряжен, не понимает, что происходит, и просто пытается смириться с ситуацией. Его спину прикрывает парень, к которому проникся доверием лишь один человек из всей группы, но он понимает, что шансов пристрелить его было уж слишком много, так что некоторое напряжение пропадает. – Вы ранены? Кристофер видит, как тяжело дышит существо, скрытое тканью, и прицеливается более точно, дабы попасть в голову и не промахнуться. Моргает и морщится от яркого луча солнца, падающего прямо на оптику. Вновь ругается, закатывает глаза и выходит из-за дерева, держа оружие наизготове. Однако его резкие движения заставляют существо сорваться с места. Отпрыгивает в сторону, тут же приседая. И парень уже не сомневается, что это человек, ибо с головы спадает плотный капюшон и открывает испачканное в грязи лицо девушки. Она пятится назад, ползя по листве, собирая её в сжатые кулаки. Взгляд бегает по мужчине, затем останавливается на Вуде. Ни один не двигается, наблюдая. Шепчет что-то себе под нос и смотрит исподлобья, тяжело втягивая в себя воздух. - Ты в порядке? – за всей этой грязью не видно возраста девушки, но, кажется, она совсем молодая, поэтому Рик не стесняется начать разговор с «ты». Бесстрашно подходит ближе и присаживается рядом с выжившей. Каждое движение медленное, осторожное. Резким рывком пытается схватить её за плечи, но та начинает кричать, разрывая горло. - О, боже, нам с ней нянчиться придётся? - вздыхает парень, вытирая лоб, и закидывает винтовку на плечо, придерживая за ремень, после чего подходит к девушке. Его движения резкие, порывистые, но Криса это абсолютно не заботит. Протягивает руку, чтобы познакомиться. Он ожидает спокойствия в её взгляде, лёгкой улыбки или кивка, как подтверждение, что она в своём уме, но получает в ответ звериное рычание, оскал с заострёнными клыками и бешеный взгляд, очерчённый чёрной краской. Выглядит устрашающе, а в запутанные волосы вплетены какие-то нити и мелкие нитки. Парень в какой-то момент понимает, что девушка пытается наброситься на него, так что вытягивает и вторую руку, создавая преграду. Борется с девушкой, чья сила удивляет. Она будто бы хочет впиться клыками в его шею или руку и растерзать к чертям собачьим, ведь рывками двигается вперёд, размахивая руками, но путается в собственном балахоне. Явно не в своём уме. «Может, вырубить её?» - пролетает у Криса в мыслях, но осуществить он этого не успевает, ведь вместо него это делает Граймс, громко сглотнув скопившуюся во рту жидкость. Замахивается прикладом и бьёт по голове, отправляя в глубокий сон. - О, ну, спасибо, - саркастично произносит Вуд, в очередной раз закатывая глаза и закидывая девушку на плечо, попутно кидая мужчине её оружие, выхваченное в последний момент из сжатых ладоней. Рик хмурится, разглядывая затупленное лезвие, покрытое слоем ржавчины. Чтобы пробить череп, даже гнилой твари, таким ножом, нужна недюжинная сила.***
От лица Кристофера Сырость подвального помещения забивается в лёгкие и оседает будто бы металлической стружкой. С жёлтого потрескавшегося потолка капает вода, разбиваясь об бетон, который тут же впитывает в себя влагу, позволяя стенам покрыться плесенью. Маленькое окошко не даёт солнечному свету проникнуть внутрь и сделать это место не таким жутким, как мне постоянно кажется. Такое ощущение, что вот-вот из-за угла выбежит ходячий и вырвет кусок мяса из моей шеи, упиваясь моей кровью. От таких мыслей по всему телу пробегает стая неприятных мурашек, поэтому переступаю с ноги на ногу, оглядывая с ног до головы девушку в лохмотьях. Спутанные непонятного цвета волосы, дёргающиеся глаза под веками и чёрная краска на лице. Она выглядит как дикарка, но чему удивляться, когда ты живёшь в таком мире? Потираю лоб, блаженно присаживаюсь на пол и прижимаюсь спиной к ледяной стене. На улице жара, но сейчас находиться здесь – самое лучшее решение. Был бы холодильник, от такой погоды залез бы в него. Электричества нет, так что приходится обходиться безо льда. А он бы здесь не помешал. Откидываю голову и упираюсь макушкой в бетон, прикрываю глаза, втягивая тяжёлый воздух, заполненный плесенью. Вот-вот и лёгкие покроются грибком. Но прохлада заставляет остаться до спада жары. Слышу посторонний шорох и резко распахиваю веки, машинально запустив руку за пояс и схватив рукоятку пистолета, вот только девушка не причинит мне вреда, даже если очень сильно захочет, так как закрыта в камере, сквозь прутья которых не сможет выбраться даже маленький ребёнок. С облегчением выдыхаю, хмыкая, и слежу за девушкой, которая потирает ушибленный Риком затылок, осматриваясь. Бешеный взгляд бегает по помещению, ведь наверняка не понимает, где находится. Вжимается в стену, шипит, что-то непонятно шепчет и мотает головой, потирая плечо. Видимо, ударилась. - Доброе утро, - ухмыляюсь, придвигаясь ближе к камере, но резко отстраняюсь. Она действительно ненормальная, ведь бросается на прутья, рыча и пытаясь достать до меня тонкими пальцами. Поднимаюсь на ноги и смотрю на неё сверху вниз, вскинув брови. Девушка начинает вопить, и тем самым вызывает у меня какое-то непонятное, скребущее где-то в лопатках чувство. Жалость? Пф, я закинул её дальше, её больше не найти в моём арсенале. Думаю, это неприязнь к её дикости. Откашливаюсь в кулак и спешу удалиться из помещения, дабы кому-нибудь представить отчёт о том, что наша пленница, хотя как таковой назвать её сложно – мы её спасли, - очнулась, и отыскать пару банок пива для расслабления в течение такого ужасного дня. Вонь из-за забора куда хуже запаха плесени, вот только возвращаться в подвал не желаю, ведь эти вопли раздражают. У Вашингтонского солнца абсолютно нет жалости, ведь невозможно ступать по раскалённому асфальту. Пролей немного воды из бутылки и та в скором времени испарится. Давлю на глаза пальцами, затем на переносицу, после чего останавливаюсь у небольшого, уютного домика. Оглядываюсь по сторонам и начинаю стучать. Не могу чувствовать себя комфортно в этом месте, ведь за каждым углом жду мертвеца, в голову которого пущу пулю. Я не привык к иллюзии безопасности. Она не заставит меня почувствовать себя так, словно я дома. - Да? – Граймс открывает дверь нараспашку, упирается руками на косяк, давая понять, что в дом меня не пропустит. По-прежнему застрял на одном и том же уровне доверия, но он хотя бы держит меня под боком. Как говорится, держи друзей близко, а врагов ещё ближе. И я не могу определить, к какой категории отношусь, и это вгоняет меня в уныние, заставляет раздумывать над тем, как завоевать расположение лидера. Эта группа ценна тем, что здесь преданные и верные люди, которые помогут в любой трудной ситуации, вытащат тебя из огромной задницы, даже если ты сам себя туда загонишь. - Привет, Рик. – переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя неловкость, так как стараюсь найти подходящие слова, - Просто хотел сообщить, что девка проснулась. По-моему, она того, - кручу пальцем у виска и хмыкаю, отворачиваясь. Опираюсь на ограждение террасы, разглядываю идеальный зелёный газон. В этом месте всё настолько идеально, что на несколько секунд невольно возвращаешься в тот, прежний мир, в котором ты жил до апокалипсиса, забываешь обо всей жестокости, о чудовищах, восставших из могил. Мужчина хмыкает в ответ и заходит в дом. Прячусь от солнца на крыльце. Рик возвращается с бутылкой пива, которую бросает мне, будто бы прочитав мои мысли. С наслаждением открываю и заливаю в себя холодный алкоголь, прикрыв глаза. То, что нужно в такие жаркие деньки, - Спасибо. Мысли мои прочитал. - Попробуй узнать что-нибудь. Кто она такая, как зовут, одна ли она. Если не одна, то где находится её группа. Было бы неплохо. – меня немного потряхивает от этой просьбы, но не имею права противоречить, так как в одну секунду разобью все попытки построить нормальные отношения на несклеиваемые осколки. Это только начало, чёрт возьми. Допрос, а что потом? Как далеко мне нужно будет зайти, чтобы завоевать расположение большинства? Как далеко мне нужно будет зайти, чтобы они приняли меня, как свою семью. Рик говорит, что они – семья. Киваю и разворачиваюсь, спускаясь с крыльца. Пока дохожу до помещения, успеваю облиться потом несколько раз, будто из ведра кто-то вылил на меня тонн сто воды, но ситуацию спасает бутылка охлажденного пива. Взъерошиваю короткие чёрные волосы и вытираю лоб рукой. Опускаюсь на стул и упираюсь локтями в колени, наблюдая за уже спокойной девицей, которая смотрит в потолок и двигает губами, что-то беззвучно произнося. - Эй, - стучу по железу кулаком, заставляя отреагировать. Поднимает потерянный взгляд и закусывает губу, забиваясь подальше в угол, кутаясь в свои тряпки. Устало тру шею, делая глоток алкоголя, и протягиваю в клетку, вопросительно приподнимая брови, - будешь? Поможет расслабиться. – хмыкаю, - может быть, перестанешь быть такой агрессивной. Недоверчиво поднимается на ноги, приподнимая тонкими руками края ткани, чтобы не запнуться, и делает маленькие шаги, при малейшем шорохе отшатываясь назад. Терпеть не могу медлительных людей, ведь сам по себе я действую быстро, но в этот раз жду, потому что знаю реакции на резкие движения. Надеюсь, что с помощью алкоголя удастся её разговорить и разузнать хоть что-нибудь. Например, одна ли она? А если не одна, то враги или друзья? Слишком трудно разделять в этом мире на чёрное и белое, ведь сам мир – серый. Всё смешалось в единую массу, от которой захлёбываешься, так как теряешься, не можешь найти выход Она выдёргивает стекло их моей руки, тут же широкими шагами возвращаясь на место. Забивается в угол, опускается на холодный пол и зарывается в свою серую тряпку. Рассматривает напиток внутри, прищурившись. Подносит к губам горлышко и делает небольшой глоток. Медленно проглатывает, хмурясь, а после кашляет и плюётся, вытирая рукавом рот. Похоже, что ей не нравится вкус пива, и это ставит меня в тупик. План с алкоголем не прокатывает. Тяжело вздыхаю. - Ты хоть знаешь, что это такое? – опять поднимает на меня свои запуганные глаза, разглядеть что-либо в которых не могу из-за темноты в помещении. Маленькие пуговки горят и светятся, мысленно разрывая меня на куски. Девушка смотрит на меня так, будто не понимает ни единого слова. Качаю головой, проводя руками по влажным волосам, и продолжаю наблюдать исподлобья. Прямой взгляд начинает нервировать незнакомку. - Отдай мне, если не будешь, - я знаю, что мой голос звучит холодно и грубо, пугающе, но плюю на всё это, закатывая глаза. Прижимает бутылку к себе ещё сильнее, будто претендует на собственность. Делает ещё глоток, морщится, но уже не превращает напиток в помои для бетона, из-за чего здесь всегда будет вонять солодом. Посторонние тяжелые шаги отвлекают меня и заставляют подняться на ноги. Рик сегодня не в лучшем расположении духа – только и делает, что отдаёт приказы, но ни о чём другом беседу не ведёт, считая это лишним на данный момент. Топчусь на месте, убрав руки за спину и заключив их в замок, и смело заглядываю в его выцветшие голубые глаза, ожидая увидеть в них хоть что-нибудь, напоминающее одобрение или доверие. Чёрт возьми, мне это нужно, пусть прошло и слишком мало времени. - И? – мужчина вскидывает бровь, дожидаясь желаемого, но вместо слов просто расстроено качаю головой и утыкаюсь глазами в пол, неуверенно рвя заусенцы. – Она молчит или делает вид, что тебя нет? Хмурюсь, прикусывая губу, и смотрю на девушку, довольно допивающую пиво, предназначенное мне. Морщится, но наслаждается тем, что у неё есть что-то своё. Это видно по тому, как она прижимает к себе стекло, сильно сжимая тонкими пальцами. Вот-вот и бутылка попросту не выдержит, лопнув. На вопрос «откуда» говорю правду, пожав плечами, и хмыкаю, видя, как она играется с ёмкостью, не зная, что делать. - Мне кажется, она не понимает меня. Что- то постоянно шепчет, но не говорит. Иногда вопит, будто её режут. Понятия не имею, как вытащить из неё хоть одно слово. – начинаю мерить шагами помещение вдоль и поперёк, нервничаю, кусая ногти. Чувствую напряжение во всём теле и не знаю ,как расслабиться, потому что данная ситуация загоняет в тупик. Я действительно не знаю, что можно сделать с пленницей, чтобы она заговорила. Что мне, станцевать перед ней, зайти в клетку, сделав вид, что мы на равных? Она разорвёт меня в клочья, едва ли я нарушу безопасное расстояние, переступлю черту, после которой пути назад не будет. - Привет, - потерянные пуговки впиваются в мужчину. Девушка с помощью стены выпрямляется и делает шаг вперёд, откидывая бутылку. Та разбивается вдребезги, а остатки пива небольшой лужей расплываются по бетону, отчего хмурюсь, разводя в стороны руки. - Серьёзно? Зачем? Можно было просто отдать мне, - устало выдыхаю, закатив глаза. Она не ждёт, бросается к железным прутьям, обвивая их пальцами, начинает скалиться, обнажая острые, удлинённые клыки. Будто для устрашения. Тру переносицу, ещё раз убеждаясь, что вести переговоры с этой дикаркой – гиблое дело, которое не принесёт нужного результата. - Рик, это бесполезно. – упираюсь плечом в холодную стену, - Каждый раз, когда оказываешься слишком близко, она кидается и рычит. – качаю головой, мыча. Она не принесёт никакой пользы, ничего не скажет, видимо, знает, что из неё пытаются выбить информацию. Откашливаюсь и прижимаюсь влажным лбом к прохладной поверхности, тяжело вздохнув. Это уже слишком. Невыполнимое задание, которое меня раздражает. Спасибо, Рик Граймс, за то, что ты дал мне такое «легкое» задание. - Я приду через несколько часов и хочу, чтобы она заговорила. – резко отрезает Граймс, кидая испепеляющий взгляд мне в затылок. Я чувствую это всем своим телом, из-за чего напрягаюсь, поворачиваясь лицом к мужчине. Хмурюсь, недовольно ворча под нос, но киваю, соглашаясь. Ох, придётся знатно попотеть.***
Девушка дрожит, укутавшись в плотную серую ткань, и исследует тёмным взглядом помещение. Её сознание сжимается в беспомощный комок, а сама она не знает, как выбраться из клетки на свободу. Внутри бешеное сердце клокочет, лёгкие напрягаются от тухлого и дотошного воздуха подвальной комнаты. Жерди клетки заставляют чувствовать себя загнанным в тупик зверем, неспособным выбраться из плена охотников. Её спутанные волосы скрипят от грязи, когда незнакомка проводит по прядям дрожащими пальцами. Пытается найти заколку, любую железную деталь, которой можно воспользоваться как отмычкой, но ничего не находит, поняв, что растеряла всё, что имела. Уже и не упомнит, сколько раз перешагала вдоль и поперёк место своего заточения. Она просто попалась не в самый удобный момент. Будь у неё время оправиться от той болезненной тошноты, рядом с ходячим валялись бы полуживые трупы с колотыми ранами, в которых бы уже распространялась инфекция от ржавчины. Парень держался изо всех сил, чтобы охранять её, но сдался и уснул на полу, уперевшись спиной в ледяной металл. Любая попытка заговорить терпела крах, оказывалась проигнорированной. Его чёрные волосы иголками торчат в разные стороны, плечи приподнимаются в такт размеренному дыханию. Руки покоятся на выпрямленных и вытянутых вперёд ногах. Она не может видеть его глаза, но знает, что те двигаются под веками. Нет ничего странного в том, что бы наблюдать за спящим человеком. А девушке интересно. Она поджимает губы, тихо пища, и встаёт на четвереньки. Скидывается с себя плотную ткань, прикрыв осколки, дабы не напороться и не создать себе ещё больше проблем, чем уже имеет. Задерживает дыхание, медленно приближаясь к жердям камеры. Это так волнительно, что пульс глухо звучит в ушах, отодвигая на задний план всё остальное. Разум отходит туда же, а любопытство крепко держится за всё под рукой, как бы его не стряхивали. Кристофер спит, изредка дёргается, видимо, видит страшный сон, но навряд ли сон может быть страшнее, чем этот кошмар наяву. Кошмар, когда все мёртвые восстали и вылезли из могил, когда мёртвые пожирают живых, увеличивая свою численность, но не осознавая этого. Они просто пытаются бороться с бесконечным голодом. Она так тихо двигается, даже когда минует маленькую лужу воды. Кажется практически невесомой. По-прежнему не дышит, но чувствует, как лёгкие требуют кислород, сжимаясь, а сердцебиение, и так бешеное, ещё сильнее ускоряется. Однако не делает вдох, боясь испортить момент. С опаской протягивает ладонь. Щёлкает пальцами, проверяя реакцию на посторонние звуки. Парень слишком крепко спит, чтобы слышать, чем вызывает лёгкую улыбку на дрожащих губах. Дикие глаза, скрытые чёрной краской, похожей на грязь, бегают по мощной спине, поднимаются к плечам. А мягкие подушечки касаются затылка с короткими волосами. А затем.. Грохот железа. Шумный вдох. Щелчок взведённого курка. Палец на спусковом крючке. Выстрел.